Встречу после некоторых колебаний решено было провести в гостинице, куда под шумок мы попали, примкнув к составу какой-то делегации.
Скажу по-честному: когда я отправлялся на это рандеву, то предварительно объелся валерьянки и от мыслей, что в любой момент нас могут застукать на этакой афере, потел интенсивнее, чем в парилке, хотя мороз выдался зверский, а делегацию мы караулили час.
В гостинице несколько успокоился. Посмотрел на себя в зеркало, пока гардеробщица бегала за номерком, - ничего так прибарахлился: замшевый пиджачок, "бабочка", очки с золотистыми стеклами...
- К лифту! - прошептал Мишка и стукнул меня "президентом" под зад. Кр-расавчик! - Изысканностью манер он, стервец, не отличался никогда.
Коридор на восьмом этаже был узкий и темный. Тишина, ни единой души. Мишка хотел встать "на стреме" прямо тут, но, конечно, это было глупо и в его, дурака, стиле - ведь каждый смекнет, что он не из здешних, а так примут еще за жулика какого - поди отопрись... Этого мы не рассчитали. Пришлось Михаилу до конца операции скрыться в туалете - по счастью, располагался тот рядом и как пункт наблюдения за обстановкой извне нас с натяжкой, но устраивал.
Я стукнул в нужную дверь. Руки у меня были противно влажные. Хотелось домой, хотелось выпить на кухне чайку вприкуску с папашиной проповедью...
Дверь открылась. На меня уставился лысый очкастый тип лет сорока: маленький, верткий, в потертых джинсах с бахромой и в футболке. На босых ступнях тапочки типа турецких - с загнутыми мысками, бородища лопатой; вообще волос на его физиономии было значительно больше, чем на голове.
- Мистер Кэмпбэлл? - спросил я с английским акцентом.
- Да-да... - Он высунул нос в коридор, шваркнул глазом в обе стороны и, убедившись, что коридор пуст, пропустил меня в комнату.
Номерок был вполне сносный. Тахта, торшер, коврик, ваза с какими-то корявыми, голыми сучьями - икебана, что ли? - и два кресла столь завлекательной формы, что меня сразу же потянуло усесться в одно из них.
- Я... от нашего знакомого, - сказал я и как-то невольно закряхтел.
- Да-да, я знай... - Глазки у него невинно опустились. Чувствовалось, нервничал он не меньше моего - все время дергал себя за пальцы, и они у него мерзко хрустели.
- Э... - Я покосился на портфель.
- Открыть, давай показать, - сказал он торопливо. Я вытащил иконы, размотал бинты туалетной бумаги. Минут пять он обнюхивал доски, ковырял их когтем и изучал по-всякому, единственное - на зуб не попробовал.
- Николя, - сказал он, ткнув в Николая-угодника волосатым кривым мизинцем.
- Точно, - подтвердил я задушевно. - Чудотворец. Семнадцатый сэнчери. Будем брать? Или как?
- Я хочу иметь большой разговор, - подумав, сказал он и спохватился: - А вы не воровай эту штука? Икскьюз ми, но... я честный человек и скандал... Вы понимайт, да?
- Ее, сэр, - сказал я. - Как не понять. Вам крышка - нам крышка. Все очень даже понятно.
- У меня есть каналь, - сказал Кэмпбэлл. - Я не везу. Другой человек... Но это есть секретный дело! - Он поднял палец. - И я иметь разговор...
- Ну, - перебил я, - разговор разговором, но сначала дело. За каждую доску - пятьсот долларов. Века, сами понимаете, семнадцатый, восемнадцатый древние, так что по-божески...
- Это кошмар... - Кэмпбэлл сел и протер очки штаниной висевших на спинке кровати брюк. - Я даю тысяча для всё. Фор олл. Я не имей много. И разговор...
- Стоп, - сказал я. - Тут наш знакомый... В туалете. Миша. Надо посоветоваться.
- Оу, Мишя? - заулыбался Кэмпбэлл.
- Туалет, - сказал я. И пошел звать Мишку.
Но в туалете никого не было. Я просто остолбенел... Но тут послышался упорный шум воды, дверца кабинки распахнулась и, воровато озираясь, появился мой компаньон и сообщник.
- Толкнул? - выдохнул он. - Есть?
- Дает тыщу, - доложил я. - Пойдем... Ждет. Когда мы ввалились в номер, иконы уже как ветром сдуло, а на месте их лежала пачка серо-зеленых бумажек. Мистер Кэмпбэлл опять ломал себе пальцы.
- Мы согласны, - сказал я, сгребая "капусту" и усаживаясь наконец в желанное кресло. - Все олл райт.
- Я имей разговор, - шепотом откликнулся Кэмпбэлл, пожал Мишке руку и полез в холодильник, вытащив оттуда бутыль виски, две банки с ананасовым соком, сыр и консервы. - У нас есть бизнес. Вы можешь зарабатывай, я можешь тоже. -Я знай коллекционер в Англия и Америка, очень богатая люди... - Виски он разлил в казенные гостиничные рюмашки. - Я оставляй телефон свой дрюг... Вы - звонить и приезжай, он - отдавать деньги. Он честный человек, вы не надо дрожать от страха...
- Только с политикой мы не связываемся, - строго сказал Мишка и насупился. - Вы нас не впутывайте!
- Какой политик! - воскликнул Кэмпбэлл. - Я математик! Я бедный человек! Я тоже нужно деньги...
- Ну выпьем, - сказал Мишка мрачно. Он думал.
- Но доставать икона до восемнадцать век! - сказал Кэмпбэлл, записывая на клочке бумажки номер телефона. - Древний вещь. Плохой не надо мазня.
- Ясно. - Мишка, сопя, до краев наполнил рюмки. - Ежу понятно, сделаем. Все путем...
- Это есть опасность! - откликнулся Кэмпбэлл и ловко опрокинул рюмашку. Лысина его покраснела, очки сползли на нос. - Я тоже дрожать от страха. Если поймай, меня сюда не пускают потом. Я изучай топология. У вас колоссальный ученый. Но меня поймай и не приглашает никто. Вы не воровай икона! Я говорил с человек, и он знает: надо покупать у старуха и дедушка в деревня. За рубель. Или очень хорошо - водка. Мне в деревня нельзя. Виза. - Он помедлил. - Я бедный человек, - повторил заученно. - Моя мама в госпиталь, и нет страховка. И я имей девушка, но нет дом.
- Такая же история... - подтвердил Мишка с грустью. - Жить негде. С родителями - сам понимаешь...
Кэмпбэлл его не слушал.
- У вас дешевый квартира, - говорил он, покачиваясь корпусом. - У нас дорогой дома. Моя девушка иметь родители... Это есть кошмар! Нет дом - нет ее. Надо пятьдесят тысяча долларз... - Он полез в бумажник, извлек фотографию какой-то особы и дал нам оценить ее лик. Затем вновь выпил, и в голубых глазах его появилась ангельская мечтательность и просветленность. - У меня есть долг! Сто двенадцать тысяча долларз! Это есть кошмар! Если не отдать - тюрьма. Но моя мама болеть. Я делаю еще долг...
Я соболезнующе кивал, уминая анчоусы. Под виски они идут паршиво словно одеколон с селедкой.
- Если вас... - Мишка взял себя за шиворот, - то вы нас не знаете! А если нас... мы не знаем вас.
- Мы есть джентльмен! - выпятил впалую грудь Кэмпбэлл. - Очевидная поведение. - И, поразмыслив, добавил: - Большая опасность! Пойматься нельзя. Но это - жизнь!
- У-у-у, еще какая! - подтвердил Мишка. - Еще та!
- А вы, - Кэмпбэлл обернулся ко мне, - какая профессия? Художник?
Я помедлил, закуривая... Ответил так:
- Занимаюсь вопросами... парапсихологии, - заметив, как Мишка, информированный о моих телепатических фокусах, настороженно и даже, как показалось, неодобрительно прищурился.
Кэмпбэлл уставился на меня, как на придурка. Впрочем, благожелательно улыбаясь. Зубы у него были белые и ровные, как клавиши у рояля.
- Но это... фантазия! - заявил он таким тоном, будто бы убеждал меня, сам между тем сомневаясь.
- Хотите спор? - изящно стряхнув пепел, пошел я в атаку. - Ну вот телепатия, верите?
- На... дистанция? - уточнил он, помахав, как веером, растопыренными пальцами у лба. - Мысль?
- Да! - Я кружил глазами по комнате, словно отыскивая некий необходимый предмет. Затем, озарив лицо рождением идеи, полез в "президент" и вытащил колоду карт, которую с недавнего времени в ожидании подходящего случая постоянно таскал с собой.
Михаил взирал на мои манипуляции отчужденно.
Я втолковал математику суть: друг-телепат, вытаскивай карту, звони, получай ответ. На кон, после краткого торга, была выставлена сотня рублей номинал, оговоренный с Олегом.
Кэмпбэлл с пристрастием изучил колоду. Вытащил карту: десятку треф. Одной рукой прикрыв телефонный диск, другой я набрал номер и передал трубку специалисту по точным наукам.
- Дмитрия Теодоровича, - подсказал я Кэмпбэллу, примечая, что лоб первой моей жертвы несколько взопрел от волнения.
С акцентом, но довольно четко он произнес имя-отчество-код. И растерянно передал трубку мне. Сказал:
- Неправильно номер - Олег, вероятно, не врубившись попервоначалу, ответил, что не туда, дескать, попали. Я перехватил трубку, повторил ласково:
- Дмитрий Теодорович?
Послышалось далекое сопение и вслед за ним - какое-то предсмертное бормотание. Я с трудом разобрал:
- Н-не туда же, г-говорю... - И дали отбой.
Судя по всему, изрядная часть гонорара за реставрацию иконок уже перешла через магазин в государственные финансовые фонды.
- Ну чего там? - спросил Мишка недовольно, но с любопытством.
На английском разговаривает, - опуская трубку, сказал я. - В дупель! - И тут же пояснил спасенной случаем жертве: - Забыл номер, извиняюсь...
- Фантазия, - откликнулся Кэмпбэлл. - Это модно. У нас тоже. - И уселся на батарею, задумавшись.
- Пошли мы, что ли? - предложил я, здорово сконфуженный своим провалом. Михаил закивал - пора.
- О! - Кэмпбэлл соскочил с батареи, вытер ладонь о зад и протянул ее мне. - Вы имей телефон... Надо много икона, крест медный...
- Все будет, - сказал Мишка. - В лучшем виде. - По-куриному дергая шеей, он заглатывал остатки сыра. Сыр был липкий, и несло от него какой-то тухлятиной - видимо, дорогой сорт.
- Я приезжай в Москву на конференция, когда весна, - говорил Кэмпбэлл. Но у меня долг... Это тюрьма! Вы звонить и приносить доска. Очень точный договор только. Я прошу...
- О'кей, - сказал я. - Не дрожать от страха.
... - Как ты... чуть на сотенку-то не накололся, - позлорадствовал Михаил на улице. - Нашел место тоже! Парапсихолог хренов! Ты одно дело с другим не путай, понял?
- Чего он... лысеет-то? - смущенно кашлянул я, сознавая правоту товарища. - Молодой вроде...
- От ума, старик. Ученый.
- От какого еще ума? Что, у него мысли так череп распирают, что аж волосья выскакивают?
- Это ты у него спроси, - отрезал Михаил, с интересом рассматривая доллары. - Ну как? Будем звонить тому хмырю? А? Надо же выручать человека из беды... Мамашка у него в больнице, жениться надумал, а тут еще тюряга светит... Или врет? Хотя, знаешь, чего ему врать? Он дохлый такой, на студента похож. Что оттуда - ни в жизнь не скажешь! А за нами не следят? - Он обернулся.
- Кому ты нужен, - сказал я. - Христопродавец...
ВЛАДИМИР КРОХИН
В субботу утром, закупив две бутылки проклятой и тайно похитив из тещиных припасов банку маринованных огурцов, отправляюсь в гараж. Наблюдать за ремонтом машины. Гараж - это благо, тем более кооперативный, поскольку уж если на данной территории кое-кто убедил кое-кого поставить в генплане города крест, то теперь снесен кооператив может быть только путем прямого ядерного попадания. Так что в смысле стабильности кооперативный гараж в нашем бушующем мире - одна из твердынь и истинных ценностей.
Не знаю, что представляют собой иные товарищества, но наше автолюбительское сообщество являет собой довольно-таки специфический коллектив, обозначенный нашим участковым как банда. В местных властных структурах кооператив также характеризуется автопритоном с контингентом, олицетворяющим социальное зло во всех ипостасях и на всех поприщах. Народ разный: врачи, работники мясокомбината и культуры, из ГАИ, конечно, из торговли - обычной и внешней, один журналист - это я, агент Госстраха Игорек - двойной мой сосед по дому и гаражу; еще всякие. Боевой коллектив. Все теснейше связаны между собой коммерческой взаимовыручкой по житейским вопросам и взаимонадувательством по проблемам, касающимся автомобилей: перепродажей друг другу запчастей, красок и, главное, по ремонту машин. По данному направлению в кооперативе действует целый клан, составляющий треть, подозреваю, пайщиков.
После рабочего дня в ведомствах и учреждениях, а частенько и во время этого дня Многие трудятся в личных гаражиках согласно своей второй неофициальной специализации. Существуют у нас жестянщики с наборами всех существующих на свете молотков и выколоток; сварщики, чьи боксы ломятся от баллонов с кислородом и ацетиленом, маляры, мотористы; один сотрудник ведомства внешней торговли владеет стендом-компьютером, выверяя на нем сход-развал колес, и от соседней госорганизации в гараж его проведен телефон для оперативной связи с клиентами. Имеется у него, как, впрочем, и у многих, пристроечка типа "комнаты отдыха" с телевизором, сервантом и кушеткой, где, поговаривают, он принимает гостей - женского в основном пола. Свои машины половина пайщиков держат на улице, предназначая гараж как средство производства для автомобилей клиентов. Дай разрешение на частные автосервисы - и эта система рассыплется по всему городу, обеспечивая нужды граждан, но, покуда закон того не позволяет, подпольное предпринимательство концентрируется под крышей и личиной дозволенного товарищества. Правда, неделю назад у нас побывала какая-то фискальная комиссия, и кое-кто, по-моему, крупно влип, ибо в кооперативе обнаружили несколько угнанных машин и кучу краденого имущества с объектов народного хозяйства. Три гаража, по крайней мере, опечатали. И где сервант и телефон - там тоже крик стоял. Короче, накрыли малину. Но да толку! Комиссия явление редкое, а малина - это тенденция... Неукротимое движение общественного сознания. К дополнительным дензнакам. И хрен его какая комиссия остановит. В фельетонах, которые я по долгу службы редактирую, это обозначается рвачеством и мздоимством, стремлением жить, чтобы есть, а не наоборот, как того требуют высокие духовные принципы коммунизма, но я-то знаю, кто эти фельетоны пишет... Представители того же племени пожирателей. Отъявленные представители, я бы сказал. К ним, увы, отношусь и я, хотя пытаюсь трепыхаться, как попавший в силки воробушек. Игорь Егоров, к которому я сейчас направляюсь, - также наш собрат, и деньги для него - свет и истина, хотя юмор, ум, еще не увядшая способность чистосердечно оказать помощь - привлекают. Но чем кончит он? Сейчас жизнь проста: сшибает левые рубли в Госстрахе по будням, а в выходные те же рублики нарабатывает в смотровой яме гаража благодаря побочной квалификации специалиста по ходовой части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19