Елизар и его дочь засыпали его вопросами, и Джованни рассказал о важных событиях своей жизни. Однако гнетущее предчувствие заставило его изменить имя Елены и придумать любовную связь с женщиной более низкого происхождения. В конце трапезы Есфирь благожелательно попрощалась и ушла. Девушку очень тронул рассказ Джованни.
На сад опустилась вечерняя прохлада, и юноша вернулся в свою комнату. Он лежал без сна, размышляя о восхитительной прогулке с Есфирь по саду сефиротов. Затем подумал об астрологических объяснениях Елизара, которые пробудили воспоминания о мессере Луцио. Но что-то еще тревожило Джованни, какое-то смутное чувство беспокоило его сейчас, когда душа, казалось, снова обрела покой. «Время покажет», – сказал он сам себе, стараясь отогнать мрачные мысли.
Глава 77
Все следующие недели Джованни знакомился с домом и образом жизни своих новых хозяев. Несмотря на богатство, Елизар и Есфирь жили очень просто. Питались в основном рыбой и овощами, как почти все в Алжире. Елизар спал в сравнительно маленькой и скудно обставленной комнате, на ковре, постеленном на пол. От слуг Джованни узнал, что спальня Есфирь, которая находилась на втором этаже над садом, была гораздо уютнее, с большой ванной и террасой с цветами. В доме царила радостная, но в то же время спокойная атмосфера. Восемь слуг, которые жили в доме, искренне любили хозяев и работали под присмотром Малека. Как и все слуги, управляющий был бывшим рабом. Он служил у Елизара уже больше десяти лет и часто ездил с хозяином по делам. Елизар любил посещать многочисленные дочерние конторы своего банка осенью и зимой, в то время года, когда почти никто не путешествовал из-за плохой погоды, но зато и пираты тоже оставались дома. По мнению банкира, этот факт стоил двух-трех приступов морской болезни из-за сильных порывов ветра. Елизара хорошо знали и уважали повсюду, он мог свободно путешествовать по всей Европе и Оттоманской империи, и он был на короткой ноге и с христианами, и мусульманами. С мая по октябрь он, однако, предпочитал работать в Аль-Джезаире, где немногие клиенты почти не отвлекали его от философских и религиозных изысканий. Елизар был благочестивым иудеем и каждое утро вставал очень рано, чтобы помолиться. Он, Есфирь и несколько слуг-евреев соблюдали Шаббат.
Вскоре Джованни понял, что в Аль-Джезаире существуют две раздельные еврейские общины. Одни евреи жили в стране уже много веков, переняв арабский язык и культуру. Среди них были портные, вышивальщики и ювелиры, ростовщики. Других называли «свободными евреями» или «ливорнцами», они недавно перебрались сюда из Европы, и с ними, благодаря их богатству и связям, обращались чуть лучше. Большинство из них были торговцами или банкирами. Как и повсюду в Оттоманской империи, евреи обладали статусом дхимми, защищенного меньшинства, который давал им возможность жить, не боясь за свою жизнь или имущество. Конечно, взамен приходилось платить огромные налоги. Есфирь сказала Джованни, что все равно в Аль-Джезаире с евреями обращаются хуже, чем с рабами. Поэтому Малек всегда отправлял за покупками в город слуг-мавров, а не евреев.
Джованни также познакомился с жизнью обитателей касбы. Улицы считались общественным местом, на них, узких, темных и заполненных людьми, гуляли, встречались, покупали и продавали. Дом же, в свою очередь, был местом приватным, предназначенным для семьи. Это укромное, часто довольно темное пространство полностью отгораживалось от внешнего мира, так как на улицу выходили только крошечные амбразуры на верхних этажах, из которых можно было глядеть, не опасаясь быть обнаруженным. В соответствии с мавританскими обычаями дома строились вокруг внутренних двориков – колодцев света, где росли душистые растения, били фонтаны и располагались бассейны. Каменные или мраморные лестницы вели на верхние этажи, а спальни соединялись коридорами, окружавшими патио. На крышах устраивали террасы, залитые солнцем площадки для общения, приватного и публичного. Там играли дети, а женщины вывешивали выстиранное белье, переговариваясь с соседками.
Первые две недели Джованни не выходил в город. Юноше нравилось подниматься на террасу перед закатом и проводить там какое-то время, любуясь городом и слушая его звуки. Он смотрел, как постепенно меркнет свет на крышах домов, теснящихся на склонах, медленно переводил глаза с террасы на террасу, которые спускались к морю, словно ступени гигантской лестницы. Аль-Джезаир мало-помалу очаровывал Джованни.
Примерно два раза в неделю он обедал с хозяевами, и их беседа, всегда приятная и интересная, затрагивала самые разные темы. Елизар рассказывал о детстве, проведенном в Кордове, и о том, как их семью изгнали, когда ему было всего шесть лет. Католическая королевская чета приказала евреям покинуть пределы страны, и в один день все их имущество было изъято. Отец Елизара уже занимался банковским делом, и ему не составило труда осесть в Аль-Джезаире. Елизару нравилось путешествовать по Европе, и он, когда вырос, решил поселиться в Болонье. Там он женился в первый раз, но его жена, Рахиль, заболела и умерла, не оставив потомства. Какое-то время он вдовствовал, унаследовав отцовские банки и создав новые. Затем, когда Елизару уже исполнилось сорок, женился на Батшеве, матери Есфирь, вернулся в Аль-Джезаир, где и обосновался со своими книгами, чтобы больше времени посвящать изучению каббалы. После трагической смерти жены он решил жить вдвоем с любимой дочерью.
С самого детства Есфирь сопровождала отца во многих поездках. Отец, пользуясь тем, что они много времени проводили в Европе, познакомил ее с известными художниками и учеными, а в Алжире у Есфирь был учитель, который обучал девушку греческому и латинскому языкам, а также философии. Елизар лично преподавал ей древнееврейский, Талмуд и каббалу. Поэтому Есфирь, достигнув двадцати лет, была необыкновенно образованной девушкой. Но Джованни открыл в ней и другие таланты. Она прекрасно вышивала, любила ухаживать за садом, пела, аккомпанируя себе на цитре.
Когда он впервые услышал пение Есфирь, то испугался, что, увидев его, она замолчит, и потому замер у подножия кедра, за раскидистыми кустами. Больше часа Джованни слушал, как Есфирь поет псалмы.
Тем же вечером он встретил девушку в саду и, не удержавшись, сказал, что ему очень понравилось ее пение.
– Я не знала, что вы слушаете, иначе бы сразу же перестала! – воскликнула она, смутившись.
– Но почему? Вы чудесно поете!
Есфирь опустила глаза.
– Я пою для Бога, а не для того, чтобы обольщать мужчин.
– Понимаю. Вы – удивительная девушка. Прекрасным аристократкам, которых я встречал в Венеции, больше нравилось выходить в свет, наряжаться и искать мужей, а вы почти все время проводите дома! Никогда не принимаете гостей, а занимаетесь тем, что молитесь, читаете книги, поете или гуляете в этом мистическом саду, размышляя…
Есфирь весело рассмеялась.
– Вы меня дразните, и правильно! Должно быть, вам кажется, что меня ничего, кроме религии, не интересует.
– Я и не думал вас дразнить! Просто никогда не видел вас за другим занятием – вы все время питаете душу и разум!
Есфирь присела на качели, а Джованни устроился у подножия фигового дерева, повернувшись к ней лицом. Девушка медленно раскачивалась, глядя в небо. Она казалась слегка отстраненной, словно ее увлек танец птиц и облаков. Немного помолчав, Есфирь произнесла:
– С самого детства у меня было только одно стремление – любить. Любить так сильно, как только возможно. Поэтому я ищу ключи, которые помогут мне приблизиться к цели. Я ищу их в идеях, чтобы мое сердце руководствовалось мыслями верными и чистыми, а еще – в молитве, так как уверена, что любовь идет от Бога. Я пытаюсь найти ключи в искусстве, ведь от красоты радуется сердце. И ищу их в себе. Одна из заповедей гласит: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». И конечно, я ищу ключи в отношениях с другими людьми. Нет ничего лучше, чем слушать тех, кого послал мне Господь, делиться с ними, помогать им и жить с ними.
Джованни слушал Есфирь, не отводя от нее глаз. Чем больше он смотрел на девушку, тем сильнее ее слова отзывались в его душе и тем сильнее он любил ее. Джованни и представить не мог, что существует девушка, подобная Есфири.
– Джованни, вы, должно быть, волшебник! Люди говорят, что я замкнута и сдержанна, а тут я делюсь своими самыми сокровенными мыслями с человеком, которого я едва знаю!
– Если бы вы знали, как я вам благодарен за это!
– Но, возможно, мы не чужие друг другу. Когда я увидела вас на площади, ждущего наказания, у меня возникло странное чувство, что мы встречались раньше.
– Не может быть. Но в то же время я вас понимаю.
– Может, это вовсе не так и невозможно.
– Что вы имеете в виду?
Есфирь ответила не сразу.
– Нет, ничего. Извините, Джованни, но мне нужно идти. Спасибо за то, что выслушали меня. Завтра ваша очередь делиться секретами своего сердца!
Глава 78
Как бы ни были красивы сад и дом, Джованни больше не мог находиться в их пределах, и потому юноша попросил у Елизара разрешения выходить в город раз или два в неделю. Елизар согласился, но только при условии, что юношу будет сопровождать кто-нибудь, знающий арабский язык. Есфирь регулярно посещала бедные семьи, раздавая им еду и одежду, и Джованни полюбил эти прогулки. Благодаря им юношу стали узнавать обитатели квартала, которым Джованни представляли как христианского раба, на время взятого у Мухаммеда.
Елизар также разрешил Джованни пользоваться библиотекой, и Джованни взял Библию на латыни и «Диалоги» Платона на греческом. Он был рад снова погрузиться в книги, которые когда-то открыли его разум фундаментальным вопросам. Елизар поручал юноше кое-какую работу, например составить опись книг в библиотеке. Параллельно интеллектуальным занятиям Джованни не чурался физической работы, и иногда Малек просил его помощи в уходе за садом или кладке кирпича.
И все же, несмотря на красоту этого укромного уголка, радость чтения и размышлений в саду, гостеприимство хозяев и зарождающуюся любовь к Есфирь, Джованни не мог обрести покой. Кое-что грызло и беспокоило его, не давая сполна насладиться изысканными удовольствиями души и тела.
Каждый день он думал о Жорже, который гнил в тюрьме всего лишь в нескольких сотнях шагов. Как Джованни мечтал о встрече с другом! Как бы ему хотелось помочь Жоржу наконец покинуть это место! Однажды утром, когда юноша сидел в саду на скамье и думал о друге, Есфирь села рядом с ним. Джованни рассказал ей печальную историю француза. Есфирь молча выслушала, затем сменила тему.
Джованни также тревожили воспоминания о Елене и о письме, которое так и не дошло до Папы. Что случилось с посланием? Ждет его Елена или вышла замуж? Думает ли она еще о нем? Джованни был свободен и мог бы вернуться в Венецию. Но его возвращение навлечет беду на них обоих. Но, самое главное, юноша чувствовал, что его сердце, которое словно спало все эти годы, стало снова возвращаться к жизни, особенно последние несколько недель… с тех пор, как он сблизился с Есфирь. Он знал, что всегда будет любить Елену, ее образ навечно останется в его сердце. Однако со временем желание обладать ею постепенно уменьшилось. Конечно, юноша понимал, что стоит ему увидеть любимую, и оно вернется, подобно тому, как уголек разгорается, когда на него подуешь. И все же разумнее было не пытаться увидеть ее вновь, не возрождать былую страсть. Меж тем ежедневное присутствие Есфирь шаг за шагом пробудило в Джованни глубокие чувства и плотские желания. Вначале он пытался с ними бороться. Но потом решил покориться и с радостью принимать все, что с ним происходит, не строя никаких планов, просто наслаждаясь каждым мигом. Иногда юноша задавался вопросом, действительно ли сердце Есфирь свободно и есть ли там место для чувства к нему. Все эти мысли преследовали Джованни, который уже и не знал, хочет ли он по-прежнему отправиться в Иерусалим и отомстить или нет.
В то же время был еще один вопрос, который терзал юношу больше остальных. С того самого дня, как они с Елизаром долго говорили о книге аль-Кинди, в душе Джованни поселилось ужасное подозрение, от которого он никак не мог избавиться. Маленькая деталь их разговора неприятно удивила юношу, но еще больше его тревожила рукопись, которая стояла на полке рядом с бесценной книгой «Джефр». Иногда, когда Джованни занимался книгами в библиотеке, его так и подмывало подойти поближе к знаменитому труду арабского ученого, но Елизар всякий раз просил поискать что-то в другом конце комнаты, и юноша никогда не оставался в помещении один. Сомнения терзали его душу, становились навязчивой идеей, и однажды он решил раз и навсегда их развеять.
Среди ночи, когда весь дом затих, Джованни встал и выскользнул из своей комнаты. Луна не светила, и было хоть глаз выколи. Юноша осторожно спустился по лестнице во внутренний дворик для слуг и прокрался в кухню. На ощупь нашел и зажег свечу. Затем взял нож для разделки мяса и на цыпочках вышел. Задул свечу, пересек второй внутренний дворик и прошел через дверь, ведущую в сад. Там он, прижимаясь к стене, поднялся по лестнице на третий этаж, в кабинет Елизара. К его огромному облегчению, дверь оказалась открытой. Юноша вошел в кабинет и снова зажег свечу. На цыпочках прокрался к восточной стене библиотеки, к полке, на которой стояли старинные рукописи. Книга «Джефр» была там, рядом с другой, поновее. Джованни осторожно поставил свечу на край полки и вытащил вторую книгу. «Переплет, похоже, тот самый. Не может быть, что…»
Неожиданно дверь распахнулась, и Джованни вздрогнул. В кабинет ворвался Малек с двумя слугами, вооруженными ятаганами.
– Что ты здесь делаешь? – угрожающе воскликнул управляющий.
– Я хотел кое-что проверить, – ответил Джованни; его голос дрогнул.
– Ночью? Тайно? Ты хочешь украсть старинную книгу?
– Нет, поверь, нет!
Малек сказал что-то по-арабски одному из слуг, и тот сразу же вышел из кабинета. Управляющий с другим слугой приблизился к Джованни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56