Мне кажется, что потолок в моей комнате со всеми трещинами и неровностями в побелке – огромная астрологическая карта, тайным образом предсказывающая мое будущее. И вот сегодня она ясно приказывает мне к изучению родного братца. «Иди, – указывает мне вон та маленькая трещинка, что появилась за ночь, – иди же!» Она посылает мне это сообщение столь настойчиво, как если бы указывала пальцем.
Интересно. Ну что же, я подчиняюсь.
Мою комнату от комнаты Денниса отделяет ванная. Наши комнаты абсолютно одного размера, обе с видом на огромное грейпфрутовое дерево, которое каждую ночь стучится ветвями к нам в окна и советует нам никогда не терять бдительности. Мудрое старое дерево. Единственное отличие наших комнат-у нас обоих, кстати, висит тьма плакатов рок-групп – состоит в отсутствии этих особых отметин на потолке у Денниса. На его потолке нет ни единой трещинки – сплошная ровная, чистая поверхность. И в связи с этим у меня такое чувство, что и жизнь моего брата тоже будет такой – без сучка, без задоринки, гладкой, лишенной страхов и сомнений. Его уже ничего не беспокоит. По утрам он читает газету: убийства, внезапное наводнение, торнадо. Он переваривает все прочитанное, запивая чашечкой кофе. Без истерик и богохульства – единственного вокабуляра, который я уважаю. Только не подумайте, что я хочу сказать, будто он бесчувственный тип. Он – чудесный, и я очень его люблю. Такой сладенький мальчишечка.
Мне пора вставать.
С моей точки зрения, мне вовсе не нужна никакая одежда. Мне можно остаться голой хотя бы потому, что у меня сегодня день рождения. Но в доме прохладно, так что я надеваю свою униформу. Черный бюстгальтер, голубые трусики, черные джинсы, черную майку «Стерео-лаборатория», бордовые носки, черные «мартинсы». Похоронная процессия в лице одной-единственной девушки.
Вниз по ступенькам, встряхнуть городишко.
Деннис сидит на кухне. Застыл над тарелкой с омлетом. Чтение газет он уже закончил и теперь штудирует журнал «Мелоди Мейкер». Я взъерошиваю волосы у него на голове, душу, целую в шею, затем отпускаю, отхожу назад, застываю и чуть более официально, чем обычно: «Доброе утро, Деннис». Он на меня не смотрит.
И ничего не отвечает.
– Ты пойдешь сегодня в школу? – интересуюсь я.
Проходит какое-то время, неспешно. Но ничего не происходит. И это не потому, что я говорю слишком тихо. Просто он такой. Суперсосредоточенный. Притворяется, что ничего не слышит. Как будто у него со слухом не все в порядке. И в некотором роде это так. Он реагирует только на музыку. На музыку и «мужские» разговоры. Ему нравится болтать о тачках и девчонках с ребятами из его рок-группы. Зубодробительные гитарные соло, новый ударник-красавчик, басс-гитарист с лицом убийцы и певица с такими губищами, что на них впору совершать восхождение. Я привыкла к тому, что Деннис со мной не разговаривает. Так поступает большинство мужчин. Это древняя пытка: молчание, «я-тебя-не-замечаю»… пока ты не сдохнешь. Я не мазохистка, просто меня это правда не очень напрягает. Я точно знаю, что он все слышит и, без сомнения, любит меня.
– Деннис, у меня сегодня день рождения. Я так ждала его. Целых полгода. И вот он наступил, а я даже не знаю, чем заняться. Ты же знаешь, я-девчонка без выкрутасов. Угадай, что мне хотелось бы сделать! Прямо сейчас!
Деннис переворачивает страницу.
– Мне бы хотелось пробежаться вокруг дома. Наперегонки. Как мы любили. Помнишь? Ты всегда выигрывал. Так что давай просто пройдемся. Что скажешь?
Знаю, что все это звучит глупо. Даже для меня самой, а для Денниса и подавно. Но если подумать, то разве прогулка не может быть дикой и прикольной? В конце концов, у меня день рождения, и поэтому мои желания должны исполняться.
Но похоже, ни фига.
– А как насчет поцелуя? В щеку. Или в губы. Братский поцелуй в губы. На это-то ты для меня сподобишься? Ну, пожалуйста! Это все, чего я от тебя хочу. Тебе же это ничего не стоит. К тому же это займет всего секунду-другую. Я не ожидаю о тебя никаких фантастических девчоночьих подарков. Клянусь. Мне просто хочется получить что-то от сердца. Чтобы знать, что ты меня любишь и считаешь самой прикольной сестренкой во Вселенной.
Я знаю, что Деннис меня любит. Но приходится говорить это вслух, чтобы поверить. И когда я говорю, я чувствую, как мои брови и верхняя губа начинают Движение по направлению друг к другу, искривляя мое лицо в гримасе подозрения. У меня случаются дни, когда я думаю только о том, какая я некрасивая и одинокая. И мне начинает казаться, что от меня людей тошнит. Неважно, сколько я получаю свидетельств обратного. Вот уже много недель мы с Деннисом обходимся без серьезных стычек. Учимся уважать друг друга, и у нас неплохо получается.
Деннис выглядит будто статуя из плоти. Может, мне взять зеркало и сунуть ему под нос, чтобы убедиться, что он дышит? Он продолжает читать. Для него я – настырная девчонка, лебезящая перед ним сестричка. Его лицо похоже на розовую губку, впитывающую в себя все последние сплетни мира музыки. Этим он живет. Что записывают местные коллективы? Распадутся ли на этот раз «Бридерз» навсегда? Слезла ли Ким Дил с героина? Я и сама это читаю. Для нас это многое значит.
Деннису восемнадцать. Он высокий, худой и бледный. У него длинный вздернутый нос, который смахивает на трамплин в небо. Волосы у него черные (у меня темно-каштановые), а глаза – зеленые (у меня светло-карие). Деннис играет на гитаре. Его группа называется «Буттафуоко». Деннис чувствует себя песчинкой в этом огромном мире, но мне он представляется гигантом в мире лилипутов. Для меня Деннис – как Питер О'Тул в «Лоренсе Аравийском».
Наши родители час назад уехали на работу. В их отсутствие я решила не отправлять себя сегодня в школу. Несмотря на то что друзья спели бы для меня, а кто-нибудь даже преподнес праздничный торт. Но все это мне неинтересно. Сегодня я занимаюсь на дому.
– А как насчет почесать мне спинку? Ты задолжал мне как минимум десять раз. Это был бы подходящий подарок с твоей стороны. Я сниму одежду, и ты сделаешь мне массаж. Сейчас только сбегаю наверх за маслом.
Он переворачивает страницу своего журнала и вонзает вилку в кусок омлета, который, вот удивительно, все еще не съеден. Маленький желтенький кусочек отделяется от общей массы. Он подносит его к своей щеке и замирает в этом положении. Он занят чтением. Я прикуриваю сигарету и выкидываю спичку в раковину.
– А что, если мы отправимся в кладовку и потискаем друг друга прямо в одежде. Обещаю, что не буду тебя щекотать.
Я выпускаю несколько смачных колец дыма. Только он все равно на меня не смотрит. Он жует омлет, проглатывает и кладет вилку на стол.
– Деннис, послушай меня, наконец. Я серьезно. Давай живо сюда свои руки.
(Теперь я рассвирепела.)
Он держит кусок горелого хлеба у себя под носом.
– Брось чертов тост и ползи ко мне. Пусть твои руки займутся делом. Ты понимаешь, что я тебе говорю или нет? Давай посмотрим, на что способны твои одаренные пальчики. Я хочу, чтобы ты сжимал меня в своих объятьях до тех пор, пока я не лопну. Давай! Схвати меня покрепче. Я хочу, чтобы ты сыграл на моих струнах. Представь, что я – твой «Стратокастер». Возьми на мне пару аккордов – так, чтобы у меня искры полетели из глаз.
На мгновение я пускаю воду из крана, чтобы затушить сигарету. Он откусывает кусок тоста, затем второй, третий, пока не доедает его до конца, и опять берется за вилку. Я стою и кручу свой любимый завиток на шее. Деннис кашляет.
– Я хочу, чтобы ты заставил меня стонать. Потому что у меня ты будешь выть и заикаться. Давай, братишка, не стесняйся. Твоя сестренка вся раскалилась. Там, между ног.
Он опять кашляет.
Я прикасаюсь к своей промежности. Мне приятно, что странно, ведь я нахожусь не где-нибудь, я на нашей просторной кухне, знакомой с детства, а моя утренняя речь во славу инцеста, в середине которой я споткнулась, вызывает во мне сомнения. Я прикасалась к себе сотни раз. Это восхитительно. И поразительно, что до сих пор не надоело. Но передо мной встала проблема: есть я и мой брат, и не понятно, что с этим делать. Элементы этого уравнения слишком обособлены друг от друга. Я слышу голос у себя в голове. И он говорит: «Ну и что это за фигня? Ты серьезно, Джил? Ты что, в самом деле хочешь трахнуться с Деннисом?» И я думаю: «Да! Да, хочу. Я вполне серьезна и чуть-чуть боюсь. Это моя миссия».
Деннис тянется за стаканом молока. Он берет его так, будто собирается сделать шахматный ход. При этом, конечно же, продолжает таращиться в журнал.
С тех пор как мы с Деннисом выросли, мы редко видели друг друга голышом. Помню, как-то он заглянул мне под платье. Я перешагнула через него, когда он чинил что-то на полу, лежа на спине. Он схватил меня за щиколотки и не отпускал. Потом посмотрел прямо вверх и сказал: «Ого, Джил!» И пропел: «Не плачь, девчонка! Ты стала взрослой!» А я видела его в ванной. Его плоскую, упругую задницу и его член, прижатый к раковине, пока он брился. Симпатичный такой. Слоновий хобот в миниатюре.
– Начинай медленно. Ты же понимаешь. Сначала оближи меня. Мои ноги и подмышки. А затем начни орудовать своим похабным язычком у меня в П. Пусть он станет молнией, и пусть ее удары разорвут меня на части.
На какое-то мгновение Деннис переводит взгляд на меня. Кажется, он вот-вот что-то скажет. Он отпускает стакан с молоком, которое так и не отхлебнул, хлюпает носом и сморкается. После чего опять возвращается к чтению, пролистывает несколько страниц й снова тянется той же рукой к стакану.
– Я хочу, чтобы у меня снесло крышу, Деннис. Мы обменяемся с тобой головами. Я буду отсасывать у тебя твоим же собственным ртом. Облизать самый кончик, а потом выжать из него всю сперму без остатка. Каждая капелька до последней попадет в мою именинную глотку. А потом я собираюсь выстрелить твоей же спермой тебе прямо в лицо. И так как мы обменялись головами, струя будет то, что надо: напористой и бьющей точно в цель. Ведь это будет рот парня, который знает, как надо плеваться. И все попадет в мои изумленные глаза. Так что мне повезет дважды: я дважды поймаю твою сперму. Естественно, мне придется заплатить за это временной слепотой, и я буду кричать: «Помогите кто-нибудь!» Так что тебе придется меня спасать. Ты ведь меня спасешь? Разве ребята не любят спасать девчонок?
Деннис переворачивает страницу своего журнала, отхлебывает сразу полстакана молока и едва заметно охает. Сидит и про себя, наверное, думает: «Ради бога, Джил! Шла бы ты в школу к своим друзьям!» Он слизывает свои молочные усы.
– Деннис, хватай меня. Трахни меня стоя. Посади меня на раковину и трахни. Давай же. Напугай меня. Я хочу, чтобы мы, словно бойскауты, содрали себе ногти… и чтобы в доме взорвались все лампочки… и штукатурка посыпалась со стен.
Ноль эмоций.
Мы с Деннисом по-настоящему близки. Целуемся, можно сказать, без передыху. Когда я просовываю свой язык к нему в рот, он немного отстраняется. Ну, вроде как стесняется. Я занимаюсь этим уже не первый год, и он еще ни разу не врезал мне. Несколько раз он даже заплетал мне волосы. У него получается туго.
– Деннис, ты просто охренеешь, когда засунешь в меня свой член. На что поспорим, что ты буквально взлетишь? Мы будем заниматься этим в гиперпространстве. Я унесу тебя с собою в горные выси. А когда ты кончишь в меня, я закричу так громко, что из могил поднимутся мертвецы, и запру навеки твой блаженный член. И тогда все плоды с грейпфрутового дерева влетят к тебе в окно и закатятся под кровать. А я все буду вращаться на твоем члене со скоростью в миллион оборотов в минуту, пока ты вновь не кончишь. Тогда я переверну тебя на живот и вылижу твой зад. А потом…
– Не могла бы ты помолчать, – говорит Деннис, не поднимая головы.
– Пожалуй, я могла бы сделать паузу, но помолчать точно не получится, – отвечаю я.
Разве это не то, о чем мечтают все мужчины? Женщина, умоляющая о сексе и говорящая всякие непристойности? Я вынуждена прерваться на секунду. Решительная женщина кладет карты на стол. Все, что мне, или ей, нужно, – это секс. Она – животное. Классический образ тигрицы. Разве не по этой причине в мужчинах пробуждается страсть при виде одежды леопардовой расцветки? Так что же мешает претворению в жизнь моих праздничных идей? Явно не то, что мы с Деннисом брат и сестра. Это вообще отдельная проблема. Если бы Деннис стал говорить такие возбуждающие вещи мне, разве я бы сказала: «Об этом мечтают все женщины»? Не уверена. Наоборот, думаю, это было бы отвратительно. Даже если мне бы и нравился сам парень. Это могло бы обернуться пародией на любовь. Извращением красоты прикосновения к другому человеку. Словами, имеющимися в моем распоряжении, этого явно не выразить. Сказанные мужчиной, эти слова звучат по-свински. Чувствительность к тому, что касается секса, – когда ты на мне, не клюй носом – существует даже в самых проверенных, надежных отношениях. Чары секса быстро рассеиваются. Едва ли меня назовешь экспертом в этих делах, но кое-что я усвоила, чувствуя после этого то неловкость, то печаль. А порой это классно. Так что я не вижу в своем положении ничего, что делало бы его исключительным и, следовательно, обреченным на провал.
Открываю холодильник и обвожу взглядом пакет с молоком, яйца, апельсиновый сок, йогурт, яблоки. Морковь и брокколи в отсеке для овощей. «Пепси» не видать. Один дурацкий отстой. Моя мать закупает продукты для людей, которые здесь не живут.
– Деннис, взгляни на меня хоть на секундочку.
Не смотрит.
Я снимаю майку и расстегиваю лифчик. Бросаю их на пол, к своим ногам.
– Деннис, я хочу, чтобы ты подошел ко мне и поцеловал мои сосочки.
Я сжимаю свои груди. Приподнимаю их вверх.
– Ты знаешь, я за них переживаю. Они такие ласковые, но сейчас им грустно и одиноко. Может ты их поцелуешь? Сосочки умирают без внимания. Давай же, поласкай их. Гляди, они совсем упали духом. Они плачут.
Уверена, что Деннис смеется про себя. И внешне он тоже несколько изменился. На лице у него появилась едва заметная улыбка, которой до этого там точно не было. Я поднимаю с пола свой бюстгальтер и кидаю ему на голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41