В отличие от американок француженки напоминали цветущий сад. Это был праздник женственности – прически, макияж, украшения, дорогие духи, яркие шелка и буйные краски.
Изабель же осталась верна себе – белому цвету – и тем не менее не устояла перед соблазнами французской моды, купив платье цвета слоновой кости от Ив Сен-Лорана. Незатейливый покрой, нежная подкладка, ласкающая тело, и две длинные вставки вместо рукавов, ниспадающие с ее плеч, словно римская туника, – настоящий триумф строгого вкуса. Как всегда, в качестве украшений она выбрала изделия американских индейцев – ожерелье из золотых треугольников с зигзагообразным узором. Центральный треугольник, как и серьги, инкрустирован красным кораллом.
Едва она появилась в главном зале, как к ней сразу же подскочили спонсоры и стали знакомить с гостями, расхваливая ее работы и восхищаясь ее безупречным французским. Вдруг в толпе перед ней мелькнуло знакомое лицо.
– Коуди! – Изабель сразу же его узнала. Он обнял ее, поохал и поахал по поводу ее сногсшибательного платья и от души поздравил с успехом.
– По дворцу пронесся слух, что Изабель де Луна – жемчужина выставки. – Он усмехнулся, но лицо его затуманилось грустью. – Если бы ты тогда поехала со мной, я мог бы сейчас купаться в лучах твоей славы.
– Тебе вовсе не обязательно быть чьей-то тенью, Коуди. Ты и сам талантливый художник.
– Ты мне льстишь, однако дела мои так плохи, что я усомнился в своих способностях.
Изабель погладила его по щеке, пытаясь как-то сгладить неловкость.
– Может быть, все дело в дилере? Мне повезло. Меня представляет Джулиан Рихтер, знаменитый среди художников дилер. – Она произнесла это спокойно, без эмоций. – А ты не хотел бы вернуться в Штаты? Организаторы выставки постарались на славу, но, даже рискуя обидеть парижан, я вынуждена признать, что Париж не пуп земли.
– Да, я уже подумывал об этом. Но ведь все не так просто. Здесь у меня кругом знакомые, а в Нью-Йорке – никого. Там мне все пришлось бы начинать сначала.
– Зато ты знаешь меня, – возразила Изабель. Коуди хотел было продолжить разговор, но подошло время официального открытия выставки. Несмотря на то, что Изабель пообещала позвонить ему перед отъездом из Парижа, он был уверен в обратном. Сегодня вечером она стала мировой знаменитостью. А он как был, так и остался никем.
Нина с любопытством наблюдала за встречей Изабель и Коуди Джексона. Она понятия не имела, кто он, но язык их жестов рассказал ей целую повесть о том, что они когда-то значили друг для друга. Была бы ее воля, она непременно подошла бы к этому неизвестному блондину, но Энтони так за ней ухаживал, что ей не хотелось разрушать магические чары. Поначалу она предполагала, что за пределами спальни он будет вести себя осторожнее, но, как ни странно, он повсюду представлял ее так, что становилось ясно: она для него больше чем просто очередное увлечение. Еще ни один мужчина его положения не ухаживал за Ниной с такой настойчивостью. Она вся так и светилась от счастья.
Вечер начался на редкость удачно. Нина предстала перед парижской публикой не только в качестве возлюбленной неотразимого красавца, но и как корреспондент Эй-би-си, газеты «Дейли» – самого известного ежедневного издания Нью-Йорка – и владелица собственного агентства. Она стала «той самой» Ниной Дэвис. К ней наконец-то пришел успех.
Наметанным глазом скользя по залу в поисках подходящих объектов для интервью, она заметила, что к ним приближается Филипп Медина. За последние годы их дружба окрепла, но так и не переросла в близкие отношения. Похоже, такое положение вещей его вполне устраивало. Но он был ее боссом, и она не решалась форсировать события.
– Филипп! Какая приятная встреча! – воскликнула она и тотчас, извинившись, поспешила «отрабатывать гонорар».
Медина и Гартвик смерили друг друга взглядом. Энтони хотел было удалиться, но Филипп задержал его.
– Я подумываю купить «Гартвик-хаус», – заявил он без обиняков.
– «Гартвик-хаус» не продается.
– Возможно, но, по слухам, у тебя большие неприятности!
– Мы расширили печатный цех, вот и все. На обновление печатных установок пришлось потратить уйму денег. Я чуть не влез в долги. – Глаза его сузились, губы скривились в ядовитой усмешке. – Впрочем, спасибо за заботу, – добавил Энтони и повернулся, намереваясь уйти.
Филипп крепко схватил его за локоть.
– Ходят слухи, что ты использовал фонды компании, чтобы оплатить свои карточные долги.
Гартвик выдернул свою руку, лицо его исказила гримаса бессильной злобы.
– Ну да, мне нравится играть в карты! И что с того? Это еще не означает, что я проматываю деньги компании! Как ты смеешь бросать мне такие обвинения, Медина?
– Если это не так, прошу меня извинить, – отозвался Филипп. – Но если это правда, позвони мне, как только решишь продать компанию.
– И не надейся, – буркнул Энтони, состроив гримасу вслед уходящему Медине. – Я сам позабочусь о том, как спасти свою шкуру. Раньше у меня это получалось, получится и теперь.
Нину ужасно злило, что Изабель стала центром всеобщего внимания. Еще до открытия выставки в ней всколыхнулась жгучая зависть, а вместе с ней пробудилось и знакомое ощущение собственной никчемности: ей снова суждено играть второстепенную роль в спектакле под названием «Успех Изабель де Луна». После официального открытия шоу она в сопровождении Энтони совершила обход залов. Некоторые картины и впрямь были ничего, но при виде работ Изабель у нее захватило дух. Прекрасно понимая, что Изабель наверняка настроена враждебно по отношению к ней, Нина прикрылась Энтони как щитом и осторожно приблизилась.
– Браво! – промолвила она. – Вы покорили Париж и, осмелюсь сказать, все мировое искусство! – Ей с трудом удалось сохранить на лице улыбку, тем более что Изабель смотрела на нее с явной неприязнью. – Позвольте представить вам еще одного почитателя вашего таланта, – произнесла Нина, выступая вперед. – Это мистер Энтони Гартвик, глава издательства «Гартвик-хаус». Энтони, Изабель де Луна.
Произнося эту фразу, она невольно обернулась. Выражение лица Гартвика ее потрясло. Он смотрел на Изабель как завороженный и совершенно машинально пожал протянутую ему руку.
– Рада познакомиться, – непринужденно отозвалась Изабель.
– Я тоже. – Он отвесил ей церемонный поклон. – Вы замечательная художница, мисс де Луна. Я уже имел удовольствие видеть одну из ваших работ.
– Ах да! – воскликнула Нина, вмешиваясь в их разговор, чтобы напомнить о себе. – Мы как раз были на вилле Филиппа Медины на Мальорке. Нас пригласили на свадьбу его отца, Нельсона. А как называлась та картина, Энтони?
– «Рассвет в Барселоне», – ответил он, не сводя глаз с Изабель.
– Так вы бывали в Барселоне? – спросила она.
– Не раз.
– Если вы были там в годы правления Франко, то поезжайте туда сейчас. Город ожил, повеселел и стремится наверстать упущенное. – В ее улыбке читалась гордость за свой народ.
– Ваше детство прошло в Барселоне?
– Нет, я выросла в Соединенных Штатах, но у меня в Барселоне тетя, поэтому я часто там бываю.
– Так вот почему у вас этот нежный кастильский акцент!
Изабель поблагодарила его за комплимент, отметив про себя, что он не только хорош собой, но и чрезвычайно любезен. Неудивительно, что Нина вцепилась в него как в собственность. Что ж, пусть ревнует, так ей и надо!
Как будто прочитав ее мысли, Энтони задал ей неожиданный вопрос:
– У вас есть сестры или братья?
– Нет, – быстро ответила Изабель, и сердце Нины екнуло. – А теперь, мистер Гартвик, мне надо идти. Рада была познакомиться.
Изабель смешалась с толпой, оставив Гартвика в смятении, а Нину в расстроенных чувствах.
– Почему бы тебе не попросить у нее номер телефона? А еще лучше спроси-ка ее напрямик, согласна ли она с тобой переспать?
Гартвик поморщился.
– Терпеть не могу ревнивых зануд. Когда выпустишь пар, приходи. Ты знаешь, где меня найти.
С этими словами он удалился, а Нина осталась одна в окружении картин Изабель.
Взволнованная встречей с Ниной, Изабель направилась к выходу – глотнуть свежего воздуха. Повернув за угол, она с размаху налетела на Филиппа Медину.
– Извините, – пробормотала она, залившись краской.
– Не стоит. – Филипп слегка придержал ее за локти. – По крайней мере на этот раз вы бежите ко мне, а не от меня. – Он пристально посмотрел ей в глаза.
Изабель попала во власть его чар. В Филиппе Медине было что-то магнетическое. Она виделась с ним всего два раза, причем эти встречи разделяли годы, и тем не менее ее неодолимо к нему влекло.
– Если я приглашу вас сегодня отобедать со мной, как вы к этому отнесетесь?
– Положительно. – Он улыбнулся, Изабель тоже. – Правда, мне придется пробыть здесь до конца шоу.
– Я вас подожду.
Нинин триумф все более походил на шарик, из которого потихоньку выпускают воздух. Она дефилировала мимо картин де Луна, изыскивая возможность добавить в ее успех ложку дегтя, но Энтони постоянно путался у нее под ногами, таращась на Изабель, как театральный статист на примадонну.
Часы пробили десять. Нина решила, что момент сейчас самый подходящий. Толпа ей не нужна, но и оставаться с Изабель наедине тоже не хочется.
– Быть звездой не так-то просто, – негромко промолвила Нина, приближаясь к Изабель. – Что ж, привыкай. Завтра ты проснешься знаменитой на весь мир. – Изабель промолчала. – Ну хорошо, – отчеканила Нина деловым тоном. – Перейду к сути. Я хочу, чтобы ты дала мне эксклюзивное интервью. Гарантирую, что оно появится в прессе и на телевидении. – Она сделала выразительную паузу и добавила: – Я также гарантирую, что оно будет весьма благосклонным.
Изабель презрительно рассмеялась:
– Во-первых, твои гарантии ничего не стоят. Во-вторых, меня уже просили о том же многие репортеры, представляющие международную прессу. С какой стати мне делать исключение для светской сплетницы?
– Где же твоя лояльность? – Нина чувствовала себя уязвленной, но все еще размахивала праведным гневом, словно стягом борца за свободу.
– Да как ты смеешь говорить о лояльности? – Голос Изабель перешел в свистящий шепот. – Где была твоя хваленая лояльность, когда ты выдумала роман между мной и Джулианом Рихтером? Где твоя лояльность по отношению к Миранде и Луису? Как ты отплатила им за все то, что они для тебя сделали? Нет, ты лояльна только к себе самой. Но запомни вот что, Нина Дэвис: как аукнется, так и откликнется.
Изабель двинулась к Филиппу Медине. Нина увидела, как они улыбнулись друг другу, как Изабель взяла его под руку, и они направились к выходу. Нина двинулась за ними, надеясь, что кто-нибудь из них обернется, но увы…
Смущенная и раздраженная, Нина понятия не имела, куда ей податься. Ее наверняка ждет Энтони, но теперь он ей вроде бы и не нужен. Правда, перспектива провести вечер в одиночестве тоже не представлялась ей заманчивой.
– Вы не против, если я поеду вместе с вами? – раздался сзади мужской голос, когда к крыльцу подкатило такси.
Нина обернулась и ослепительно улыбнулась.
– Не против, – отозвалась она, садясь в такси рядом с Коуди Джексоном.
Изабель следовало бы уделить больше внимания изысканным блюдам – «Тайвен» считается одним из лучших парижских ресторанов, – но ее буквально околдовал сидящий рядом с ней мужчина. Изабель следила за тем, как меняются его черты в отсветах маленькой настольной лампы. Тени подчеркивали скулы, полоска света выхватывала из полумрака нос, губы, подбородок. Его глаза, устремленные на нее, мерцали, словно черные опалы, и в них то и дело вспыхивали зеленоватые и голубоватые искорки.
От выпитого вина и близости собеседника у Изабель слегка закружилась голова. Филипп рассказывал ей о вилле «Фортуна» на озере Лугано, где располагался домашний музей Нельсона. С безразличием выросшего в богатстве и роскоши мецената он описывал массивный особняк семнадцатого века и собрание шедевров мирового искусства.
– Вы научились коллекционированию у отца? – спросила Изабель, пораженная таким обилием бесценных полотен в частном собрании.
– Все получилось как бы само собой. Мой отец коллекционирует все на свете – произведения искусства, знакомых, друзей, предприятия, женщин. Я с детства постиг науку собирательства. А что коллекционируете вы?
– Индейские украшения и керамику – я покупаю их, если мне позволяют средства. – Филипп недоверчиво усмехнулся. – Родители мои погибли, когда я была совсем маленькой. Они доверили мое воспитание людям, у которых денег было не много, зато любви и заботы – в избытке.
– Вам повезло. Любовь не купишь ни за какие деньги. Он часто заморгал, как будто что-то попало ему в глаз.
Изабель порывисто сжала его руку. Он улыбнулся, но она почувствовала, что в душе его зияет рана, которую никто и ничто не исцелит.
Чтобы сменить тему, она произнесла:
– Я с вами согласна, хотя жить в достатке тоже было бы неплохо.
– Вам пришлось пережить трудные времена?
– Я, конечно, не голодала и не бедствовала, но мой образ жизни вряд ли можно назвать роскошным.
– А разве Джулиан не заботится о вас?
– Он чем-то недоволен или ей почудилось?
– Он выплачивает мне ежемесячное жалованье, исходя из результатов выставки.
– А мне казалось, что Джулиан для вас больше чем просто торговый агент.
Изабель вспыхнула, но не от смущения, а от раздражения. Не хватало еще, чтобы Джулиан Рихтер испортил ей вечер!
– Вы ошибаетесь, но если бы даже так оно и было, он все равно не является моим благодетелем.
– Извините, если я переступил черту, то сделал это ненамеренно. Меня всегда интересовало, как творческие натуры умудряются выживать в нашем насквозь коммерческом мире.
Филипп признался, что, помимо огромных сумм, которые вкладывает в музеи, он еще и является учредителем стипендии для талантливых юных дарований, а также выступает как патрон многообещающих, с его точки зрения, художников.
Он говорил так горячо и убежденно, что Изабель поняла: для него это не просто слова.
– Скажите, вы и сами хотели стать художником? – осторожно спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50