А в этом коридорчике он
торжествует, настало его время! Все бегут, спешат на кухню к мискам, только
Хрюша сидит в самом узком месте и не торопится - он раздает оплеухи. Направо,
налево... Все стараются быстрей проскочить, ускользнуть от Хрюшиных крепких
лапок, но не тут-то было! Хрюша редко промахивается. Иногда возражает Макс, он
встает на задние лапы и беспорядочно машет передними, он возмущен... Но Хрюша
бьет ловко и точно, а на Макса напирают те, кому попасть на кухню важней, чем
восстанавливать справедливость; они безжалостно пинают Макса, и он, наконец,
сдается, увлекаемый потоком. Вбежав в просторное помещение все тут же забывают
про Хрюшин порядок и бросаются к еде.
Здесь, несмотря на роль хозяина и распорядителя, Хрюша почему-то оказывается
последним. Как дело доходит до мисок с едой, - он сзади всех, беспомощно бегает
за широкими спинами и кричит. Его никто не обижает из больших котов, просто
тихонько, незаметно оттесняют: ты наш, но не лезь в серьезную компанию. В мелких
стычках ему дают возможность отвести душу, и терпят оплеухи на кухне, но как
дело серьезней, его словно и нет! Это страшно возмущает его, он бежит за
поддержкой ко мне, у него обиженный вид, курносый носик наморщен... Он сидит на
коленях, бьет обрубком хвоста направо и налево и недовольно ворчит. Я глажу его
и успокаиваю - "ничего, Хрюша, еще найдется кошка, которая тебя оценит... "
Алиса любит его и жалеет, облизывает, когда Хрюша позволяет ей; если он сильно
раздражен, то может и оплеуху залепить. Она только потрясет головой и не
ответит, хотя может хлестнуть незнакомого кота, есть еще сила у старой кошки.
Хрюша для нее сынок-неудачник, хотя, может, вовсе не ее сын.
Хрюша начал наводить порядок недавно. Раньше он молча возмущался суетой и шумом
в его владениях, а теперь приступил к делу. С детства на улице ему приходилось
хуже всех, его профиль вызывал недоумение даже у видавших виды - маленький, но
не котенок, хвост вроде бы есть, но очень уж короток... и ведет себя странно -
бегает, кричит и говорит на особенном языке. Тогда еще главным был Вася, большой
серый кот с белыми щеками. Вася бросался на Хрюшу без предупреждения, молча, и
загонял в какую-нибудь щель. Поворачивался и уходил, и на морде у него было
что-то вроде насмешки. Он забавлялся! А бедный Хрюша мчался во весь дух от Васи,
жалобно визжа, выпучив глазенки, и за ним стелилось, блестело на солнце полной
радугой облако мокрой пыли... До ночи просидев в душной щели, он выползал
наружу... или не выползал, я находил его по жалобным стонам под балконами
первого этажа, в узких щелях, среди битого стекла и всякого мусора, и долго
упрашивал выбраться ко мне... Это продолжалось месяцами. И вдруг в один из дней
Вася, коротко глянув на Хрюшу, отвернулся. Ему стало скучно... но главное, он
признал, что существует такой странный кот, имеет право быть, и не какой-нибудь
чужой, а наш, значит нужно защищать его от пришельцев так же, как других своих.
Вася был насмешлив, но справедлив... Вырос Хрюша, стал быстрей и ловчей старого
Васи, но до сих пор, как увидит, останавливается, и осторожно обходит стороной.
А Васе не до него, он занят своею жизнью; как всякой сильной личности, коту или
человеку, все равно, ему тяжело стареть, но иногда я вижу все тот же короткий
взгляд, и мне чудится усмешка на его изрытой оспинами и шрамами физиономии.
Что же касается Серого, то когда он появляется, в первый момент на роже глубокое
смирение и сладость. Главное, чтобы я его не замечал. Я и не замечаю, но
стараюсь все же отпихнуть к отдельной миске, подливаю побольше супа, только бы
не лез в общую кучу. Его щербатая физиономия вызывает оторопь у всех, знающих о
его бесчинствах внизу. Там лучше не попадайся Серому... А на кухне главный я, и
не допущу драк.
Если еда вкусна, то раздается рычание и чавкание, все заняты у мисок, только
Алиса, слегка поклевав, садится в сторонке и смотрит на толпу черных и серых. У
нее почти нет голоса, зато звуки, которые она произносит с закрытым ртом,
мелодичны и разнообразны, так она созывает котят. И все это стадо считает своими
котятами, каким-то чудом выросшими и сохранившимися. Они, действительно, выжили
чудом, и каждый, если б помнил и хотел, рассказал бы довольно печальную историю.
Но они не расскажут, для этого есть я, не совсем кот. Безопасность, еда и тепло
- вот что им нужно от меня. Лучше всего с едой, хотя и плохо. Хуже с теплом, в
подвале теплые трубы... полутеплые... а дома наши батареи еще холоднее труб,
зато есть я, еще одна печка... Еще хуже с безопасностью. Каждый год у нас
потери. Они вольные ребята, но за свободу платят щедро. В этом году Шурик...
Люди спрашивают - "это ваши?" Непонимание! Они не могут быть мои, они со мной.
Мы помогаем друг другу жить. Они имеют право на дом и землю вокруг него, тем
более, на подвалы.
А вот Клауса и Стива сегодня нет, и это меня беспокоит. Иду искать.
11. Стив.
Темно, камень, земляной пол, кое-где капает вода, шорохи... Тому, кто не знает
подвал, нужен фонарик, а я по звуку скажу, кто идет, по тени, и в темноте мне
спокойней и легче, я знаю, что мои в безопасности. Со временем я не стал видеть
лучше, зато чувствую острей, и, думаю, стал ближе к котам, чем к людям. А люди
сюда просто так не ходят, заглядывают сантехники по службе, а если застаю
других, то с недобрыми намерениями, это точно. Лучшее, что они могут - кучу
наложить, а потом обвинить котов, хуже, если их волнует мех. Дети - их
интересует, что внутри у кота... И потому мне никогда нет покоя.
Зову своих длинным свистящим звуком - "с-с-с-с-с..." Какая-то тень, мягкий
прыжок, и появляется длинный совершенно черный кот, никакой тебе желтизны и
коричневых пятен. Стив. Смотрю, не хромает ли он, я каждый раз смотрю. Правую
заднюю собрали из мелких кусочков, кость была размозжена. Пришлось держать его
втроем пока дали наркоз, усыпили, сделали разрез... И остановились - кости нет,
черно-багровая каша с розовыми крапинками... Но кот не может без ноги, и мы
собрали розовую костяную крошку, обломки, слепили мясом и кровяными сгустками,
перевязали все это медной проволокой, и зашили. Принесли домой. А время было
весеннее, и кот, очнувшись, тут же захотел на улицу, к кошкам. До этого
мотоцикла, который сшиб его, у него только-только развернулась любовная история,
и ему обязательно нужно договорить. Нога перевязана, поверх повязки штанина,
подвязанная на животе, а он скачет на трех ногах и требует свободы! Несколько
ночей я уговаривал его, гладил, укладывал к себе на одеяло... Он терпел минут
пять, а потом снова к двери, я за ним... Так я выдержал неделю. А потом он
сбежал, и я отправился его искать. Вечер, апрельский ливень, молнии - и вдруг
отчаянное рычание и визг. Схватились два кота, катаются по земле, дождь сечет
их, шерсть прилипла к телу... Один - Вася, наш главный, светло-серый могучий
кот, второй... черный, тощий как скелет, но бьется отчаянно и не уступает. Это
Стив в своей клетчатой штанине - сипит, отплевывается от льющейся сверху воды,
дышит с хрипом, но не сдается. Вася тоже изрядно потрепан. Кое-как разнял их,
притащил своего домой. Что же будет с лапой?.. Долго не заживала рана, гной... Я
колол его антибиотиками, и нога зажила, стала даже крепче, чем раньше, потому
что на месте разбитой кости из обломков вырос большой костяной шар. Крепкая
нога, но потеряла былую ловкость и гибкость... А Стив обиделся на меня, за то,
что держал его дома, причинял боль, - и ушел к соседям, а потом куда-то стал
исчезать и только раз в неделю появлялся на нашем горизонте. Видя меня, он
отворачивался и проходил мимо... Много лет он был обижен, не хотел меня
узнавать, а я смотрел, как он ходит, и радовался.
Прошли годы, и Стив понемногу стал забывать обиду, и вспомнил все хорошее, что у
нас было с ним. Как мы нашли его под телегой...
12. Как я познакомился со Стивом.
Как-то ночью в мае, при свете полной луны я искал Клауса и увидел недалеко от
оврага черного кота. Я позвал его, уверенный, что это Клаус, а он молча стал
удаляться, не спеша, но и не подпуская к себе. Я шел за ним, недоумевая, отчего
это Клаус решил меня подразнить... И вдруг кот исчез, нырнул в трансформаторную
будку. Ничего не поняв, я отправился домой. На следующий вечер я снова увидел
того кота, но тут уж разглядел, что это не Клаус, а какой-то новый молодой
зверь. Жил он не в будке, а рядом с ней, под остовом разбитого грузовика, нашел
там небольшую ступеньку или уступчик, удобное и незаметное место для ночевки. В
теплое время, конечно. Откуда взялся этот кот, я не знал. Я принялся кормить
его, и он быстро привык ко мне, зовешь - и выскакивает из-под машины, галопом
бежит навстречу... Как сейчас вижу молодого Стива, как быстро он бегал, и
радовался, что видит меня. От частых посещений трансформаторной будки - там он
спасался зимой от ледяных ветров - у него были сожжены подушечки на лапах.
Лечили... Потом эта история с ногой.
Поела Алиса, поела Люська, и вот они, подружки, сидят рядышком, обе серенькие с
рыжиной. Люська только недавно перестала сосать Алису, хотя девке два года! У
Алисы были новые котята, и Люська ревновала, оттесняла малышей и сама сосала
мать. Я ругал ее и оттаскивал силой, а она возмущалась. До сих пор иногда
пытается... В сумерках я часто путаю их, пока не разгляжу хвосты: у Люськи
пушистый длинный хвост, а у Алисы... сами знаете.
Стив попробовал сегодняшнюю нашу еду, презрительно сощурился - и к двери.
Попробуй его не выпустить - он шипит, рычит и успокоится только, если путь
свободен. И уходит не оглянувшись. А вот Клауса сегодня не было. Завтра день
начнется с него, он главный у меня кот, советчик мой.
13. Клаус - Белоусов, суперкот.
Утром пять градусов выше нуля, листья светятся каждый своим светом. Снова
встречает меня троица молодых. Первый, конечно, Макс. Вылезает из своей кучи,
потягивается, стряхивает с клочковатой шерсти листья... Каждый день пытаюсь
вырывать из него клочья, он грозит кривым зубом, но не цапает меня... Вот
Люська, она по утрам голодна, орет, и трясет пушистым хвостом как заправский
кот, толкает Макса, и они соревнуются, кто первый впереди меня. Вот и Хрюша,
снова спрыгивает с козырька, брякается об асфальт, подбегает и долго объясняет,
как ждал меня, и что приходил Серый, а он показал ему кузькину мать... Затаился,
наверное, и наблюдал, как тот расхаживает по кухне... Молодые все в сборе. А
дома в дверях меня встречает старина Клаус, или, как я его уважительно называю,
Клаус-Белоусов, суперкот.
Это звание легко не дается. Первый мой суперкот Феликс многому меня научил,
например, высокомерию по отношению к мелочам жизни, и стойкости к передрягам,
которых у нас хватало. Но о Феликсе еще будет время поговорить.
Клаус большой темно-коричневый кот. У него круглые желтые глаза, ясные и
наивные. Он притворяется наивным, а на самом деле хитер, настойчив, и коварен,
если его обидеть. Ничего не забывает. Он никогда не воюет из-за мелочей, но если
уж становится на тропу войны, то берегись... У него очень длинный и толстый
белый ус - единственный, и отрастает до большой длины. Без уса он не был бы
таким хитрым и мудрым, я думаю. Поэтому у него второе имя - Белоусов. Он такого
же роста как Стив, самый большой мой кот, но чуть короче его. И таких же
объемов, как Серый, но чуть ниже Серого. Но он славен не ростом, силой или
быстротой. Он известен умом, памятью и осторожностью, которая сочетается со
смелостью. Он долго обдумывает, а потом моментально действует. Вот такой он -
суперкот Клаус.
Он, оказывается, тоже ночевал дома, слышал и видел с балкона, что я иду, как
прыгает, голосит Хрюша, и Макс вылезает из своей кучи, и Люська крутится вокруг
меня, пронзительно пищит... Он не тронулся с места, понимая, что нет смысла
суетится, я ведь сейчас иду наверх, зачем тревожить старые кости?.. А кости,
действительно...
Много лет прошло, а я помню в мелочах этот день. Ему было около года... как
Шурику... Я ходил сюда еще другими путями, по улицам города, подходил к нашим
домам со стороны оврага - там, где мостик. И увидел, что какой-то черный
перебежал дорогу и пропал в высокой траве. Он странно бежал, быстро, но с
согнутыми ногами, так, что брюхо волочилось по земле... С тяжелым чувством я
поспешил туда, и нашел Клауса. Он лежал, подняв голову, как будто отдыхая, и
смотрел на меня, но с места не сдвинулся. Я наклонился, чтобы поднять его - и
почувствовал, что он повисает у меня в руках, как тряпочка. И тут он закричал...
Я принес его, положил на диван. Позвоночник... Он смотрел на меня и тяжело
дышал, но страха в глазах не было. А я плакал, и так мы просидели долго, я
ничего сделать не мог. Недавно умер мой Феликс, а ко мне пришел, неизвестно
откуда, молодой черный котик, как будто хотел заменить старого друга. Я верил,
что это Феликс вернулся ко мне.
Потом он сполз с дивана и, выгнув спину, сгорбившись, поковылял в ванную, в
темный угол, а я шел за ним и не знал, то ли взять его на руки, то ли оставить в
покое... Попытался поднять, но он заворчал - я сам... Таким он и остался - все
сам да сам!
Повезло - он выжил, и стал большим лохматым котом с перебитым ухом и отчаянными
желтыми глазищами. А у меня появлялись, крутились вокруг все новые и новые,
голодные, усталые, больные... И Клаус отчаянно ревновал, завидовал тем, кто
сидел на коленях. И только когда кругом никого, и тишина, - он прыгает ко мне,
долго смотрит в лицо, приблизившись так, что чувствую его дыхание, вижу все
шрамы и царапины, и сморщенный кусочек левого уха... Он укладывается и урчит так
громко, пронзительно, даже визгливо, что у меня звенит в ушах.
Так вот, Клаус... Сегодня он снисходительно смотрел, как я разворачивал свой
нищенский кулек - остатки жареной картошки, кусочек творога. Он и не подошел, в
то время как свора молодых рвала и метала, отчаянно толкая друг друга. Клаус
умеет находить еду. Он самый умелый помоечник: никто не может так глубоко
раскопать, найти лакомый кусочек, например, остатки копченой колбасы, которая,
оказывается, не перевелась, а просто исчезла с моего горизонта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20