Она совсем не думала о Маркусе Уорте и о том, что ему необходимо быть на этом балу. Пусть старается сам. Хотя, после того как всем стало известно, что он уже не является ее фаворитом, шансы его ничтожно малы.Она думала лишь о том, что должна поразить всех. И Маркус не годится на роль ее кавалера. Маркиз Бротон будет ее достойным спутником, и, возможно, он, наконец получит от нее то, о чем давно мечтал. Она уже достаточно поводила его за нос. И он проявил примерное терпение. Лежа в его постели, она легко вычеркнет Маркуса из памяти. Эта мысль не доставила ей особого удовольствия, но она надеялась, что таким образом она вернет себе душевный покой. Бротон всеми силами старался развлечь ее, он посещал все ее чайные церемонии, сопровождал на всех балах, устраивал пикники. Если она завоюет его окончательно, то будет царить в обществе не один сезон.Надо только сделать еще один, последний шаг к нему.Но почему ей так противно думать об этом?Ее расчеты и соображения были внезапно прерваны стуком в дверь, это была горничная, доставившая ей визитную карточку.– Мистер Уорт уже в гостиной, – произнесла она. Сердце Филиппы буйно забилось.– Он здесь? Сейчас?! – вскричала она.Когда служанка кивнула, Филиппа, убедившись, что это не бред ее расстроенного воображения, вскочила с кресла.– Платье мне, – приказала она. – И не это, а то… вот там!Спустя четырнадцать минут Филиппа в облегающем голубом, цвета яиц малиновки, платье и с элегантным узлом волос на затылке спустилась в свою розовую гостиную и увидела… Бирна. Он сидел на кушетке и вертел свою любимую трость между ладоней.– О! – в изумлении сказала она.– Миссис Беннинг, – произнес Бирн, не удосужившись даже встать, чем вынудил ее неодобрительно поиграть бровью. Ничем остальным она не выдала своего негодования, просто прошла вперед и уселась напротив него в кресло в стиле Людовика XIV.– Мистер Уорт, – выжидающе проговорила она.– Вы настоящая шлюха, позвольте мне вам доложить, миссис Беннинг, – заговорил он ровным ледяным тоном.Несколько шокированная таким языковым оборотом, Филиппа смерила его высокомерным оценивающим взглядом.– Я вижу, мы уже совсем без церемоний, – заметила она.– Я не знаю, стоит ли Маркус ваших обид, но уж Мария точно ничем не заслужила такого обращения.Филиппа слегка шевельнулась в своем кресле.– Весьма сожалею, если пострадали чувства вашей невестки, но я…Однако Бирн не желал слушать ее извинений, да еще произносимых таким презрительным тоном.– Мария вполне в состоянии справиться со своими чувствами, – сказал он. – И если верить Грэму, она больше обеспокоена вашими чувствами, которым, возможно, нанесен урон. Она полагает, что ваше сердце разбито, и переживает за вас.Филиппа натянула на лицо маску безразличия.– А вы, конечно, пытались доказать им, что у меня вовсе нет сердца?Бирн, вяло улыбнувшись, решил сменить тему.– Скажите мне, миссис Беннинг, вы все еще не изменили планов по, так сказать, разоблачению Сизого Ворона на своем балу?Филиппа с недоумением пожала плечами:– К несчастью, я заключила сделку с подставным лицом. В этом моя проблема.– Я не стану обсуждать с вами этическую сторону вашей сделки, миссис Беннинг, – произнес Бирн. – Вы посягнули на разглашение военного секрета. Я хочу довести до вашей прелестной головки иное.Бирн встал, неловко опираясь на трость. И Филиппа заметила, что его взгляд, минуту назад ясный, заволокла боль. «Он совсем забыл о здоровье с этой своей ночной слежкой», – подумала она.– Сизый Ворон, – продолжал он, – это химера. Нас всегда было двое. Когда Маркус получил отпуск для залечивания ножевой раны, его заодно попросили составить подробное донесение о наших действиях в тылу врага, о настроениях населения и прочее… Дать анализ наших успехов и провалов, чтобы использовать эти выводы в будущей работе. Непонятным образом его рапорт попал в газеты и был подвергнут художественной обработке, чтобы сработало на публику. Реальная война – слишком тяжелая вещь. – Бирн помолчал, давая ей время переварить его слова. – И должен сказать, что девяносто процентов нашей работы выполнялось Маркусом. Он искал, сравнивал, расшифровывал… Его мозги настроены тоньше, чем у многих других. Он стал главным шифровальщиком отдела безопасности. – Бирн все сильнее опирался на трость. – Однажды он спас жизни солдат всего нашего полка, и мою жизнь тоже. И он всегда охранял мою жизнь больше, чем она того стоила.Она опустила глаза, чтобы Бирн не разглядел в них подозрительного влажного блеска, выдававшего ее эмоции.– Если… если это все так, то почему Маркус сам не скажет мне об этом? – произнесла она.– Потому что он не нуждается в оправданиях, – бросил Бирн. – Его душа чиста. Он делает свое дело и не нуждается в признании или одобрении со стороны общества. Он не хочет становиться его кумиром, в отличие от других…Филиппа проглотила этот намек.– И раз вы решили вернуться в свою природную стихию увеселений, – продолжал Бирн, – могу сказать, что ему будет намного лучше без вас.– Он лгал мне, – произнесла Филиппа спокойно, но твердо.– Кучка сумасшедших в Англии пытается развязать новую войну, я держусь только на лаудануме, – сказал Бирн. – Желаете вы помочь Маркусу? Нет? Тогда я удаляюсь. – Взяв с кушетки пакет, он вручил его Филиппе и зашагал к двери.– Подождите! – воскликнула Филиппа. Бирн остановился, держась за ручку двери.– Гм… гм… – начала она. – Я не знаю, получите ли вы ваши приглашения. Я мало занималась этим, а торжество слишком высокого ранга, и теперь… уже слишком поздно. Простите меня. Как… как вы собираетесь проникнуть на бал?Бирн надменно приподнял бровь.– Как-нибудь справимся с этой задачей. У нас все-таки есть кое-какой опыт.Прежде чем Филиппа могла возразить или спросить о каких-то деталях, Бирн исчез за дверью.Она повертела в руках коричневый клеенчатый пакет, мягкий на ощупь. Она вскрыла его, внутри оказались ее белые длинные, до локтя, перчатки. Когда она с увлажненными глазами разворачивала мягкую ткань, на пол посыпались шпильки и блестящие заколки.Он вернул их, удалил последнее воспоминание о ней из своего дома и из сердца. Она прижала перчатки ко рту, чтобы заглушить рыдания, и внезапно почувствовала его знакомый запах. Пролежав у него неделю, они пропитались его запахом. Возможно, он даже рассматривал, целовал их в ее отсутствие.Отбросив перчатки в сторону, Филиппа присела, собирая заколки с ковра. Стоя на коленях, она вдруг заметила, что в пакет вложен и какой-то лист. «Филиппа, – начиналось письмо, и ей показалось, что она слышит, как он произносит ее имя . – Здесь то, что принадлежит вам. Кажется, мне удалось собрать все ваши драгоценные булавки. Я знаю, что не имею права просить вас об одолжении, но все же настаиваю на одном: воздержитесь от появления на Золотом балу сегодня ночью, ради вашего же благополучия и успокоения моей совести. Я знаю, вы вряд ли последуете моей просьбе. Но я в последний раз хочу уберечь вас от неприятностей. Оставайтесь с миссис Тоттендейл дома, где вам ничто не угрожает. А если не сможете остаться в стороне от этого карнавала, то будьте постоянно начеку в саду и павильонах и бегите, бегите при первом же проявлении опасности». Письмо было подписано: « Ваш Маркус ». Филиппа перечитала его трижды перед тем, как сложить. Затем она решительно поднялась с ковра. Пора было одеваться на бал. Глава 24 Новый роскошный Риджентс-парк в северной части столицы редко бывал открыт для посещений лондонской элиты. Она прогуливалась обычно южнее Оксфорд-стрит, в старых привычных местах – в Гайд-парке и Пэлл-Мэлл. Но раз в год принц устраивал здесь церемониальный Золотой бал для высшей знати.И бал не случайно был назван Золотым – золото преобладало в отделке фасадов и интерьера первого, почти завершенного павильона. На внутреннюю обивку пошел индийский шелк с золотой нитью. Воображение потрясали хрустальные канделябры, в немалом количестве свисавшие с потолка и стен. В них пламенели миллионы позолоченных свечей, отражавшихся в отлакированном золотом паркете, который стал похож на озеро огня.Помимо залов в павильоне были и малые гостиные с приватными боксами, отделанные в самом пышном стиле. Танцы и увеселения должны были плавно перетекать в парк, который по такому случаю был освещен факелами. Праздные графини и виконтессы разгуливали здесь в платьях из золотой парчи уже с утра.Никто не посмел бы пренебречь приглашением на Золотой бал. Даже герцог Веллингтон, чье двоякое отношение ко всей этой дорогостоящей помпе было широко известно в узких кругах. Оставалось гадать, явится ли он в своем обычном, консервативном черном облачении или, как и все, украсится золотыми нитями. Этот вопрос вызывал немало пересудов в обществе. Филиппа была уверена, что он не захочет блистать на такой манер. Его вкус не позволит ему нарядиться в золотой вечерний костюм. Впрочем, у нее не было времени долго размышлять об этом, ее волновало совсем другое.Здесь ли он? Филиппа и Тотти высидели длинную очередь в своей карете, дожидаясь, пока их объявят. И теперь, расправив перышки, она, наконец, смешалась с толпой на бальном паркете, размером с гектар. Она искала долговязую фигуру Маркуса среди одинаково золотых одежд и полумасок. Прошло уже полчаса, но она так и не обнаружила никого похожего на него.– Черт побери! – громко ругнулась она, изумив Тотти, чуть не опрокинувшую поднос с напитками, который был ей вежливо предложен.– Что-то не так, дорогая? – спросила та, изучая жидкость в своем бокале перед тем, как сделать глоток.– Я никак не могу отыскать… э-э… Бротона, – отвечала Филиппа, неодобрительно поглядывая на бокал Тотти.– Ах, он, наверное, с этими своими денди застрял у карточных столов. Прогуляйся, ты наверняка встретишь его там. А я попробую разузнать, что будут подавать сегодня на ужин.Филиппа терзала свой веер, чувствуя себя на грани нервного срыва.– Нет-нет, я предпочту остаться с тобой, – произнесла она, не отрывая глаз от ее бокала. – Тотти, дорогая, я могу попросить тебя об одолжении? – не выдержала наконец она.– Да?– Пусть это будет твой последний бокал за этот вечер. Тотти взглянула на Филиппу так, словно та лишилась рассудка.– Боюсь, здесь может что-то пойти не так… – Филиппа решила отбросить искусственный тон. – Я хочу, чтобы ты была внимательна, мне понадобится вся твоя сообразительность.Тотти поставила пустой бокал на поднос проходившего мимо лакея и вплотную приблизилась к Филиппе.– Что может пойти не так? О чем ты?– Я не знаю. Но будет хорошо, если ты попробуешь опознать в этой толчее Маркуса Уорта.– Филиппа, уж тебе-то должно быть доподлинно известно, что он не получал приглашения.– И все же мне кажется, что он должен быть где-то здесь.– Каким образом? Никого не пропустят в парк без приглашения. Повсюду расставлена гвардия принца.– Я не знаю, каким образом, но он здесь. – Она вздохнула. – Я чувствую это, я почти уверена.– Разумеется, он здесь, – произнес бархатный баритон, и она почувствовала мужскую руку на своей талии. – Я бы даже с того света притащился на такой изысканный вечер.Едва рука коснулась ее, она, даже не оборачиваясь, поняла, что это маркиз Бротон. Вот уж кого ей не хотелось сейчас видеть!– Привет! – воскликнула она с преувеличенной радостью, вызвав довольную улыбку Бротона.Он был совершенно великолепен в своем золотом шелковом фраке и золотом жилете. В белой пене шейного платка сверкала золотая булавка с фамильным гербом. Он красовался перед ней, стараясь быть соблазнительным, притягательным. Но вызывал только досаду.– Привет всем! – произнесла Нора, возникая из-за спины Бротона. – Филиппа, мы искали тебя повсюду, – продолжала она. – Ты даже не представляешь, что мы только сейчас видели!– О, это было нечто изумительное! – присоединился к ее рассказу Бротон. – Мы видели мисс Стерлинг, от стыда она пряталась за кустами. – Насмешливые искры играли в его глазах.– Она разукрасилась медью! Можешь ты это представить? – ликовала Нора. – У ее модистки не хватило золотых нитей.– В самом деле? Это не розыгрыш? – спросила Филиппа, чувствуя комок в горле от жалости к несчастной Пенни. Она слишком долго откладывала визит вместе с ней к мадам Ле Труа, и вот – результат…– Ты была совершенно права, когда решила отдалить ее от себя, – подытожила Нора.– Она совсем еще глупенькая, – заметил Бротон, беря два бокала шампанского у лакея с подноса и вручая дамам. – Могу я рассчитывать на следующий танец с вами, Филиппа?Но та будто не слышала его: все ее внимание было сосредоточено на лакее с подносом.Он был высок и как-то странно подгибал ноги в коленях, будто стеснялся чем-то выделиться. На нем была золотая униформа и золотая маска, а волосы были в золотой пудре, как, впрочем, и у всех лакеев. Но его темные глаза в прорезях казались такими странно горящими, что буквально завораживали ее. Все остальное в зале отошло для нее на второй план.– Это всего лишь я, – услышала она шепот. Человек с подносом приложил палец к губам, призывая ее хранить молчание.– Филиппа, Филиппа… – безнадежно пытался привлечь ее внимание Бротон. Затем, проследив направление ее взгляда, он грубо бросил лакею: – Сделал свое дело, не так ли? Вот и пошел отсюда!Маркус скромно отступил, и Бротон снова обратился к Филиппе:– Вальс начинается. Мы идем?Больше всего ей хотелось остаться на месте и перемолвиться с Маркусом. Но на нее упорно смотрели ждущие глаза Бротона и изумленные – Норы.– Я… я не могу оставить Тотти, – брякнула Филиппа первое, что ей пришло в голову.– Конечно, ты можешь идти танцевать, дитя, – ответила Тотти. – Я подожду тебя здесь.– Теперь вам ничего не мешает, – сказал Бротон, начиная выказывать нетерпение. – Раз уж вы заручились даже позволением своей компаньонки.Бротон был прав, разумеется. Она могла распоряжаться собой, не спрашивая позволения у Тотти. Но она твердо решила оставаться под ее крылышком этой ночью. Она взглянула мельком на Тотти, потом, исподтишка – на Маркуса, который застыл у одной из колонн с раззолоченной лепниной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39