схватил меня за шкирки и фактически внес в комнату для отдыха, где я, кстати, еще ни разу не был. Там он швырнул меня в кожаное кресло, но посидеть не дал. Поставил смирно и начал без предисловия:
– Ты, мудозвон дипломированный, чем думаешь? Вот этим?
И отвесил мне по заднице такого леща, что я подпрыгнул.
– Ты хотя бы знаешь, какая тема этих политзанятий, будь они неладны! Решения майского Пленума ЦК КПСС! Теперь понял, кого ты с бандитским сходняком сравнил?
У меня задрожали коленки, и я попросил разрешения сесть. Генерал махнул рукой и первым шлепнулся в кресло.
– Подведешь ты меня когда-нибудь, Сирота, под заслуженный отдых. А мне еще нужно, чтобы сын адъюнктуру академии МВД закончил.
Впрочем, Лазаря пел наш начальник недолго, не та у него должность, чтобы нюни распускать.
– Сделаем вот что: нашего попку-дурака я так загружу работой, чтобы он и головы не поднял. Быстрее забудет, чего ты ляпнул. Но и тебя нужно куда-то упрятать, а то ты ему, не дай Бог, на глаза попадешься, он все припомнит и сделает нежелательные выводы.
Я обнаглел:
– А может, в отпуск, товарищ генерал?
– Сейчас! И обязательно в Адлер, в министерский санаторий. Причем, в генеральский коттедж. На пару с этой маленькой пожарницей, которая по тебе сохнет. Будете сексуальную жажду профессионально тушить… Перебьетесь! Поедешь от нашего Управления на научно-практическую конференцию. Что-то там о современных методах профилактики и борьбы с преступностью. Трое суток в Пуще Водице. Говорят, будет хороший буфет. Поэтому я тебя, Сирота, умоляю: не пей больше бутылки в один присест и не устраивай докладчикам то, что ты выделываешь нашему замполиту. Все! Возьми мою «Волгу», заскочи домой за свежими носками и презервативами – и пулей в Пущу Водицу! Вообще-то, конференция начинается завтра, но требуется, чтобы тебя не было в Управлении уже сегодня.
…Неоднократно упоминаемый мною бравый солдат Швейк считал лучшими днями своей жизни две недели, проведенные им в пражской психушке. Для меня такими стали три дня конференции в Пуще Водице.
Не успел я зарегистрироваться и получить ключи от отдельного номера, как кто-то хлопнул меня по спине и заорал:
– Привет холодному философу! И ты, Сирота, продался большевикам!
И сам голос, и его обладатель были мне хорошо знакомы. Мы учились вместе на философском факультете, правда, он был на пару курсов старше. Впрочем, занимался не столько наукой, сколько художественной самодеятельностью в университетском клубе. Он был душой общества в любой студенческой компании, поскольку талантливо исполнял куплеты, имитировал популярных эстрадных певцов, отбивал чечетку и знал неимоверное количество анекдотов. Но это не помешало ему по окончании учебы очутиться в аспирантуре, в то время как я со своим красным дипломом помаршировал на два года служить Родине в вооруженных силах.
Прозвище у счастливчика было своеобразное, переделанное из фамилии – «Мономах». К моему удивлению, бывшая душа общества была затянута в мундир майора внутренней службы, украшенный университетским значком на уставном месте.
– Вольно, старлей, вольно, – скомандовал Мономах, насладившись моей реакцией. – За мной шагом марш!
Окончательно я восстановил все рефлексы после принятия стопки коньяка в полулюксе, отведенном моему однокашнику.
– Видишь ли, Сирота, кесарю кесарево, а слесарю – слесарево. Мой научный руководитель сразу объяснил, что я смогу защититься при единственном условии: через законный брак с его тоже единственной дочерью. Да ты должен ее помнить: бегала по коридорам такая юла в очках и с длинной косой. Партийная кличка – «мымра». Нет, ты только подумай, Сирота, какая наглость: ее папенька считал, что я не в состоянии переспать с его наследницей без его же, опять-таки, отцовского содействия. Ну, я ему и отомстил! До смерти не забудет! Женился на «мымре», защитился и хлопнул дверью. Ушел вон!
Я ужаснулся:
– От жены?
– Из Университета, дурачок, – успокоил меня Мономах. – На кафедру научного коммунизма Высшей школы милиции. Ты понимаешь, в нашем колхозе имени Т. Г. Шевченко я хоть и зять, но просидел бы в старших преподавателях до седых волос. Ну, максимум, – в доцентах, и то после двух инфарктов. Дело в том, что все эти ученые тестюшки на академических харчах живут очень долго. А в Высшей школе я уже доцент и заканчиваю докторскую. А от жены уйти? Да ты что! Я под нее клинья еще с первого курса бил, только вы не замечали. Человек она хороший, можешь ты это понять? Да где уж вам…
Кроме ряда ценных подробностей из своего прошлого майор поделился не менее ценными советами:
– У нас, ментов, с наукой сложновато. Спасибо Щелокову, открыл в Москве академию со своим ученым советом. Потому что до того штатская наука нас с нашими диссертациями мочила, как зеки стукачей в зоне. Но имеется еще одна беда. Ты о ней, возможно, и не слышал: нет публикаций – нет защиты. А где нам свои теоретические разработки печатать? В журнале «Советский милиционер»? Вот умные люди и придумали такие конференции, как эта. Съедутся, поболтают, выпьют-закусят. А затем на министерские деньги издают сборник, в котором каждый доклад автоматически становится научной публикацией. Две – три собрал – и вперед, на защиту. Между нами говоря, такие как ты, Сирота, тут для декоpa. Но советую тебе поменьше пить и побольше слушать. Вдруг что-то сгодится.
Я сделал так, как приказал Генерал и посоветовал майор Мономах: пил не более бутылки в один присест и внимательно слушал. Оказалось, что не зря. Но лучше бы я на той оперативке промолчал!
Словом, дискуссия – причем, эмоциональная, – разгорелась на конференции один лишь раз. Какой-то некиевский полковник читал что-то такое с очень мудреным названием: «К вопросу о проблеме конгруэнтности…» или «корреляции». Ежели по-простому, то речь шла о том, чем оборачиваются порой благие намерения высокого начальства.
– Пять лет назад было принято решение ужесточить отношение к мужчинам, уклоняющимся от уплаты алиментов. Пленум Верховного Суда рекомендовал активнее использовать в качестве наказания для этого контингента лишение свободы. Местные суды приняли это к исполнению. В результате мы имели общий рост осужденных, соответственно – увеличение контингента в трудовых колониях и спецпоселениях, а главное – количество злостно уклоняющихся от уплаты алиментов не уменьшилось, а возросло. Более того – алиментщики все чаще начали применять такую форму уклонения, как изменение места проживания без соответствующей регистрации в милиции. И мы получили еще один нежелательный рост по общей статистике – количество граждан, поданных во всесоюзный розыск. Любопытно, что по Киеву, например, в первый год исполнения упомянутого постановления эта цифра возросла сразу на десять процентов. Чего не наблюдалось даже в послевоенные годы, когда тысячи людей искали друг друга.
Мне казалось, что этот полковничий трындеж никого не волнует. Мало, что ли, мы у себя в милиции (да разве только в милиции) перегибали палку: хотели, как лучше, а получали нежелательную статистику. Однако ненашего полковника довольно резко оборвал, что меня, в свою очередь, тоже удивило, подполковник из киевских.
– Категорически возражаю! – закричал он. – Ваша корреляция причин и следствий резкого роста, поданных в розыск по Киеву за тот год, неконгруэнтна. Со злостными алиментщиками эти сто лишних граждан, как выяснилось, не имели ничего общего! И вообще, там наличествовал нехарактерный фактор, который выводит этот эпизод за рамки каких-либо научных корреляций. Я требую вычеркнуть этот фрагмент из стенограммы и не включать его в сборник.
Председательствующий – интеллигентный генерал из московской академии – мгновенно утихомирил страсти.
– Наш киевский коллега прав: нельзя сопоставлять то, что несопоставимо, или, как вы там говорите, не подлежит корреляции. И со статистикой нужно обращаться очень осторожно. Недаром еще канцлер Бисмарк утверждал, что есть три вида неправды: вранье, клевета и статистика.
От автора: Интеллигентный генерал из академии ненадолго пережил Алексея Сироту. Затравленный за собственную порядочность всесильным тогда союзным министром Щелоковым, он застрелился. Но и Щелоков тогда недолго торжествовал. После доверительной беседы с шефом КГБ Юрием Андроповым милицейский маршал застрелил свою жену, большую любительницу конфискованных бриллиантов, а затем пустил себе пулю в висок. Скандал вокруг супружеской пары высокопоставленных ворюг тихо спустили на тормозах.
Алексей Сирота:
Шутка председательствующего пришлась всем по вкусу. Уж мы-то знали, какая это глупость: требовать от милиции ежегодного роста раскрываемости преступлений с одновременным ежегодным их уменьшением путем профилактики. Не смеялся почему-то еще один генерал – из нашего, республиканского, министерства, который сидел справа от председательствующего. Он наклонился к москвичу и что-то прошептал ему на ухо. Председательствующий кивнул в знак согласия и сообщил:
– Внимание! Данный фрагмент изымается из текста стенограммы и из оригинала реферата. Тут мне подсказали, что по этому эпизоду работало совсем другое ведомство. И вообще, для его разглашения даже в рамках «для служебного пользования» требуется самый высший уровень допуска. Надеюсь, что к этой теме мы больше не будем возвращаться.
Что там ни говори, а в каждом, даже самом серьезном собрании обязательно присутствует свой честный дурак. На конференции им оказался единственный представитель прокуратуры, смахивающий в своем двубортном мундире с малахитовыми петличками на начальника военизированной охраны овощной базы.
– Не для протокола, естественно, но должен акцентировать, что это дело, касательно лишних пропавших, прокуратура не вела. Но мы вошли с представлением в соответствующие инстанции относительно четкого исполнения законодательства о религиозных общинах, в частности, сектах. И это дало свои результаты. Вот вы, товарищ генерал, напрасно подшучиваете над статистикой. Она, между прочим, показала, что после того прискорбного эпизода, во всяком случае, в Киеве, ничего подобного не повторялось.
Московский генерал срочно объявил перерыв, а в моей голове защелкали костяшки счет.
От автора: Современный инспектор уголовного розыска сказал бы: «в моей голове словно компьютер заработал». Однако тогда, в семидесятых годах любая техника, имеющая приспособление для распечатывания текста, вызывала шок у коммунистических идеологов: «А вдруг на ней будут тайком печатать антисоветчину?» Что характерно – требовалось сдавать в КГБ образцы шрифта каждой (!) пишущей машинки, но о возможностях фотокопий крамольных текстов и изображений чекисты как-то подзабыли.
Во всяком случае, передовую технику боялись доверять даже милиции. Поэтому поколение Алексея Сироты обходилось оргтехникой времен еще Шерлока Холмса: бумага, ручка, папки для следственных дел, плюс заполненная от руки картотека. И вообще, за исключением КГБ и «оборонки» вся советская держава делила-умножала в столбик, а прибавляла-отнимала на счетах. Техническая интеллигенция, правда, имела в своем распоряжении этакую штуковину – логарифмическую линейку. Но чтобы с ней возиться, нужно было иметь железные нервы.
Алексей Сирота:
… В моей голове защелкали костяшки счет и по горизонтали начали откладываться факты.
Первое: пять лет назад в Киеве, судя по всему, одномоментно исчезло бесследно около ста сверхплановых граждан.
Второе: дело признали настолько серьезным, что к нему не подпустили ни прокуратуру, ни милицию. Итак, очевидно, занимались этим в КГБ.
Третье: причиной исчезновения или основной версией была признана деятельность какой-то религиозной секты. Похоже на правду, потому что Контора особо свирепа ко всем этим баптистам-штундистам-иеговистам-евангелистам.
Четвертое: нашли людей или не нашли – неизвестно. Но дело засекретили так, что почти никто из посторонних о нем ничегошеньки не знал. Во всяком случае, в нашу милицейскую Управу ни одна сорока ничего на хвосте не приносила.
А отсюда проистекает: что, если вдруг и Контора не разыскала людей, а с такой радостью вцепилась в «Максима Горького» только потому, что пять лет назад в Киеве что-то приключилось с памятью простого труженика и его куда-то занесло? Впрочем, не куда-то, а в Царицынскую губернию, край революционной, боевой и трудовой славы советского народа. А ну, вдруг этот найда на самом деле является одной из жертв сектантского произвола, которых до сих пор не смогли разыскать? Можно считать – товарищам чекистам подарочек с неба упал!
И в самый разгар моих аналитических размышлизмов тот самый ученый полковник, наделавший столько шума своим рефератом, наконец, почувствовал, что его обидели – и где-то даже в святых чувствах. Поэтому он подошел к нашему, киевскому, коллеге и воскликнул:
– Вот уж вы, малороссы, обожаете шум поднимать на ровном месте! В том же году в Красноярском крае за ночь исчезло двести воспитанников детдома – и ничего. Никто пыль в глаза не пускал и расследование не секретил.
И тут проговорился наш киевский генерал, до ушей которого дошла эта реплика. Судя по всему, крепко его достала эта история пятилетней давности.
– Ну и что? А пусть бы даже не двести, а две тысячи сопляков исчезло. Так ведь не вместе же со спальным корпусом.
Высказался и вдруг побледнел. Потом осторожно покосился на московского генерала, но тот укладывал бумаги в дипломат и никак не реагировал. Вообще, на этой конференции субординации четко придерживались исключительно в так называемом пятом вопросе, то есть выпивке. Генералы, полковники, подполковники и похожий на вохровца прокурор расслаблялись отдельно. А мы, младшие офицеры и пара приблудившихся майоров, боролись с алкоголем посредством его уничтожения своей компанией. Кто-то из шутников объяснил:
– Это мы тут просто кайф ловим и отдыхаем. А старшие товарищи только делают вид. На самом деле они там за рюмкой свои дела обустраивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20