https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/iz-kamnya/
— Это моя работа. Последний раз я был около танка три или четыре года назад и провел там несколько часов, непрерывно молясь. Это обострило мой ревматизм, но я теперь уверен, что этот танк — орудие злых сил.— А вы слышали что— нибудь особенное? Я имею в виду, чьи это были голоса?Отец Антуан осторожно подбирал фразы:— Это были, по— моему, не человеческие голоса.Я уставился на него:— Не понимаю.— Мсье, как мне объяснить вам? Это были голоса не человеческих духов или человеческих призраков.Я не знал, что на это ответить. Несколько минут мы сидели в тишине, а снаружи угасал день. Небо приобрело едва заметный зеленоватый оттенок, что предвещало снег. Отец Антуан, казалось, был глубоко погружен в свои мысли. Но потом он поднял голову и спросил:— Это все, мсье? У меня есть что еще сказать.— Да, это необходимо. Все это непонятно и загадочно.— Пути войны всегда загадочны, мсье. Я слышал много рассказов о странных и необъяснимых случаях на нолях битвы или в концентрационных лагерях. Иногда это святые чудеса, когда являются посланники от Бога. Я разговаривал с человеком, который сражался при Сомме, и он уверял, что каждую ночь во сне к нему являлась Святая Тереза. Но опять же, мсье, и существа из ада тоже не дремали и искали свои жертвы; Говорили, что Генрих Раутманн, один из руководства СС, держал у себя собаку, принадлежащую дьяволу.— А этот танк?Он развел бледными костлявыми руками:— Кто знает, мсье? Это выше моего понимания.Я поблагодарил и собрался уходить. Его комната напоминала темный таинственный склеп. Напоследок я спросил:— Как вы думаете, это опасно?Он не обернулся.— Проявления зла всегда опасны, мой друг. Но величайшей защитой от него была и будет святая вера в Господа нашего.Я на секунду задержался у двери, пытаясь разглядеть во мраке его фигуру:— Вы правы.Я вышел на холодную лестницу, ведущую к выходу, а затем на улицу.В семь часов, после утомительной поездки по грязным деревням, мимо ферм и необитаемых домов, мимо неподвижных деревьев и замерзших курящихся полей, я добрался до фермы Пассерелей и въехал во двор.Вечер уже почти угас, когда я вылез из «Ситроена» И подошел к двери дома. Какая— то собака залаяла на другой ферме, на противоположном конце равнины; но здесь было все спокойно. Я постучал в дверь и стал ждать.Дверь открыта Мадлен. Она была одета в грубую голубого цвета ковбойскую куртку и джинсы. Казалось, она только что закончила копаться у трактора.— Добрый вечер, — сказала она, но в ее голосе не было удивления. — Вы что— то оставили здесь?— Нет. Я вернулся из— за вас.— Из— за меня?— Можно войти? Здесь холодно, как на Северном полюсе. Я хотел кое— что у вас спросить.— Конечно, — ответила она и распахнула дверь шире.На кухне было тепло и пусто. Я сел за старый деревянный стол, изрезанный ножами и носящий множество отпечатков горячих кастрюль и сковородок. Она достала из буфета чашку, наполнила ее бренди и поставила передо мной. Затем села напротив и спросила:— Вы все еще думаете о танке?— Я уже повидал· отца Антуана.Она слабо улыбнулась:— Я так и подумала.— Меня очень легко вычислить?— Вовсе нет. — Она вновь улыбнулась. — Но вы мне представляетесь тем человеком, который не любит останавливаться на половине пути. Вы рисуете карты, значит, в вашей жизни не было ничего таинственного или мистического. А в этом случае, конечно, есть нечто особенное.Я отхлебнул немного бренди.— Отец Антуан сказал, что собственными ушами слышал голоса.Она смотрела на стол. Ее пальцы скользили по отпечатку, оставленному горячим судком.— Отец Антуан очень стар, — прокомментировала она.— Вы думаете, он потерял разум?— Не знаю. Но его проповеди изменились. Возможно, он нафантазировал все это.— Возможно. Но вот это я и собираюсь выяснить.Она взглянула на меня:— Вы хотите сами их услышать?— Конечно. И кроме того, хочу записать на кассету. Кто— нибудь раньше пытался это делать?— Дан, не так уж много людей собирались хотя бы услышать голоса.— Да, я знаю. Но именно это я сегодня и сделаю. И надеюсь, вы пойдете со мной.Мадлен не сразу ответила, ее глаза блуждали по кухне, как у человека, думающего над какой— то трудной задачей. Ее волосы были собраны сзади в большой узел, который не очень шел ей, но я полагал, что она из тех девушек, которые не сильно заботятся о своей привлекательности, находясь в коровнике. Почти бессознательно она осмотрела себя, а затем взглянула на меня.— Вы действительно хотите идти?— Конечно. Тогда появятся хоть какие— то объяснения.— Американцам всегда требуются объяснения?Я допил бренди и пожал плечами:— Полагаю, что это национальная особенность. Во всяком случае, я родился и вырос в Миссисипи Жители штата Миссисипи отличаются любопытством, это даже вошло в поговорку
.Мадлен сжала губы.— Предположим, я попрошу вас не ходить туда.— Можете попросить. Но я все равно пойду. Послушайте, Мадлен, это же совершенно фантастическая история. Какие— то странные вещи происходят вокруг старого танка, и я должен знать, что это такое.— С' est malin, — ответила она. — Это опасно.Я облокотился на стол и положил свои руки на ее.— Так все говорят, но никто не может привести хотя бы какое— нибудь доказательство. Все, что я хочу, — это выяснить, о чем говорят голоса, если они существуют вообще. Я не говорю, что это не страшно. Думаю, что это очень страшно. Но очень многие страшные вещи оказываются реальностью, если набраться смелости рассмотреть их поближе.— Дан, пожалуйста. Это больше, чем просто страх.— Как ты можешь говорить, не испытав этого? — спросил я, сам не заметив, как перешел на «ты». — Мы запросто можем проверить это на себе.Она отняла свои руки и скрестила их на груди, как будто защищая себя от своих же слов.— Дан, — прошептала она. — Танк убил мою мать.Мои брови поползли вверх.— Танк сделал что?— Убил мою мать. Отец не верит, но Элоиза это знает, и я знаю. Я никому об этом не говорила, но никто и не интересовался танком так, как ты. Я хочу предостеречь тебя, Дан. Пожалуйста.— Как мог танк убить твою мать? Он ведь не двигается? Не стреляет?Мадлен отвернулась и заговорила тихим срывающимся шепотом:— Это случилось в прошлом году, поздним летом. Пять наших кур умерли от болезни. Мать сказала, что в этом виноват танк. Она всегда обвиняла танк, если случалось что— нибудь плохое. Если выпадало много дождей и наша пшеница портилась, она обвиняла танк. Если хотя бы один росток не всходил — мать обвиняла танк. Но в прошлом году она сказала, что собирается прекратить это дело навсегда. Элоиза пыталась уговорить ее оставить танк в покое, но она не слушала. Она пошла вниз по дороге, окропила танк святой водой и произнесла заклинание против демонов.— Заклинание против демонов? Что за чертовщина?Мадлен обхватила голову руками.— Заклинание экзорцистов. Мать всегда верила в дьяволов и демонов, а это заклинание она взяла из одной священной книги.— Ну, и что же произошло?Мадлен медленно покачала головой:— Она была обыкновенной женщиной. Доброй, любящей, глубоко верила в Господа и Деву Марию. Но религия, не спасла ее. Спустя тринадцать дней после того, как она окропила танк святой водой, ее стал мучить кашель с кровью. Она умерла в госпитале спустя неделю. Врачи сказали, что у нее была какая— то форма туберкулеза, но не уточнили, какая именно, и не сумели объяснить, почему мать умерла так быстро.Я почувствовал опасность так отчетливо, что испугался.— Я сожалею.Мадлен взглянула. на меня, ее губы слегка кривились в улыбке.— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты близко подходил к танку?Я задумался. Было бы слишком легко забыть о танке или просто поместить в книге Роджера главу о том, что последний танк «шерман» все еще стоит и ржавеет в сельской местности в Нормандии, а местные фермеры верят, что он связан со злом. Но разве можно это объяснить одним абзацем? Я не верю в дьяволов и демонов, но здесь целая французская деревня напугана до полусмерти, и девушка серьезно заявляет, что злые духи убили ее мать.Я отодвинул стул и встал.— Я сожалею, но все— таки собираюсь пойти и проверить. Если твоя мать умерла именно от этого, то здесь произошла самая загадочная история со времен Ури Геллера.— Ури Геллера? — машинально повторила она.Я кашлянул.— Изогнутые ложки.Она сидела с мрачным видом. Затем произнесла:— Хорошо. Если ты на этом настаиваешь, я пойду с тобой.— Мадлен, а вдруг это действительно опасно…— Я пойду с тобой, Дан, — твердо повторила она, и мне оставалось только покорно развести руками. Во всяком случае, я был рад ее обществу.Пока я разворачивал свой «Ситроен» Во дворе, Мадлен вернулась в дом, накинуть что— нибудь. Небо немного очистилось, но луна выглядела такой, какой видит ее мальчишка через грязное окно. Мы выехали со двора. Мадлен сжала мою руку.— Я хотела бы пожелать тебе удачи, — прошептала она.— Спасибо, — ответил я. — Тебе тоже.Дорога до танка заняла у нас две минуты. Увидев его, я развернул машину и заглушил мотор. Достал из— за заднего сиденья переносной магнитофон и открыл дверь.— Я буду ждать тебя здесь. Позови, если я тебе понадоблюсь, — прошептала Мадлен.— Хорошо.Бледный лунный свет заливал окрестности, я перешел дорогу и направился к танку, сжимая в руке магнитофон.Все казалось таким спокойным, неподвижным и обычным, что с трудом верилось, что здесь может происходить что— то из ряда вон выходящее. Танк был старым обломком военных лет, и ничем более.Замерзшая трава под ногами издавала хрустящий звук, было холодно, Вдруг из— под танка выскочил кролик и скрылся в ближайшем кустарнике. Довольно поздний сезон для кроликов, но я подумал, что они могли устроить себе гнездо внутри танка или где— нибудь поблизости. Может быть, это ответ на все вопросы, связанные с реликвией Пуан— де— Куильи, — теперь она служит пристанищем для маленьких зверьков.Я обошел танк, не очень приближаясь к нему. Левый бок и заднюю часть я осмотрел с особым вниманием. И с интересом отметил, что даже отверстия для выхлопов газа были тщательно заварены, как и заслонки на всех смотровых щелях.Укрепив магнитофон за плечом, я забрался на танк. Это, естественно, произвело немало шума, но духи тридцатилетней давности вряд ли могли быть побеспокоены этим. Осторожно я прошел от ствола до баков. Под ногами раздавался металлический гул. Я забрался на башню и ударил по ней кулаком. Судя по звуку, там было пусто. Я надеялся, что это так.Как и говорил Огюст Пассерель, люк был крепко заварен. Было видно, что делалось это в спешке, но тот, кто это делал, наверняка знал свою работу. Я нагнулся поближе, чтобы рассмотреть шов. Если бы кто— то вздумал вскрыть люк, это заняло бы немало времени.Я обнаружил на танке распятие. Оно выглядело так, как будто его забрали из церкви и перенесли на башню, прикрепив навеки. Приглядевшись внимательнее, я заметил еще какие— то священные знаки, выгравированные в грубом металле. Внизу были какие— то слова, но я смог различить только фразу: «Твоему коварству приказано проявиться».Здесь, в глубине Нормандии, на молчаливом разваливающемся танке, я впервые в жизни почувствовал, что испугался. Я начал дрожать и поймал себя на том, что непрерывно облизываю губы, как человек, оказавшийся в пустыне без воды. Правда, совсем рядом, на дороге, стоял мой «Ситроен», но в его стеклах отражался лунный свет, поэтому я не видел Мадлен. Мне на мгновение показалось, что она исчезла, и подумалось, что весь остальной мир мог исчезнуть тоже. Я закашлялся. Прошелся по танку, сбрасывая ветки вниз. Их было немного, поэтому я вновь вернулся к башне в надежде прочесть что— нибудь еще.Но когда мои пальцы коснулись башни, я услышал чей— то смех. Я замер, затаив дыхание. Смех прекратился. Я наклонил голову, пытаясь определить, откуда мог исходить этот звук. Это был отрывистый, иронический смех, но с твердыми металлическими нотками, как будто кто— то смеялся в микрофон.— Кто здесь? — спросил я.Ответом мне была тишина. Я слышал даже лай собаки вдалеке. Положив магнитофон на башню, я включил его.Несколько минут не было ничего слышно, кроме шипения магнитофонной ленты и тявканья той чертовой собаки. Но потом я уловил шепот, как будто кто— то говорил сам с собой, задыхаясь. Шепот казался и близким и далеким одновременно.Он исходил из башни,Я опустился на колени и постучал дважды по броне. Меня шатало, как школьника, впервые попробовавшего мартини на выпускном вечере.— Кто там? Есть кто— нибудь внутри? — спросил я.Последовало молчание, затем я услышал шепот:— Ты можешь помочь мне, ты знаешь…Это был странный голос, который исходил, казалось, отовсюду. В нем чувствовалась улыбка: похоже, говоривший скрыто ухмылялся. Звучавший голос мог принадлежать кому угодно — мужчине, женщине или ребенку, но точно определить это было невозможно.— Вы там? Вы внутри тапка? — спросил я.В ответ зашептали:— А ты, кажется, хороший человек. Хороший и правдивый…Я почти закричал:— Что вы там делаете? Как вы туда попали?Голос не ответил на мой вопрос. Он произнес:— Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты можешь открыть эту тюрьму. Можешь забрать меня отсюда, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты — хороший человек, верный.— Послушайте! — закричал я. — Если вы действительно там, постучите в башню! Позвольте мне убедиться, что вы там!Голос засмеялся.— Я могу сделать нечто большее. Поверь мне, я могу совершить многое.— Я не понимаю.Голос мягко засмеялся.— Ты чувствуешь себя скверно? — спросил он меня вкрадчиво. — Ты чувствуешь, как будто тебя скрутили судороги и тебе больно?Я содрогнулся. Я на самом деле чувствовал себя ужасно.В моем желудке все перевернулось и бурлило. На мгновение я подумал, что съел что— то не то за ланчем, но последующие спазмы в желудке дали понять, что я болен всерьез. Вдруг мой живот свело ужасной судорогой, рот непроизвольно широко открылся и содержимое желудка выплеснулось наружу, на броню танка. Когда я смог выпрямиться и оглянуться, то с ужасом обнаружил, что же вызвало эту тошноту. Из моего желудка вывалились тысячи бледных шевелящихся личинок. Они начали расползаться по всему танку, розовеющие и отвратительные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
.Мадлен сжала губы.— Предположим, я попрошу вас не ходить туда.— Можете попросить. Но я все равно пойду. Послушайте, Мадлен, это же совершенно фантастическая история. Какие— то странные вещи происходят вокруг старого танка, и я должен знать, что это такое.— С' est malin, — ответила она. — Это опасно.Я облокотился на стол и положил свои руки на ее.— Так все говорят, но никто не может привести хотя бы какое— нибудь доказательство. Все, что я хочу, — это выяснить, о чем говорят голоса, если они существуют вообще. Я не говорю, что это не страшно. Думаю, что это очень страшно. Но очень многие страшные вещи оказываются реальностью, если набраться смелости рассмотреть их поближе.— Дан, пожалуйста. Это больше, чем просто страх.— Как ты можешь говорить, не испытав этого? — спросил я, сам не заметив, как перешел на «ты». — Мы запросто можем проверить это на себе.Она отняла свои руки и скрестила их на груди, как будто защищая себя от своих же слов.— Дан, — прошептала она. — Танк убил мою мать.Мои брови поползли вверх.— Танк сделал что?— Убил мою мать. Отец не верит, но Элоиза это знает, и я знаю. Я никому об этом не говорила, но никто и не интересовался танком так, как ты. Я хочу предостеречь тебя, Дан. Пожалуйста.— Как мог танк убить твою мать? Он ведь не двигается? Не стреляет?Мадлен отвернулась и заговорила тихим срывающимся шепотом:— Это случилось в прошлом году, поздним летом. Пять наших кур умерли от болезни. Мать сказала, что в этом виноват танк. Она всегда обвиняла танк, если случалось что— нибудь плохое. Если выпадало много дождей и наша пшеница портилась, она обвиняла танк. Если хотя бы один росток не всходил — мать обвиняла танк. Но в прошлом году она сказала, что собирается прекратить это дело навсегда. Элоиза пыталась уговорить ее оставить танк в покое, но она не слушала. Она пошла вниз по дороге, окропила танк святой водой и произнесла заклинание против демонов.— Заклинание против демонов? Что за чертовщина?Мадлен обхватила голову руками.— Заклинание экзорцистов. Мать всегда верила в дьяволов и демонов, а это заклинание она взяла из одной священной книги.— Ну, и что же произошло?Мадлен медленно покачала головой:— Она была обыкновенной женщиной. Доброй, любящей, глубоко верила в Господа и Деву Марию. Но религия, не спасла ее. Спустя тринадцать дней после того, как она окропила танк святой водой, ее стал мучить кашель с кровью. Она умерла в госпитале спустя неделю. Врачи сказали, что у нее была какая— то форма туберкулеза, но не уточнили, какая именно, и не сумели объяснить, почему мать умерла так быстро.Я почувствовал опасность так отчетливо, что испугался.— Я сожалею.Мадлен взглянула. на меня, ее губы слегка кривились в улыбке.— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты близко подходил к танку?Я задумался. Было бы слишком легко забыть о танке или просто поместить в книге Роджера главу о том, что последний танк «шерман» все еще стоит и ржавеет в сельской местности в Нормандии, а местные фермеры верят, что он связан со злом. Но разве можно это объяснить одним абзацем? Я не верю в дьяволов и демонов, но здесь целая французская деревня напугана до полусмерти, и девушка серьезно заявляет, что злые духи убили ее мать.Я отодвинул стул и встал.— Я сожалею, но все— таки собираюсь пойти и проверить. Если твоя мать умерла именно от этого, то здесь произошла самая загадочная история со времен Ури Геллера.— Ури Геллера? — машинально повторила она.Я кашлянул.— Изогнутые ложки.Она сидела с мрачным видом. Затем произнесла:— Хорошо. Если ты на этом настаиваешь, я пойду с тобой.— Мадлен, а вдруг это действительно опасно…— Я пойду с тобой, Дан, — твердо повторила она, и мне оставалось только покорно развести руками. Во всяком случае, я был рад ее обществу.Пока я разворачивал свой «Ситроен» Во дворе, Мадлен вернулась в дом, накинуть что— нибудь. Небо немного очистилось, но луна выглядела такой, какой видит ее мальчишка через грязное окно. Мы выехали со двора. Мадлен сжала мою руку.— Я хотела бы пожелать тебе удачи, — прошептала она.— Спасибо, — ответил я. — Тебе тоже.Дорога до танка заняла у нас две минуты. Увидев его, я развернул машину и заглушил мотор. Достал из— за заднего сиденья переносной магнитофон и открыл дверь.— Я буду ждать тебя здесь. Позови, если я тебе понадоблюсь, — прошептала Мадлен.— Хорошо.Бледный лунный свет заливал окрестности, я перешел дорогу и направился к танку, сжимая в руке магнитофон.Все казалось таким спокойным, неподвижным и обычным, что с трудом верилось, что здесь может происходить что— то из ряда вон выходящее. Танк был старым обломком военных лет, и ничем более.Замерзшая трава под ногами издавала хрустящий звук, было холодно, Вдруг из— под танка выскочил кролик и скрылся в ближайшем кустарнике. Довольно поздний сезон для кроликов, но я подумал, что они могли устроить себе гнездо внутри танка или где— нибудь поблизости. Может быть, это ответ на все вопросы, связанные с реликвией Пуан— де— Куильи, — теперь она служит пристанищем для маленьких зверьков.Я обошел танк, не очень приближаясь к нему. Левый бок и заднюю часть я осмотрел с особым вниманием. И с интересом отметил, что даже отверстия для выхлопов газа были тщательно заварены, как и заслонки на всех смотровых щелях.Укрепив магнитофон за плечом, я забрался на танк. Это, естественно, произвело немало шума, но духи тридцатилетней давности вряд ли могли быть побеспокоены этим. Осторожно я прошел от ствола до баков. Под ногами раздавался металлический гул. Я забрался на башню и ударил по ней кулаком. Судя по звуку, там было пусто. Я надеялся, что это так.Как и говорил Огюст Пассерель, люк был крепко заварен. Было видно, что делалось это в спешке, но тот, кто это делал, наверняка знал свою работу. Я нагнулся поближе, чтобы рассмотреть шов. Если бы кто— то вздумал вскрыть люк, это заняло бы немало времени.Я обнаружил на танке распятие. Оно выглядело так, как будто его забрали из церкви и перенесли на башню, прикрепив навеки. Приглядевшись внимательнее, я заметил еще какие— то священные знаки, выгравированные в грубом металле. Внизу были какие— то слова, но я смог различить только фразу: «Твоему коварству приказано проявиться».Здесь, в глубине Нормандии, на молчаливом разваливающемся танке, я впервые в жизни почувствовал, что испугался. Я начал дрожать и поймал себя на том, что непрерывно облизываю губы, как человек, оказавшийся в пустыне без воды. Правда, совсем рядом, на дороге, стоял мой «Ситроен», но в его стеклах отражался лунный свет, поэтому я не видел Мадлен. Мне на мгновение показалось, что она исчезла, и подумалось, что весь остальной мир мог исчезнуть тоже. Я закашлялся. Прошелся по танку, сбрасывая ветки вниз. Их было немного, поэтому я вновь вернулся к башне в надежде прочесть что— нибудь еще.Но когда мои пальцы коснулись башни, я услышал чей— то смех. Я замер, затаив дыхание. Смех прекратился. Я наклонил голову, пытаясь определить, откуда мог исходить этот звук. Это был отрывистый, иронический смех, но с твердыми металлическими нотками, как будто кто— то смеялся в микрофон.— Кто здесь? — спросил я.Ответом мне была тишина. Я слышал даже лай собаки вдалеке. Положив магнитофон на башню, я включил его.Несколько минут не было ничего слышно, кроме шипения магнитофонной ленты и тявканья той чертовой собаки. Но потом я уловил шепот, как будто кто— то говорил сам с собой, задыхаясь. Шепот казался и близким и далеким одновременно.Он исходил из башни,Я опустился на колени и постучал дважды по броне. Меня шатало, как школьника, впервые попробовавшего мартини на выпускном вечере.— Кто там? Есть кто— нибудь внутри? — спросил я.Последовало молчание, затем я услышал шепот:— Ты можешь помочь мне, ты знаешь…Это был странный голос, который исходил, казалось, отовсюду. В нем чувствовалась улыбка: похоже, говоривший скрыто ухмылялся. Звучавший голос мог принадлежать кому угодно — мужчине, женщине или ребенку, но точно определить это было невозможно.— Вы там? Вы внутри тапка? — спросил я.В ответ зашептали:— А ты, кажется, хороший человек. Хороший и правдивый…Я почти закричал:— Что вы там делаете? Как вы туда попали?Голос не ответил на мой вопрос. Он произнес:— Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты можешь открыть эту тюрьму. Можешь забрать меня отсюда, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты — хороший человек, верный.— Послушайте! — закричал я. — Если вы действительно там, постучите в башню! Позвольте мне убедиться, что вы там!Голос засмеялся.— Я могу сделать нечто большее. Поверь мне, я могу совершить многое.— Я не понимаю.Голос мягко засмеялся.— Ты чувствуешь себя скверно? — спросил он меня вкрадчиво. — Ты чувствуешь, как будто тебя скрутили судороги и тебе больно?Я содрогнулся. Я на самом деле чувствовал себя ужасно.В моем желудке все перевернулось и бурлило. На мгновение я подумал, что съел что— то не то за ланчем, но последующие спазмы в желудке дали понять, что я болен всерьез. Вдруг мой живот свело ужасной судорогой, рот непроизвольно широко открылся и содержимое желудка выплеснулось наружу, на броню танка. Когда я смог выпрямиться и оглянуться, то с ужасом обнаружил, что же вызвало эту тошноту. Из моего желудка вывалились тысячи бледных шевелящихся личинок. Они начали расползаться по всему танку, розовеющие и отвратительные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16