Я…
– Не нужно объяснять, почему вы не можете на мне жениться, – перебила мадам Дюран. – Сама знаю. Именно по этим причинам и не приняла тогда вашего предложения.
От нее чудесно пахло – свежеочищенным апельсином и заварным кремом. Внезапно Стюарт понял, что ужасно проголодался, впервые за две недели. Восхитительное ощущение – он готов был опустошить весь стол с закусками.
– Я могла бы заставить вас жениться на мне еще десять лет назад. Вы же клялись и божились, что женитесь, несмотря ни на что.
– Могли бы. – Стюарт сдержал бы обещание, если бы тогда Верити ухватилась за его слова. Но каковы были бы последствия их брака? Всеобщее осуждение погубило бы их обоих, и они оба это знали. Теперь их связь будет браком по сути, но не по названию. Без благословения церкви и закона их связь будет считаться прелюбодеянием. Стюарт не сможет появляться с Верити на людях: у нее не будет прав и привилегий законной супруги.
– Главное – что я вас люблю, – решительно сказал Стюарт. – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы были счастливы.
Верити избегала смотреть ему в глаза.
– Вы просили меня уехать, и я строила планы. Теперь вы передумали и требуете, чтобы я от них отказалась. Откуда мне знать – вдруг вы снова передумаете через несколько недель, когда сплетни разнесутся по всему городу и ваша блестящая репутация потускнеет?
– Пятна на репутации – пустяк, но вот если я потеряю вас… Буду разбираться с проблемами по мере их появления. Если мы будем вместе, мне ничего не страшно.
Верити поджала губы:
– Как-то не хочется говорить «Да».
Его сердце воспарило в небеса.
– Но вы скажете?
Она уклончиво заметила:
– Вы плохо выглядите.
– Немолод и одинок, – ответил Стюарт. – Мы потеряли десять отличных лет.
Помолчав, Верити согласилась:
– Да, в самом деле.
Стюарт понял – это ее манера сказать «да». Какое ему дело, если его имя станет посмешищем и притчей во языцех для всего Лондона или даже для всей страны? Пусть сплетники торжествуют. Он не откажется от счастья.
Вальс закончился, и Стюарт отпустил Верити. Потом он пригласил миссис Роббинс, а затем танцевал со всеми служанками по очереди, даже с юной судомойкой, которая едва доставала ему до пояса. Несколько минут дружеской болтовни, что будут помниться девушкам целый год, когда вновь наступят для них серые будни.
А между танцами Стюарт ел, от души, до неприличия жадно, заодно утоляя голод сердца – утоляя досыта.
Верити тоже танцевала и ела. Она была рождена для танцев. Рядом с ней, такой грациозной, даже неуклюжий Прайор, казалось, летит, не касаясь ногами земли. Даже Симмонс, с его утиной походкой, выглядел бравым танцором. И еще Верити флиртовала. Немножко с Прайором – тут нужно было соблюдать меру и достоинство, ведь и он, и она были слугами высшего ранга; зато напропалую – с лакеями, садовниками, землекопами и даже конюхами.
Стюарт держался в отдалении, пока не протанцевал по разу со всеми присутствующими на балу женщинами. Потом тонко выразил предпочтение, снова пригласив Верити, разбив ее пару с Симмонсом.
– Можно мне?
Симмонс поклонился с елизаветинской учтивостью. Верити, блеснув глазами, прошептала Стюарту на ухо:
– Симмонс рассказал мне, что Берти платил ему, чтобы он выманивал у меня мадленки. Я как раз подумала, уж не поведать ли ему, как вы воздвигли алтарь для моих галош? – Она улыбнулась, болтая по-английски с кокетливым французским акцентом. Сейчас она флиртовала с ним, Стюартом.
– Опомнитесь, что вы делаете? Вы никогда не рассказывали мне, что Золушка была кокеткой! – воскликнул Стюарт, еле сдерживая смех.
– О, она та еще девица. Господа Гримм, наверное, извели все запасы соды в доме, отмывая ее репутацию.
Стюарт засмеялся:
– А Фея Крестная? В наши дни она приходит с визитом?
– Хорошо бы. Тогда мне не пришлось бы тратить час, распуская швы на платье, чтобы в него влезть.
– Чудесное платье.
– Эта старая тряпка? Нет уж, спасибо. Когда-то я сшила его, чтобы пообедать с Берти в Париже.
– Похоже, у вас был веселый роман.
– Да, только закончился печально. Стюарт смутился:
– Но я не такой весельчак, как Берти.
– Может быть – пока не знаю. Но вы можете любить меня сильнее.
– Так и будет. – Это обещание было легко, и приятно давать.
Они танцевали одни, кружа по пустому залу. Остальные слуги смотрели, как они танцуют, и их лица выражали все оттенки любопытства и удивления.
– А что с мисс Бесслер? – спохватилась Верити.
– Я поговорю с мисс Бесслер.
– Что заставило вас передумать? Раньше вы были тверды как алмаз, намереваясь сохранить помолвку.
– Просто я понял, что не могу без вас жить. Верити на миг опустила глаза:
– Мисс Бесслер не будет страдать?
– Я пока не знаю. Но лучше сказать ей прямо, без обиняков. Тогда она сама решит, чего хочет.
– Благодарю, – сказала Верити. – Вы так заботитесь обо мне.
– О нас.
– Да, о нас. Мне нравится, как это звучит. – Верити заглянула ему в глаза:
– Мне сегодня прийти к вам в спальню?
– Мне бы очень этого хотелось. Но я только что разговаривал с Бамбри, он готовит мне карету. Я отправлюсь в Лондон последним поездом.
– К чему такая спешка?
– Тогда завтра прямо с утра я поеду в Линдхерст-Холл и… Верити даже остановилась от неожиданности. Прошло несколько секунд, прежде чем они снова смогли двигаться в такт музыке.
– Простите, вы сказали – в Линдхерст-Холл? Зачем?
– Поговорить с мисс Бесслер. Она с отцом гостит у Арлингтонов. Мистер Бесслер и покойный герцог были близкими друзьями. По правде говоря, меня тоже пригласили провести там Рождество, но я хочу провести его с вами.
– А вдовствующая герцогиня? Она вам позволит? – напряженным голосом спросила Верити.
Странный вопрос. Но с другой стороны, не менее странным был факт, что вдовствующая герцогиня Арлингтон проявляла повышенный интерес к скромной особе Верити Дюран. Но Стюарт не верил, что вдовствующая герцогиня станет активно вмешиваться в его личную жизнь.
Пока Стюарт собирался с мыслями, как успокоить Верити, к ним подошел Майкл и пригласил мать на танец.
Глава 21
– Я в порядке, папа, – заверила Лиззи отца. Мистер Бесслер разглядывал дочь, пытаясь отыскать в ее лице признаки апатии и безразличия. Призрак ее меланхолии стал для него подспудным кошмаром. Лиззи было стыдно, что в свои годы она все еще доставляет отцу тревогу и беспокойство, а ведь давно следовало выйти замуж и порадовать старика внуками.
– Нет, правда, папа. У меня все хорошо.
Рука об руку поднимались они по великолепной лестнице Линдхерст-Холла, где проводили неделю в гостях. Вскоре к ним должен был присоединиться ее жених.
Пожелав отцу спокойной ночи и поцеловав его в щеку, Лиззи пошла к себе. Там она почти тотчас же отослала свою горничную. Ей хотелось побыть одной.
Три недели до свадьбы!
За прошедшие две недели Лиззи не виделась ни со Стюартом, ни с Уиллом Марсденом. По Уиллу она скучала намного, намного больше. Раз в день обязательно возникало желание броситься бегом, разыскать его и сказать, что она выйдет за него. Прямо сейчас.
Потом просыпались сомнения. Что, если она действительно настолько пуста и мелочна, как опасался Марсден? Разумеется, ничто в ее недавнем прошлом не наводило на мысль о силе характера, необходимой в ее положении. Кроме того, она боялась не только того, что будет несчастной сама, но беспокоилась о Марсдене. Отчаянно не хотелось превратиться в озлобленную старуху и сделать его несчастным до конца дней.
В дверь постучали. Стук ее напугал. Лиззи взглянула на часы: пять минут первого ночи.
– Кто там?
Под дверь просунули визитную карточку. Она потуже затянула пояс халата, подошла к двери и взяла карточку. Мистер Уильям Марсден. Сердце ушло в пятки. Когда же он приехал р Линдхерст-Холл?
– Откуда я знаю, что это действительно вы?
Под дверь подсунули еще одну визитку. Она прочла написанное от руки: «мюзик-холл».
Лиззи рассмеялась, несмотря на то, что сильно нервничала. Приоткрыла дверь, совсем чуть-чуть. Уилл Марсден тут же проскользнул внутрь, осторожно закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ. Лиззи смотрела на него с восторгом и ужасом.
– Что вы тут делаете? – спросила она шепотом. Подумать только, Марсден пришел к ней в комнату в столь поздний час, а она разрешила ему войти. Какой скандал! Если их застанут, ее репутации наступит конец, и поделом!
– Я отчаянный человек, – сообщил Уилл с сияющим видом. – Поэтому решил прибегнуть к последнему средству.
– И?
– Сейчас я буду вас соблазнять.
Кажется, еще никто не наносил ей такого восхитительного оскорбления.
– И вы полагаете, это заставит меня выйти за вас?
– Не знаю. Вы совершенно бессердечная женщина, – сказал он. – Но если и нет, по крайней мере мне будет приятно знать, что остаток жизни вы проведете, жалея, что не можете переспать со мной еще раз.
– Ах Боже! Ну и самомнение.
– Да, скромником меня не назовешь. Но ведь вам следует узнать неприкрытую правду.
Уилл подошел к Лиззи и поцеловал ее. У девушки закружилась голова. Желание нахлынуло на нее, как орда диких монголов. Она отскочила от Марсдена, тяжело дыша:
– Это очень неприлично с вашей стороны, сэр! Лиззи не собиралась уступать так легко.
– Правда? Вероятно, вот это вам больше понравится. И он начал целовать ее снова, развязывая пояс ее халата. Вскоре халат был вовсе сброшен с плеч.
С деланным возмущением Лиззи воскликнула:
– Сэр, как вам не стыдно!
– Мне не стыдно, – ответил Марсден, не сводя с нее влюбленных глаз. – Смотрите.
Он не спеша расстегнул крошечные крючки ее ночной сорочки один за другим, открывая ее нагое тело от горла до живота.
– А теперь вот так, – продолжал он, сдергивая сорочку с ее плеч и открывая груди во всей наготе.
Лиззи не дышала. Марсден медленно вздохнул. Игривый тон пропал без следа. Внезапно Лиззи снова стало страшно. Готова ли она к такому повороту событий?
Марсден встал перед ней на одно колено. Лиззи сделала большие глаза. Он что, собрался делать ей официальное предложение? Нет. Сняв поясок с ее халата, он приложил его к груди, прикрыв соски.
– Спасибо, что щадите мою стыдливость, – прошептала она.
– Не стоит благодарности, – шепотом ответил Марсден.
Узкая шелковая лента заскользила по ее коже. Ощущение было такое, словно ее ласкали языком, только прикосновения выходили прохладными, невероятно легкими. Божественно! Лиззи застонала. Потом лента двинулась в обратном направлении, даря ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Я всегда дрожу от нетерпения, когда музыканты настраиваются перед началом симфонического концерта, – склонившись к ее уху, прошептал Марсден.
– Хотите сказать, концерт еще не начался? – сумела пробормотать она.
– Нет. Но сейчас мы переходник увертюре.
Уилл схватил ее на руки и усадил на постель – высоченную, почти как изгородь, приподнял подол ее сорочки и стал целовать колени, поднимаясь к бедрам. Лиззи инстинктивно сжала колени, но он легко заставил ее открыться снова и продолжил свое путешествие вверх – и внутрь.
– Это… В высшей степени неприлично.
Лиззи понимала, что он задумал, но самой ей этого испытать еще не доводилось. К тому же при всей ее опытности казалось крайне неприличным.
Уилл тихо рассмеялся:
– Что? Лиззи, неужели вы посещали только третьеразрядные симфонические концерты?
А потом губами и языком показал ей, что такое симфонический концерт самого высокого класса. О, Марсден был превосходным дирижером, отлично умеющим поладить с оркестром. Через минуту он уже знал, какие именно ласки приносят ей сильнейшее наслаждение.
Лиззи смотрела на него – просто не могла оторвать взгляда. Она чувствовала себя выставленной напоказ, в то же время принимая дань самого искреннего обожания. Ей нравилось то, что он с ней проделывал. Не только физическое наслаждение, но и восхитительное чувство свободы и уверенности в присутствие мужчины, который ласкал ее в сокровенном месте.
Потом мысли спутались. Лиззи закрыла глаза. Ощущения приобрели особую остроту и пыл – словно ее окатили волной теплых сливок. Она задрожала всем телом. Прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать. Пальцы утонули в мягких завитках его волос.
Это был финал симфонии Бетховена, способный в последнюю минуту пробудить полный зал мирно дремлющих отцов семейств, взрываясь звуками тарелок и ударных инструментов.
Но Уилл и не думал останавливаться. Его язык и губы напомнили что это была всего лишь увертюра, а главное впереди. Сразу же за первой волной блаженства Лиззи накрыла вторая, а затем и третья.
Лиззи увлекла его за собой на постель. Он был тверд и горяч, но отказался взять ее прямо сейчас.
– Слишком рискованно. Ведь я решил в последнюю минуту – ничего не прихватил с собой, а ведь нельзя забывать о мерах предосторожности.
– Я думала, вы собираетесь на мне жениться.
– Да, но вдруг что-нибудь случится со мной до свадьбы? Он был прав. Сердце Лиззи ожесточилось, но сейчас мало-помалу начало оттаивать. Генри тоже настаивал на соблюдении мер предосторожности, но лишь ради собственной репутации. Но этот мужчина, ах, этот восхитительный мужчина…
– Уилл, мой сладкий, – прошептала Лиззи. Ее сердце переполняла любовь.
Скользнув вниз, приняла его губами. То же самое Лиззи делала и для Генри, но сейчас все было по-другому. Ее восхищали его жар и его гладкость, вздохи, которыми Марсден поощрял ее жадность и, наконец, острый и непристойный вкус семени, которое она приняла в себя до последней капли.
– Бог мой, Лиззи, – хрипло прошептал Марсден, когда она снова крепко его обняла.
– Да, – сказала она со счастливой улыбкой. – Я выйду за вас.
* * *
Лиззи еще не встала, когда принесли записку от Стюарта. Он сообщал, что прибыл в Линдхерст-Холл и хочет с ней поговорить. Мисс Бесслер оделась, наскоро перекусила и послала записку в ответ, что будет ждать его на внутреннем балконе, выходящем на оранжерею. Оранжерея представляла собой впечатляющее стеклянное сооружение высотой в два этажа. Она занимала целое крыло дома. Там было полно тропических растений, радующих глаз буйной зеленью даже в разгар зимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39