https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/latun/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Амурея, — сказал он ласково, снова усаживаясь против нее.
Она сидела, прямая, неподвижная, послушно сложив руки на коленях; ее юное лицо было строго и замкнуто, а сверкающие глаза смотрели на Парсела в упор.
— Таоо! — сказала она, не повышая голоса. Она несколько раз повторила: «Таоо», и Парсел не мог понять, то ли она ждет, что он отомстит, то ли хочет отомстить ему.
— Что значит «таоо» ? — спросил Бэкер.
— Месть.
Парсел почти не заметил вмешательства Бэкера. Он смотрел на Амурею. Как изменилось ее милое личико! Он вспоминал, как в первый месяц на острове она бродила по лесу рука об руку с Джонсом… И вдруг Джонс встал перед ним как живой, он ясно увидел его короткие волосы, светлый взгляд, доверчивую улыбку. Парсел закрыл глаза и согнулся. Его пронзила острая боль. Такая боль, словно ему в живот всадили холодный отточенный стальной клинок. Он согнулся еще сильнее, пережидая, что эта боль, достигнув предела, постепенно отпустит его. Чудовищно, невыносимо сказать себе, что все кончено! Кончено! Мгновение, день, дело могут кончиться. Но не человеческое существо! Но не улыбка! Но не этот нежный свет, лившийся из глаз Ропати!
— Вы будете переводить? — нетерпеливо спросил Бэкер.
Парсел круто повернулся, посмотрел на него, ничего не видя, и начал переводить. Он перевел все механически, не опустив ни одной подробности, даже о поломанных ружьях.
— Спросите ее, — сказал Бэкер, — давно ли ей удалось сбежать от Оху.
Парсел перевел, и Амурея подняла голову.
— Я успела бы дойти до баньяна и вернуться назад.
— Три четверти часа, — произнес Парсел.
Бэкер встал и подошел к Амурее, глаза его сверкали.
— Амурея, — спросил он хрипло, — ты хочешь таоо?
— Да! — ответила Амурея.
— Уилли таоо! — сказал Бэкер, с силой ударяя себя ладонью в грудь.
— Уилли таоо Оху! А ты мне поможешь. Ты понимаешь, что значит «помочь»? Как по-ихнему «помочь»?
— Таутуру, — машинально сказал Парсел.
— Таутуру Уилли таоо Оху, — проговорил Бэкер решительно, стуча кулаком по ружью. — Понимаешь?
— Да!
Она вскочила, и в глазах ее загорелась дикая радость. Бэкер взял ее за руку, глубоко вздохнул, посмотрел ей в лицо и сказал, сверкнув глазами:
— Амурея таутуру Уилли таоо Оху!
— Да! — закричала Амурея пронзительным голосом.
— Объясните ей, — продолжал Бэкер, словно в лихорадке, — пусть она проводит меня в убежище этих гадов и послужит мне приманкой.
— Вы сошли с ума! — вскричал Парсел, вставая. — Что вы задумали! Вас убьют на месте. И ее тоже!
— Может, меня и ухлопают, — ответил Бэкер, и в его безумных глазах сверкнуло торжество, — но прежде я сам укокошу хоть одного. Укокошу одного, Парсел! Клянусь богом, укокошу!
— Бэкер! — закричал Парсел.
— Заткнитесь, вы бога ради, — завопил Бэкер, повернув к нему искаженное яростью лицо. — Это вы во всем виноваты! Вы один! Только вы! И зачем я вас послушал! Если бы я прикончил Маклеода в ту ночь, когда делили женщин, у нас не было бы войны с черными. И Ропати был бы жив. Бог мой! Да так и рехнуться недолго! У меня все мозги наизнанку вывернуло, — продолжал он, тряхнув головой. — Я только и думаю о той ночи, когда хотел прыгнуть на эту сволочь шотландца и вспороть ему брюхо. Бог мои! Кабы я прыгнул на него и выпустил ему потроха, Ропати остался бы жив! Сидел бы сейчас, — тут слезы брызнули у Бэкера из глаз, — сидел бы перед своим домом и завтракал, а Амурея стояла бы позади. Я прошел бы мимо и крикнул ему: «Ну, как, пошли на Роп Бич?» Бог мой! Да я как живого его вижу — вот он сидит за столом перед широко открытой дверью, улыбается своей щенячьей улыбкой и напрягает мускулы, проклятый маленький идиот!
Слезы катились у него по щекам, голос прервался.
— Бэкер, послушайте меня!
— Не стану я вас слушать! — воскликнул Бэкер в новом приступе ярости. — От вас мне нужно только одно: переведите ей, чего я от нее хочу. А если не желаете — плевать! Я справлюсь и сам. И провалиться мне ко всем чертям, если она меня не поймет! Амурея! — крикнул он. — Таоо Оху!
— Да! — ответила Амурея.
— Таоо Оху! — повторил он как в горячке, его карие глаза метали молнии. — Сегодня будет знатная ловля, Парсел! Вот моя приманка, — продолжал он, поднимая вверх руку Амуреи, — и — клянусь всемогущим создателем, я вытащу крупную рыбу!
Он бросился к двери.
— Но это же самоубийство! — вскричал Парсел, кидаясь за ним следом и хватая его за плечи. — Я вас не пущу!
— Пустите меня! — заорал Бэкер.
С минуту они молча боролись. Парсел чувствовал под руками его гибкое тело и сжимал Бэкера все крепче. Правой рукой Бэкер держал Амурею, а левой схватил ружье и, стараясь вырваться, вытягивал вперед свою темную голову. Шея его вздулась, нижняя челюсть выдвинулась вперед, глаза сверкали — он был похож на ищейку, которая рвется с поводка.
— Пустите меня, говорят вам! — вопил он. — Это вы во всем виноваты. Вы и ваша проклятая библия! Боже мой! Ненавижу вас! И себя ненавижу за то, что послушал вас. Полюбуйтесь, к чему привела ваша библия! На острове уже шесть мертвецов!
— Выслушайте меня! — кричал Парсел, отчаянно цепляясь за его плечи. — Хотите вы или нет, вы меня выслушаете! То, что вы собираетесь делать, — чистое безумие! Иначе не назовешь. Вы один! Один против четырех! Они вас непременно убьют!
— И пускай! — проревел Бэкер. — Мне на это начхать.
Ему не приходило в голову отпустить Амурею, чтобы освободить себе руку, и он рвался всем телом — вправо, влево, отчаянно мотая головой и стараясь выскользнуть из рук Парсела.
— Пустите меня! — кричал он.
— А Амурея? — продолжал Парсел, — Вы не имеете права ею распоряжаться. Вы не подумали, что они сделают с ней, когда вас убьют!
— А на черта ей жить, — прорычал Бэкер, — если Ропати умер!
— Бэкер!
— Черт подери! Пустите меня! Не желаю я вас слушать! — вопил он, бросая на Парсела злобные взгляды. — Малыш умер только потому, что я послушался вас!
— Бэкер, вы говорите ужасные…
— Пустите меня, слышите!
Бэкер выпустил наконец руку Амуреи и сжал кулак. Парсел попытался отстраниться. Но было уже поздно. Он почувствовал сокрушительный удар по лицу, покачнулся, отступил назад, и стена, словно устремившись ему навстречу, стукнула его по затылку.
Он лежал на полу, и мысли его плутали в густом тумане; ему не было больно — он падал куда-то назад в глубину, как будто тонул. Он приоткрыл глаза, все заволокло белесоватой дымкой, наплывавшей на него волокнистыми слоями. Ему хотелось видеть, видеть!.. Он моргнул, но это потребовало таких неимоверных усилий, что глаза его закрылись сами собой. Он снова открыл глаза, закрыл, снова открыл, снова закрыл… Впервые в жизни физическое усилие давалось ему с такой мукой. Он все старался приоткрыть веки, и туман немного рассеялся, когда кто-то приподнял ему голову и щеки его коснулось что-то мягкое и теплое. Сквозь поредевший туман вдруг просочился свет, возникло чье-то лицо, но чье — он так и не мог разглядеть. Внезапно у него закружилась голова, заныла челюсть, и мысли снова разбежались. Ухватившись обеими руками за плечи Ивоа, он с трудом приподнялся. И застыл, сидя на полу, опираясь на Ивоа, еле сдерживая приступ тошноты. Мгновение спустя в голове у него вспыхнул яркий свет, и он вспомнил все с леденящей отчетливостью.
— Бэкер! — закричал он в отчаянии.
С удивлением услышал он свой собственный голос. Голос звучал так слабо, так не по-мужски, что показался ему самому смехотворно нелепым. Никто не ответил. Он заставил себя повернуть голову, почувствовал резкую боль в челюсти и с неестественной медлительностью обвел глазами комнату. Он увидел перед собой широко раскрытую дверь хижины.
— Бэкер! — повторил он слабым голосом.
Голова его упала на плечо Ивоа, грудь судорожно вздымалась; под его щекой плечо Ивоа сразу стало влажным.
— Адамо! — окликнула его Ивоа тихим певучим голосом. Обхватив белое нежное тело своего танэ темными руками, она тихонько укачивала его. «Маамаа. Перитани маамаа». Тими убил Ропати, а Уилли набросился на Адамо! Ауэ! Война пришла к нам как болезнь, и все мужчины стали маамаа. О Адамо! — подумала она с горячей любовью. — Ты один остался добрым.
— Помоги мне, Ивоа, — попросил Парсел.
Она помогла ему встать на ноги. От слабости его качало, ноги подкашивались, и он оперся о стенку.
Пойду умоюсь, — сказал он, стараясь говорить обычным голосом.
— Погоди немного.
— Нет, — сказал он, опустив голову. — Пойду сейчас.
Он прошел по комнате нетвердыми шагами, спустился в сад, вошел в пристройку.
Едва успел он привести себя в порядок, как появилась Ивоа.
— Пришел Крысенок, — шепнула она, показывая рукой на дом. — Спрашивает тебя. У него ружье.
Парсел нахмурился.
— Крысенок?
— Будь осторожен. Мне не нравятся его глаза.
Парсел бесшумно обогнул хижину, проскользнул под навес и, прежде чем войти в дам, заглянул в раздвижную дверь. Смэдж стоял к нему спиной у входа. Ружье он держал в руках. Парсел был босиком. Он неслышно поднялся на две деревянные ступеньки и очутился в двух шагах от Смэджа.
— Смэдж, — сказал он вполголоса.
Тот вздрогнул всем телом, обернулся и, испуганно взглянув на Парсела, прижал к груди ружье.
— В чем дело? — холодно спросил Парсел, пристально глядя на него.
— Что вам надо от меня?
Смэдж оправился от первого испуга.
— Мэсон и Маклеод хотят вас видеть, — ответил он, оскалив зубы.
Он вытягивал вперед свою мордочку, глаза его блестели как черные бусины, в голосе забавно смешивались высокомерие и испуг. Хотя у Парсела ничего не было в руках, Смэджа все же встревожило его бесшумное появление.
— Передайте Мэсону и Маклеоду, пусть они сами придут сюда, — сказал Парсел, минуту помолчав. — Сегодня утром в меня уже стреляли, и я не собираюсь расхаживать по острову.
— Вы, наверное, меня не поняли, — ответил Смэдж, злобно посмеиваясь. — Мне приказано привести вас в дом таитян. Нечего вам задаваться передо мной, Парсел. Говорю вам, у меня приказ.
— Приказ? — повторил Парсел, подняв брови.
— Приказ привести вас, хотите вы этого или нет!
Парсел посмотрел на него. Получил ли Смэдж подобный приказ или сам выдумал его на месте?
— Не думаю, чтобы вам это удалось, — спокойно сказал Парсел. — Никто не имеет права мне приказывать. Я приму Маклеода и Мэсона, если они хотят меня видеть, но сам отсюда не двинусь.
— Они вовсе не хотят вас видеть, — ответил Смэдж, победоносно выпрямляясь. — Они хотят предъявить вам обвинение. Не прикидывайтесь простачком, Парсел. Теперь вы не свободны. Вы мой пленник. И если попытаетесь сбежать, я вас застрелю.
В его темных глазках сверкала такая ненависть, что Парсел на мгновение испугался. Он заложил руки за спину и крепко сжал их. Главное — оставаться спокойным. Все обдумать.
— В чем же меня обвиняют? — медленно спросил он
— В предательстве.
— Только-то? — иронически заметил Парсел, но даже сам услышал, что его ирония звучит фальшиво. Последовало молчание, затем Смэдж сказал:
— Ну как, идете?
Парсел колебался, но, взглянув в глаза Смэджа и увидев его оскал, понял все. Если он последует за Смэджем, то живым до дома таитян ему не дойти.
Отступив на два шага, Парсел взял табуретку, сел и крепко сжал руками ее края. Ладони у него взмокли от пота.
— Я вам уже сказал, что никуда не двинусь из своего дома, — ответил он. — Подите и скажите Мэсону и Маклеоду, пусть сами придут сюда.
Прошла секунда, и Смэдж проговорил пронзительным и фальшивым голосом:
— Вы пойдете со мной, Парсел, или я застрелю вас как собаку!
С этими словами он вскинул ружье и прицелился. Парсел подался вперед, незаметно чуть привстав с табуретки, и еще крепче сжал ее руками. Один шанс из ста. Пожалуй, и того меньше.
— Если вы убьете меня в моем собственном доме, — сказал он, пристально глядя Смэджу в глаза, — то вряд ли сумеете доказать, что застрелили меня при попытке к бегству.
— Обо мне можете не беспокоиться, — пробормотал Смэдж.
Ружье ходило у него в руках. На его стороне были все преимущества, и все же что-то смущало его. Если он сейчас застрелит этого ублюдка, те двое не станут поднимать скандала, и ему достанется Ивоа. Палец его дрожал на спуске, ему до смерти хотелось нажать курок, но нет — тут был какой-то подвох, этот поганец слишком спокоен, что-то он готовит; как бы не просчитаться! Прижав свой нос к дулу, он чуял в воздухе какую-то опасность и застыл, злобный и настороженный, словно крыса на краю норы, равно готовая и броситься вперед и ускользнуть обратно.
— Если вы боитесь, что я сбегу, — сказал Парсел, — оставайтесь здесь со мной и пошлите кого-нибудь за Маклеодом и Мэсоном.
— Я и без них имею право застрелить предателя.
Но он не выстрелил. Парсел крепче сжал рукой край табуретки и подумал: «Надо говорить, говорить! Если я замолчу, он выстрелит…» Шли секунды, он лихорадочно искал и не находил что сказать.
Тишина вдруг стала неестественно напряженной. На залитом солнцем полу появилась чья-то тень, она росла, удлинялась. Парсел обернулся: на пороге раздвижной двери стояла Ивоа и целилась в Смэджа из ружья…
— Ивоа! — закричал Парсел.
Смэдж поднял голову и побледнел. Он все еще целился в Парсела, но ружье прыгало у него в руках, и его блестящие черные глазки, похожие на пуговицы от ботинок, с ужасом уставились на Ивоа.
— Ивоа! — снова крикнул Парсел.
— Скажите ей, чтобы она не стреляла, лейтенант! — хрипло крикнул Смэдж.
Парсел быстро подошел к Смэджу, схватил его ружье за дуло и поднял над головой. Сейчас он стоял так близко к Смэджу, что Ивоа не могла стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73


А-П

П-Я