Они были чрезвычайно женственны – то была особая женственность, такую Мэгги вряд ли смогла бы развить в себе, да она и не особенно стремилась. Их груди были соблазнительно подчеркнуты кашемировыми джемперами, темные глаза сияли озорством и неведомым ей знанием. Наверное, все дело было в местном воздухе – нежном и благоуханном, особенно по вечерам, когда на небе появлялась абрикосовая дымка, и люди неспешно прогуливались по улицам, общаясь, как будто весь Рим превращался в одну большую гостиную.
Женщины выносили на улицу кресла и наблюдали за беспорядочными людскими потоками. Казалось, в четырех стенах итальянцы чувствовали себя как в плену, а на исходе дня все стремились слиться с городом. Жаркими летними ночами люди целыми семьями сидели вокруг фонтанов – мужчины в майках, женщины с веерами, дети носились по площадям. Складывалось впечатление, что в Риме несметное количество детей. Мэгги нравился неторопливый ритм рабочих дней, длинные обеденные перерывы и полное отсутствие спешки в повседневной жизни итальянцев.
Даже Джереми поддался томному очарованию Рима и был гораздо мягче и расслабленнее, чем когда-либо. Иногда во время обеденного перерыва они мчались по обрамленным олеандрами шоссе в Остию и арендовали на пляже шезлонги с зонтиками. Джереми никогда не загорал – его нежная кожа не выносила тропического солнца, зато он с удовольствием нырял в море и уплывал вдаль, делая энергичные, размашистые гребки, а потом, весь мокрый, вновь укладывался на шезлонг и изящной рукой приглаживал волосы. Мэгги первый раз за всю жизнь загорела до шоколадного оттенка.
Пляж в Италии нисколько не соответствовал ее детским воспоминаниям о морском отдыхе, когда они со Сью в пестрых шерстяных шапках прятались за ветрозащитным ограждением и ждали, пока их ведерки с лопатками приплывут из-за горизонта назад. Средиземное море было спокойным, без заметных приливов, и дети целыми днями барахтались в теплой воде. Как здорово вырасти в стране, где всегда светит солнце… Дети тут никогда не мерзли, никогда не стояли холодным утром на темной улице – в Херефорде зимой очень поздно светает – в ожидании двухэтажного автобуса с покрытыми морозными узорами окнами; этот автобус должен был отвезти их в школу.
Подобное же изумление Мэгги переживала, когда они с мужем прохладными вечерами ели мороженое, сидя у фонтана Бернини на Пьяцца Навона. Неужели некоторые люди живут так круглый год, а не только во время отпуска?
После обеда они с Джереми возвращались с пляжа в центр Рима, их спины чесались от соли. Вскоре очарование от поездки рассеивалось – Джереми ужасно злился за рулем, продираясь сквозь заторы с неистово сигналившими автомобилями. Нелюбовь мужа к итальянцам огорчала Мэгги. Он находил местных жителей неорганизованными и порочными, а их привычка все откладывать на потом приводила его в настоящую ярость. За столом переговоров Джереми нередко демонстрировал свое превосходство, впоследствии ему было гораздо приятнее вести дела с австрийцами в Вене. Мэгги вспомнила, как однажды его вывел из себя итальянец, сидевший за барной стойкой.
– Не подскажете, как добраться до Пантеона? – спросил у него Джереми на великолепном итальянском, выученном по методике Берлица.
Человек поднял полуприкрытые веки и едва заметно мотнул головой влево.
– Appresso, – вяло произнес он.
– Appresso?! – заорал Джереми, и лицо его самым неприличным образом покраснело от злости. – «Где-то рядом» – все, что он способен мне сказать! Можешь себе это представить?!
Мэгги понимала, что останавливаться в таком дорогом отеле – уже само по себе расточительство, и старалась быть как можно экономнее, не делая лишних трат. Например, стирала нижнее белье в раковине и развешивала на ночь на батареях. Первые несколько дней она бродила по Риму – поднималась по лестнице на площади Испании, гуляла по садам виллы Боргезе, останавливаясь у знакомых достопримечательностей. Она решила не поддаваться соблазнам бутиков Кондотти, но твердо вознамерилась посетить магазин «Феррагамо». Разве Джереми не потратил приличную сумму, чтобы ублажить имевшую стройные ножки Мойсхен? После длительных размышлений Мэгги приобрела пару изящных зимних сапог, облегавших икры, – совсем непохожих на практичную, обувь, которую она обычно надевала, выезжая с мужем за город. И еще она уговорила Золтана принять в подарок пару туфель, подобных тем – это был самый убедительный довод, – что носил по торжественным случаям Джереми. Между тем в ее голове постепенно зарождался план действий.
Она больше не просыпалась с чувством страха и одиночества, как впервые дня и недели вдовства, но гнев от измены мужа не утихал. Каждое новое открытие, связанное с его неверностью; больно ранило Мэгги. Время от времени она думала, что похожа на пронзенного стрелами святого Себастьяна на картине, которую они с Джереми видели в одной флорентийской церкви. Приключения в Париже и Вене лишь немного ослабили ее боль. Мэгги стала понимать, почему в США родственники жертв преступлений часто настаивают на присутствии во время казни, желая своими глазами увидеть, как убийца их брата будет корчиться на электрическом стуле. Одно угнетало – она могла отомстить лишь соучастницам адюльтера, но не виновнику.
– Я так рада вас снова видеть! – оживленно воскликнула Арабелла, сидя за своим столом в кабинете. – Мы ужасно расстроились, узнав про Джереми. Его кончина была столь внезапной! Вам, наверное, сейчас тяжело… – Она с недоумением взирала на свою посетительницу. Похоже, вид новой Мэгги, будто вылупившейся из привычной для всех куколки, поразил ее. – Как вы справляетесь?
– О, вполне нормально… Учитывая обстоятельства, – ответила Мэгги, став на мгновение прежней. – Как вы изволили заметить, это случилось внезапно…
Арабелла что-то промычала в знак сочувствия.
– Что ж… Чем я могу вам помочь? Секретарша упоминала о ваших племянницах, подумывающих о поступлении в мою школу.
– Да. – Оставив неприятную тему, Мэгги почувствовала себя увереннее. – Их зовут Джанет и Дейзи. Им сейчас шестнадцать и четырнадцать, и моя сестра полагает, что им не помешало бы приобрести немного континентального лоска.
– Да, вы правы, – согласилась Арабелла, мгновенно возвращаясь к роли директора школы. – Как вам наверняка известно, у нас немного свободных мест… Но конечно же, для племянниц Джереми места всегда найдутся. Хотя окончательное решение, естественно, остается за попечительским советом.
Мэгги подумала: слышали бы ее сейчас племянницы – Дейзи с многочисленными серьгами в ушах и Джанет, у которой из каждой дыры на джинсах выглядывала татуировка. В какой ужас они пришли бы от предательства тети…
– Девочки интересуются спортом?
– О да, – солгала Мэгги. – Джанет хорошо играет в теннис, а Дейзи… – она запнулась, – Дейзи любит крокет. – И подумала: «Не слишком ли я завралась?»
– Ну, площадки для крокета у нас нет и в ближайшее время, боюсь, не появится, – усмехнулась Арабелла, – зато раз в неделю мы водим девочек играть в гольф, а некоторые любят кататься верхом.
– Моя сестра в первую очередь хотела бы повысить их культурный уровень, – с самым серьезным видом произнесла Мэгги.
– Конечно, мы уделяем огромное внимание изучению истории искусств, девочек часто водят в музеи, знакомят с достопримечательностями. Однако наша главная цель в воспитании девочек, – увлеченно продолжала Арабелла, – состоит в укреплении характера и в прививании безукоризненных нравственных принципов. Это особенно важно в наши дни, когда семейные ценности рушатся, подростки живут активной половой жизнью, все чаще отмечаются случаи ранних беременностей…
«Ну, типа, да, и что с того?» – отреагировала бы на эту тираду Джанет. Мэгги словно услышала голос племянницы.
– Это действительно ужасно, – согласилась она и мило улыбнулась. – Нас совсем иначе воспитывали.
– Хотите осмотреть школу?
Арабелла провела ее по отделанным мрамором коридорам, позволяя заглядывать в классы через дверные стекла.
– У нас сейчас экзамены – конец триместра, – шепнула она. Юные личики поглядывали исподлобья на классную доску, кусая кончики ручек. Все девочки были в синих юбках и белых блузках с галстуками в красно-синюю полоску.
Мэгги покорно следовала за Арабеллой. Та ничуть не изменилась за прошедшие годы. Лишь, пожалуй, постарела немного и лошадиные черты стали явственнее. «Старая кобыла», – зло подумала Мэгги. И стала воображать, как приятно было бы пнуть обутой в сапожок из «Феррагамо» ногой колыхавшийся впереди объемистый зад Арабеллы.
Читая в отеле записи мужа, она почерпнула немало новых сведений о почтенной директрисе. Больнее всего было узнать, что Джереми частенько обсуждал с Арабеллой политику, а иногда и философские вопросы. Они вместе слушали Бетховена, смотрели по телевизору политические программы и обменивались мнениями о делах государственной важности. Он восхищался логикой Арабеллы и нередко спрашивал у нее совета.
Мэгги никогда не обсуждала с мужем подобные вопросы или «дела», как он их называл. Она считала их важной и, без сомнения, конфиденциальной частью его работы. Впрочем, надо отдать Джереми должное – он часто советовался с Мэгги относительно обслуживающего персонала посольства и взаимоотношений с коллегами, уважая присущую ей интуицию, но он ни разу не спрашивал мнения жены по какому-нибудь глобальному вопросу, не разговаривал с ней о смысле жизни и предназначении Вселенной. Интересно, обсуждал ли он с Арабеллой свою жену и подробности их семейной жизни? Этого Мэгги точно бы не вынесла…
Они пришли в спортзал, где томились в бездействии кольца и брусья. В углу проходил урок хореографии.
– Не останавливайтесь, девочки, – прогремела Арабелла, как командующий парадом. – Продолжайте и не обращайте на нас внимания. – Две пухленькие девчушки с темными кудрями, обрамлявшими лица, старательно вытягивали мыски. – Это дочери его превосходительства ибн Дауда из Дубая, – сказала она, улыбаясь подопечным. – Мы поощряем в девочках интерес к физкультуре. Mens sana in corpore sanum.
– Plie, – прозвучал громоподобный голос преподавателя, и девочки присели на дрожащих ножках.
– У нас также проводятся уроки бальных танцев, – продолжала Арабелла. – Ведь важно, чтобы ученицы, выходя в большой мир, не ударили в грязь лицом и блистали на светских мероприятиях. Мы даже проводим танцевальные вечера в конце каждого триместра и приглашаем наших мальчиков из иезуитской школы. Конечно, все происходит под строгим присмотром – ну, вы понимаете… Девочки должны научиться общению с противоположным полом, но любые проявления распущенности сурово пресекаются.
– Весьма рада слышать, – заметила Мэгги. – Я передам сестре всё, что видела и слышала здесь, – сказала она на прощание, вернувшись в кабинет Арабеллы. – Может, у вас найдется какая-нибудь брошюра с расценками и перечислением прочих условий…
Арабелла подошла к полке, где лежала аккуратная стопка буклетов, а рядом – новенькие книги в сафьяновых переплетах.
– Близится особый день, – пояснила она, – когда мы награждаем девочек за успехи в учебе по результатам года – дарим хорошие книги, способствующие повышению духовного уровня. – И показала красиво оформленный томик «Маленьких женщин» Луизы Мей Олкотт.
Мэгги открыла форзац и увидела тисненную золотом надпись, гласящую, что эта награда вручается Теодоре Шелленберг за безупречное поведение.
– Это для дочери австрийского посла, – прокомментировала Арабелла.
Мэгги окинула стопки книг взглядом и поинтересовалась:
– Насколько я понимаю, подарок получит каждая?
– Да, именно так! Мы не стремимся развивать в девочках дух соперничества и конкуренции из-за наград, – с самодовольным видом ответила Арабелла. – Каждая должна получить поощрение за что-то, в чем она преуспела. Всем восьмидесяти трем ученицам преподнесут по книге.
Зазвонил телефон. Пока хозяйка кабинета отвечала на звонок, гостья тайком сунула книгу в сумочку и устремила на ее широкую спину прощальный взгляд.
Директриса говорила по телефону на беглом итальянском с челтнемским акцентом. Она помахала Мэгги на прощание и сказала, закрыв рукой микрофон:
– Еще увидимся! Приходите в день вручения наград!
– Это очень дорого нам обойдется, мадам, – сказал Золтан. На следующий день после визита в школу Мэгги назначила встречу в маленьком неприметном баре на улице Кавур. Вместе с Золтаном явилась его девушка Симона – он теперь проводил много времени с ней. Симона, которую Мэгги видела в первый раз, ободряюще улыбалась, глядя на нее из-под обесцвеченной челки.
– Боюсь, чтобы провернуть такое, нас двоих недостаточно, – продолжал он. – Симона, конечно, поможет. Она будет нашим дозорным. Но придется посвятить в план и ее брата, потому что никто из нас не разбирается в охранных системах. А он как раз работает в этой области.
– А я работала в детективном агентстве «Том Понци» – тут, в Риме, – с энтузиазмом подхватила Симона.
– Надо же, я думал, ты была всего лишь бухгалтером… – изумился Золтан.
– Но это не значит, что я ничего не поняла в их делах! Ainsi! – парировала Симона и показала ему язык.
– Итак, нас будет четверо. – Золтан пошевелил четырьмя пальцами.
– Мне бы очень не хотелось втягивать вас в такую опасную затею, – усомнилась Мэгги.
– Ой, я в свое время занимался и более опасными делами, – надменно произнес Золтан.
– Да и я тоже, – рассмеялась Симона.
– На этот раз нам придется по-настоящему нарушить закон, – предупредила Мэгги. – Что будет, если нас поймают?
– Мадам, – сказал венгр, пощипывая кончики усов, – если уж коммунисты не сумели сломить меня, то вряд ли я проболтаюсь карабинерам.
Однако их слова не успокоили Мэгги. Она сама не знала, как поведет себя, если ее поймают с поличным, и подозревала, что сразу «расколется», если попадет на допрос, который будет проводиться в мрачном кабинете, тускло освещенном голой лампочкой на потолке, человеком в синей форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28