Придет время, он обязательно поговорит с Энн. Но только не сейчас.
Иеремия не отрывал от него взгляда.
– Вы ведь придете завтра утром к мессе и ко мне на исповедь?
Ален мялся с ответом, беспокойно переступая с ноги на ногу.
– Не знаю, удастся ли мне вырваться отсюда.
– Ален, мне известно, что произошло между вами и леди Сен-Клер. Нам необходимо обсудить и это.
Лекарь обреченно вздохнул.
– Что ж, хорошо, я приду.
В понедельник Полоумная Мэри так и не появилась у Дома Алена, во вторник и среду тоже. В четверг Иеремия сам решил отправиться на поиски нищенки.
– Откуда мы начнем? – спросил Ален.
– Оттуда, где жила Маргарет Лэкстон. С Дак-лейн. Тот, кто вызывал ее к Мэри, наверняка спрашивал людей, где проживает повитуха.
– Все верно.
– Начнем со Смитфилдского рынка. Дадим заработать тамошним нищим.
Друзья пешком отправились на рынок. Было раннее утро. По лондонским улицам из близлежащих деревень сюда гнали коров и овец. В Смитфилде располагалась бойня. Животные блеяли и мычали, что не давало покоя жителям окрестных улиц. Нищие плотоядными взорами глядели, как дюжие мясники в забрызганных кровью кожаных фартуках ловко расправлялись с коровами и овцами. Струившаяся по мостовой перемешанная с уличной грязью кровь забивала стоки. Подобие канализации было сооружено лет сто назад, чтобы эта часть города не заросла в грязи. Подмастерья сбрасывали коровьи внутренности в сточные канавы, куда тут же устремлялись нищие и начинались рыться в окровавленных кишках в надежде отыскать среди них съедобный кусок.
Иеремия вглядывался в лица оборванцев в надежде отыскать среди них Полоумную Мэри. Но близился полдень, а им так и не удалось обнаружить женщину.
– Остается обратиться к «товарищам по цеху» этой Мэри и расспросить их, – решил Иеремия.
Иезуит, подойдя к какому-то кривоногому оборванцу, одарил его шиллингом.
– Мы ищем Полоумную Мэри. Может, знаешь, где она?
Нищий ухмыльнулся.
– Полоумную, говорите? А разве все мы здесь не безумцы? Мы все здесь сумасшедшие, потому что уповаем на милость Божью! Ха-ха-ха!
С хриплым хохотом он заковылял прочь.
– Непросто нам придется, – не без сарказма заметил Ален. – Эти люди не станут выдавать никого из своих.
– Возможно, и так, но нам, несмотря ни на что, необходимо продолжить поиски, – упорствовал Иеремия. – Меня беспокоит судьба этой Мэри.
Они прошлись по близлежащим переулкам, заглядывая в каждый дом, где ютились нищие. Кое с кем из них Иеремия пробовал заговорить.
Седая старуха, восседавшая на ящике подле кучи отбросов, недоверчивым взором смерила незнакомцев.
– А что вам понадобилось от Мэри?
– Только поговорить, – заверил ее Ален.
– Я ее, наверное, с неделю не видела. Она теперь сюда нечасто забегает.
– А почему?
– А потому что ищет своего ребенка где-то около собора Святого Павла.
– А она не говорила, что с ним?
– Вроде кто-то его украл у нее. Пару недель назад она будто бы отыскала ту воровку. Мэри решила за ней последить и все выяснить.
Большего старуха сказать не могла. Иеремия дал ей шиллинг, и старуха, поблагодарив его беззубой улыбкой, проворно сунула его подальше в лохмотья.
– Она нам не рассказала ничего нового, – разочарованно произнес Ален.
– Верно. Но это вновь подтверждает, что для Мэри нет ничего важнее, чем отыскать своего пропавшего ребенка. Один вопрос мучает меня: почему это она вдруг исчезла со своего поста напротив вашего дома и перестала осаждать Энн.
– Может, убедилась, что Энн ничего не знает?
– Но куда она могла деться? Нет, нам необходимо еще раз поговорить с вашей супругой.
На сей раз Энн реагировала бурно, куда эмоциональнее, нежели раньше.
– Я рада, что эта чертовка наконец-то убралась отсюда! – выкрикнула она.
– А вы, случаем, не известили стражников, пока меня не было? – мрачно спросил Ален.
– Нет. К счастью, этого не понадобилось. В воскресенье она бежала за нами с тетушкой, когда мы шли в церковь, а потом мы ее больше не видели.
Ален задумался.
– Как мне помнится, вы возвратились из церкви уже после моего прихода. Куда вы с тетушкой ходили после службы?
– Никуда не ходили! – в явном раздражении бросила Энн. – Проповедь оказалась длиннее, чем обычно. И очень полезной – святой отец говорил об отвратительном грехе супружеской измены.
Покачав головой, Ален повернулся и пошел. За ним последовал и Иеремия.
– Тут я с ней совершенно согласен, – едко заметил иезуит.
Ален, с трудом сдержавшись, попытался сменить тему.
– Ну что теперь? Где мы продолжим поиски?
– Я еще раз схожу в Смитфилд и обойду церковные дворы поблизости рынка. Не имею ничего против, если вы сходите со мной.
Подавив досаду, Ален кивнул.
Но сколько они ни пытались узнать что-либо у нищих, всякий раз наталкивались на стену молчания. Откровенничать с ними явно боялись. Иеремия сокрушался, что Полоумная Мэри не проживала в католическом районе – там бы все вмиг выяснилось.
– Думаю, это бессмысленно, – заключил Ален к исходу третьего дня безуспешных поисков. – Остается лишь уповать на то, что она сама найдется.
Иеремия задумчиво покачал головой.
– По своей воле она никогда бы не перестала приходить к вашему дому. Либо она нашла ребенка, либо…
– То есть вы думаете, что с ней что-то случилось?
– Боюсь, что так…
Глава 23
Безрадостно вздыхая, Иеремия разглядывал необозримое скопище грубо сколоченных лачуг, спускавшихся к реке. Убогие домишки из подгнивших досок продувались всеми ветрами. Кое-как обмазанные сверху смолой доски защищали с грехом пополам от дождя и снега. Хибары соединялись между собой узкими мрачными проходами. Здесь жил рабочий люд, лодочники и все, кто перебивался ежедневными заработками. Часть обитателей этих мест составляли католики, находившиеся под опекой Иеремии. Иезуит быстро вошел в курс дела, выяснив, кто более всего нуждался в помощи, и организовал получение этими людьми вспомоществований. Почти все средства для этого поступали от леди Сен-Клер. Иеремия был для этих несчастных не только пастором, но и лекарем. Халупы, в которых ютилась беднота, кишели крысами, насекомыми, и болезни здесь были явлением привычным и непреходящим. Иеремия как мог пытался помогать недужным и хворым, только сил не всегда хватало.
Когда иезуит, обойдя приход, собрался домой, уже спустились сумерки. Пастор устал от пережитого за день и не сразу заметил, что происходило в узком переулке, по которому он держал путь домой. А между тем там кое-что происходило. Чей-то властный голос отдавал распоряжения, потом послышалось буханье сапог по мостовой, после этого с треском захлопнулась дверь. Послышались предостерегающие окрики, и кто-то рявкнул:
– Никого не упускать! Сгоняйте их всех, ясно?!
Иеремия оцепенел от страха. Несмотря на покровительство самого короля, он в любую минуту мог стать жертвой облавы. А что здесь происходила облава, сомнений не было никаких. Инстинктивно иезуит отступил в тень дома. Из окна харчевни в доме напротив на мостовую падал тусклый свет, и Иеремия, присмотревшись, различил у входа в кабак группу военных, сгонявших людей в темных одеяниях. Иезуит сразу понял, что это квакеры. Два года назад вышел закон, запрещавший анабаптистам, квакерам и прочим приверженцам иных верований собираться для богослужения. А организованным богослужением считалось собрание в одном месте свыше четырех человек, и это каралось денежным штрафом. В случае повторного деяния виновным грозило тюремное заключение или ссылка в североамериканские колонии.
Иеремия, боясь привлечь внимание военных, не шевелился – его наверняка тоже арестовали бы. Внезапно он увидел, как распахнулось окно мансарды, кто-то вылез и стал карабкаться по крыше дома. Видимо, беглец рассчитывал незаметно соскользнуть на землю и под покровом темноты исчезнуть. Однако один из солдат заметил его, тут же сообщил товарищам, и они бросились в погоню.
Беглец нырнул в переулок, причем в тот, где укрывался Иеремия, но далеко уйти не успел. Солдаты неслись за ним словно гончие псы, почуявшие дичь, и уже на подходе к убежищу Иеремии квакер был схвачен. Настигший его солдат толкнул его в спину, и беглец упал. Солдат, присев на корточки, вцепился в волосы жертвы и поднял голову несчастного. Иеремия в полутьме разглядел искаженное болью лицо. Он видел, как квакер сжал зубы, чтобы не закричать. Сердце иезуита сжалось от сочувствия к этому незнакомому человеку. И хотя пока что Иеремии не удалось пережить ничего подобного, он прекрасно понимал, каково сейчас квакеру.
Подняв мужчину на ноги, солдаты связали ему за спиной руки.
– Давайте их всех в Ньюгейт! – распорядился офицер.
Иеремия видел, как солдаты, согнав около двух десятков жителей окрестных домов, стали уводить их. Он по-прежнему не покидал убежища в надежде, что ему повезет и его не обнаружат. Только тот, кого схватили при попытке к бегству, обернулся, и взгляды его и Иеремии встретились.
Арестованных увели. Иеремия, отерев взмокший лоб, вздохнул с облегчением. Внезапно накатили головокружение и дурнота. Какое-то время он стоял, привалившись к косяку двери, потом, почувствовав себя лучше, побрел дальше.
В последующие дни Иеремии, если оказывался на улице, каждый раз становилось не по себе – так подействовала на него сцена, невольным свидетелем которой он стал. «Боже праведный, да минет нас чаша сия», – снова и снова мысленно повторял иезуит.
29 мая было праздничным днем – отмечали день рождения короля и шестилетнюю годовщину его возвращения на престол. На улицах Лондона, как и полагалось в такой день, царило ликование. Однако Иеремию не покидало чувство, что ликование это в последние годы явно шло на убыль. С каждым годом подданным Карла становилось все труднее обожать своего монарха – уж больно высоки были поборы, которые, как было известно всем и каждому, шли на содержание пышного королевского двора.
Близилась Троица, и все время Иеремию занимала подготовка проповедей к предстоящему большому празднику. Полоумная Мэри словно в воду канула. Пастор был твердо уверен, что с женщиной случилась беда.
Возвращаясь как-то из Саутуорка и идя вдоль ограды на незастроенном участке моста через Темзу, Иеремия услышал странный шум. Он остановился и стал напряженно прислушиваться. Долетели обрывки слов:
– Ну тащи же, тащи… Вот так… Черт, крепко она засела… Ну что ты? Ладно, давай-ка мне… Черт… все равно впустую.
Мародеры! Те, кто обирал трупы или же напившихся до бесчувственного состояния.
Мучимый недобрым предчувствием, Иеремия перебрался через забор и увидел, как возле одного из водяных колес двое пытаются втащить на ледорез бесформенную кучу мокрого тряпья и заодно проворно обыскивают лохмотья в надежде поживиться.
– Пусто, – отметил один из мародеров и грязно выругался. – Я тебе сразу сказал, что у нее ничего не будет. Так что давай-ка отправим ее назад в водичку!
– Не делайте этого! – крикнул им сверху Иеремия.
Мародеры опешили.
– Я дам вам шиллинг, если вытащите ее на берег, – пообещал пастор.
– Пять! – потребовал один из мародеров.
– Три! И вы принесете ее к «Старому лебедю».
Мужчины пожали плечами, бросили тело в лодку и стали подгребать к берегу. Они прибыли к причалу у «Старого лебедя» раньше Иеремии и уже успели к его приходу вывалить тело на камни. Расплатившись, иезуит, присев на корточки, стали внимательно изучать то, что некогда было человеком. Осторожно открыв лицо, Иеремия без особого труда опознал в утопленнице ту самую нищенку, Полоумную Мэри. В глубине душе он давно похоронил эту несчастную, так что не был удивлен подобным исходом. Пастор укорял себя, что не отправился на ее поиски раньше, – быть может, это спасло бы ей жизнь. Иеремию вдруг охватила страшная усталость.
Между тем зрелище собрало зевак. Иезуит, отыскав в толпе мальчишку лет пятнадцати, осведомился у него:
– Не желаешь заработать шиллинг?
Мальчик закивал.
– Вот тебе шесть пенсов. Возьми лодку, поезжай до причала Темпл и оттуда иди на Чэнсери-лейн. Там спросишь дом, где живет судья Трелони, сэр Орландо Трелони. Передашь ему, что тебя послал доктор Фоконе. Мол, доктор обнаружил утопленницу и просит вас немедленно прибыть к «Старому лебедю». Если его нет дома, спроси в Сарджентс-Инн на Флит-стрит. И его сиятельство щедро отблагодарит тебя.
Мальчишка отправился выполнять поручение, а Иеремия тем временем занялся внешним осмотром трупа. Первое, что бросилось ему в глаза, – отчетливые следы веревки на шее погибшей. Иезуит повернул голову жертвы вначале направо, потом налево и удивленно наморщил лоб. Странно, весьма странно!
После этого он перешел к осмотру рук. Освободив от остатков лохмотьев, он тщательно изучил их. На обоих запястьях четко обозначились красноватые полосы. Это его не удивило.
С нетерпением Иеремия дожидался прибытия судьи Трелони. Завидев его карету, он поднялся с пивной бочки и направился к сэру Орландо.
Неожиданное известие взволновало судью.
– Есть еще погибшие? Кто?
– Та самая Полоумная Мэри. Помните, я в свое время просмотрел книгу записей покойной Маргарет Лэкстон? И единственной из рожениц, которую мне не удалось разыскать, была нищенка по прозвищу Полоумная Мэри.
– Да-да, помню, конечно. Значит, это она.
Иеремия кивнул на набрякший водой бесформенный комок.
– Я уверен, что это рука одного и того же убийцы. Именно того, кто расправился и с повитухой.
– А откуда это вам известно? – с удивлением спросил судья.
– Прошу простить, мне следовало бы ранее предупредить вас о существовании этой Полоумной Мэри, милорд. Некоторое время назад она часами простаивала у дома, где живет мастер Риджуэй, обвиняя Маргарет Лэкстон и ее дочь Энн в том, что они, мол, украли у нее ребенка.
И Иеремия подробно описал встречу с Мэри. Судья, внимательно его выслушав, пожал плечами.
– И вы верите в это?
– То есть вам внушает сомнение то, что несчастная была не в своем уме? Но поверьте, она была настроена весьма решительно, так что в ее действиях есть нечто, от чего не отмахнешься, пусть даже не все можно принять на веру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63