Может, получится?..
Он снова к форточке, в путь, я не удерживаю его, смотрю с балкона, как он
спешит. Куцая фигурка, маленький, сосредоточенный, движется скачками и
перебежками к оврагу. Остановился, вытянулся, прислушивается... По ту сторону
голоса, крики - люди. Я на своей непрочной шкуре ощущаю его страх в мире злобных
и равнодушных великанов... Он постоял и начал спускаться, исчез. У нас мало
кошек, Алиса стара, хотя на хорошем счету, а Люська еще дура, к тому же
связалась с Клаусом, у того тяжелая лапа... И Хрюше ничего не светит у нас. У
него один защитник - я, а этого мало для котовского признания. Ему бы сразиться
с Серым, будет побит, но станет своим. Хрюше пока не хватает решимости. За
оврагом другая жизнь, сытней, но опасней, и я опасаюсь за Хрюшу - вернется ли?..
Сидим, ждем мусорку, где же она?.. В пустых подвалах мерещатся коты, на голых
стенах - картины, в каждой тени, узоре или трещине на потолке видится неведомая
местность, звери, морды, лица... все движется, живет...
72. Еще разговор с Серым...
Он каждый день пробирается к нам и шарит по мискам - ну, съел бы немного, так
ведь ничего не оставит! Забыл, что я наказываю за грабеж?.. Всем котам не по
себе, только кошки довольны - какой мужик!.. Но я вижу другое. Уже два с лишним
года он пытается проникнуть ко мне; с едой-то наладил, такому украсть раз
плюнуть, а дружбы не получается. И он стал уставать. Нашел себе крохотную
тряпочку, которой наши пренебрегли, сидит на ней в кухне, в самом неудобном
углу, и полюбил это место. Иногда заглядывает в комнату, где развалились кошки,
в глазах зависть и печаль. Сегодня он на своем клочке, я подошел, он не смотрит,
совсем приуныл. Я протянул руку, он зажмурился, уши прижал, но ни с места!
Никого не было, только я и он.
"Ну, ладно, Серый, - я сказал ему, - сиди..."
Он не очень обрадовался, - "и так сижу, а теперь, значит, позволил?.." Не этого
он хочет. "Тогда не бей наших!" Только шевельнул хвостом, положил голову на
лапы, а потом и вовсе в клубок свернулся. Я не мог его выгнать, оставил форточку
открытой на ночь. Если б он подружился хотя бы с Клаусом и Хрюшей... Но зверь
это зверь, тем более, мужик.
73. Страх и сон.
Раз или два в год я вижу сон: убиваю зверей. Иду к ним с важными заданием, в
руке топор. Беру его наизготовку, кто-то хватает кошку, держит задние ноги,
кто-то накинул на шею петлю... они растягивают зверя над большим, почерневшим от
крови чурбаком. Надо прижать плотней, чтобы легла шея... Я размахиваюсь и
сильно, ловко, точно бью, так, чтобы голова отскочила сразу. Дергающееся
туловище тот, другой, отшвыривает подальше, чтобы не запачкаться кровью. Голова
соскакивает с петли, падает, глаза несколько раз открываются и закрываются,
взгляд еще напряженный, узнающий, быстро тускнеет... Я делаю это без колебаний,
так нужно.
Просыпаюсь, еще темно, где-то в черноте живут ночной жизнью мои звери, знают,
что утром принесу поесть, дам погреться около себя... Я ничего не понял тогда,
убивал без сомнений, но с напряжением, преодолевая страх, который не мог себе
объяснить, да и не хотел. Потом так случилось, что перестал убивать - отпала
необходимость. Но оказалось, то, что называют душой, или личностью тоже вещь и
ведет себя как любой материал: внутренние напряжения приводят к скрытым
повреждениям, они понемногу, постепенно проявляются, вылезают, и никуда не
деться... Мне уже давно приносили растворы, прозрачные, бесцветные, иногда
розоватые, я исследовал их, они содержали массу интересных веществ... Но я-то
знал, откуда они взялись, с чего весь этот путь начинается. С живого существа,
замершего от страха... И во мне началось странное брожение, я чувствовал, что-то
происходит, но не хотел выяснять, избегал, а внутреннее дело шло и шло.. Я еще
жил обычной человеческой жизнью, вокруг меня суетились люди, я сам суетился...
Но течение этой привычной жизни для меня все замедлялось. Прислушиваясь к тому,
что происходит во мне, я все больше удалялся от окружающих, терял интерес к ним,
и к тонкой, нервной умственной работе, в начале которой обычное убийство, топор
или что-то более современное, какая разница...
Я больше не мог оставаться соучастником, бросил свою профессию, вспомнил
юношеское увлечение и стал художником, постепенно вошел в это дело полностью,
забыл прежнюю жизнь, все напряженней всматривался в цвет... в себя...
истончалась моя оболочка...
И однажды в случайно оставленную открытой дверь вошел Феликс, одинокий,
брошенный людьми кот. Он нашел меня, и стал приходить как домой. Я кормил его и
выпускал, забывая до следующего прихода. Он исчезал, где-то бродил, а потом
являлся, уверенно шел на выбранное с самого начала место, и засыпал... Я не
тревожился за него - годами живет один, проживет и дальше. Но он появился
вовремя, и недаром. Скоро я стал оглядываться, искать его, звать, а он все чаще
отзывался, выскакивал из кустов и бежал ко мне. Я гладил его, и вспоминал тех,
кого убил - я не видел их, но помнили руки, они убивали.
Потом мне вспомнилась одна кошка, она осталась в доме, из которого я уехал.
Когда я жил там, она бежала мне навстречу. Перед отъездом, вижу - сидит на
балконе, запущенная, грязная, безучастно смотрит с высоты на землю. Не
откликнулась, не взяла у меня еду!.. Я уехал, и куда она делась... Прошло много
лет, я вернулся, жил другой жизнью... И однажды, проснувшись, вспомнил ее, как
сидит на балконе и смотрит вниз... И я забился, затрепыхался от острой боли в
груди, которой раньше не знал. Потом я увидел Алису. Она жила в девятом, и
приходила в наш подвал. Она была так похожа! Я считал годы - не может быть! Но,
может, ее дочь?.. Я не мог оторвать глаз от нее...
Когда я смотрю на Хрюшу, преодолевающего страх перед людьми, машинами, собаками,
сильными котами, перед миром огромных существ и вещей... Я завидую ему: в нем
много страха, так же, как во мне, но нет сомнений, иного пути он не знает. Мой
ум подсказывает уходы, уловки, выходы, лазейки... как предать, извернуться,
забыть... и объяснить, что так и надо... И тогда я вспоминаю тех, кого убил,
замучил, вывернул наизнанку, разрезал на мелкие части и бросал их в обжигающую
синеватую жидкость, чтобы тут же побелели, смерзлись, стали хрустящими в ступке
камешками...
Моя шкура истончилась, прохудилась до живого мяса... различия между мной и
зверями становятся все незначительней...
74. Минус один, снова Серый!...
Макса сидит на лужайке между домами и смотрит на мой балкон. В иные дни Серый
забывает о нем - дела, в другие он сам забывает о Сером, а иногда просто
трепещет! Я подошел, стал утешать его, и стыдить, - пора разобраться с этим
мерзавцем!.. И надо же так случиться - из куста вылезает Серый. Ни на секунду не
остановился, чтобы принять решение - молча кинулся на Макса. Тот бежать, но
Серый нагнал его в несколько прыжков, повалил и давай полосовать когтями...
Летела черно-коричневая шерсть, Макс сопротивлялся как мог, но куда там!.. Все
произошло быстрей, чем я бы успел сосчитать до трех!.. Наконец, я очнулся, с
криками бросился к ним, хотя не представлял себе, как разнять катающийся по
земле клубок. К счастью Макс вырвался и убежал... Во мне кипело возмущение, и я
решил наказать проходимца. Пусть только придет, злодей!
Но на этом не кончилась история. Я поднялся наверх и видел продолжение с
балкона. Серый неторопливо направился в девятый, чтобы там насадить свой
порядок. Время от времени он это делает, когда особенно воодушевлен победами. Я
был уверен, что он не встретит достойного сопротивления, но не знал, что делать.
Если б я был человеком, то, пожав плечами, сказал бы - коты, сами разберутся, на
то они и звери... Если б я был котом, то побежал бы сражаться, чтобы защитить
слабых!.. Тут я увидел, как из зарослей вышел Клаус, обычный его прогулочный
маршрут, и пошел в сторону Серого. Тот замешкался, обследуя ложбинку, где сидел
Макс. Клаус уже видел Серого, и мог обойти, но не сделал этого - он явно
напрашивался на драку.
Они сошлись носом к носу, тут уж Серому пришлось соблюдать приличия, подать свой
тоненький голосок. Клаус отвечал ему хриплым тенором. Но слишком хорошо они
знали друг друга, чтобы долго церемониться. Мгновение, и оба исчезли в
крутящемся черно-сером клубке. Секунда, и снова на ногах, готовы к продолжению
разговора... Я видел, что Клаус выдержал, и радовался за него! Второй раз они
сцепились... и снова стоят... На гладкой шкуре Серого появились темные полосы,
Клаус пострадал сильней, шерсть клочьями, на ней все листья и ветки, по которым
прокатилась мохнатая спина. Но он снова выдержал напор Серого. Устоит ли в
третий раз? Если нет, то что будет, как изменится равновесие сил в двух наших
подвалах, не станет ли преимущество Серого таким подавляющим, что всем нам
придется уйти, и куда?..
Я выбежал из дома. Они по-прежнему стояли друг против друга, но то и дело
поглядывали по сторонам, значит, третьей схватки может не быть. Я видел, что
Клаус доволен собой, а Серый не очень. Он повернулся и пошел обратно к десятому,
может, забыв о своем намерении, а может была другая причина...
После этой драки я еще больше укрепился в своем намерении наказать Серого за
всех нас!
Он явился к обеду, когда наши чавкали у мисок, и стал тихо, плавно кружить за
спинами. Макса не было, небось, зализывает раны в девятом подвале... Серый
подошел к одной из мисок, его бугристая морда оказалась на расстоянии протянутой
руки от меня. Я сказал ему - "это тебе за Макса", и влепил так, как давно не
бил. Он оторопел, потом бросился прочь, и исчез. А я подумал - вот еще один шаг
в моем превращении...
75. У нас дела...
Мечется, суетится крупитчатый рой, колет лицо. Я иду на восток, к своим. У
девятого мусора три собаки. Полкан узнает меня, глядит дружелюбно и выжидающе,
даже вильнул хвостом. Макс в двух метрах от собак, сидит и наблюдает. Полкан
смотрит на меня, потом на кота, складывает числа, получает мно-о-го... Он
уходит, с ним остальные, и главное, сучка, которая нервничает, со дня на день
теряет привлекательность, глядишь, и компания развалится... Макс со мной, по
дороге к нам прицепился Костик. Макс хватает Костика и пытается изнасиловать.
Костя привык к этим играм, но не перед едой же! Он рычит, пытается вырваться, с
отчаянными усилиями ползет за мной, волоча на себе огромную Максову тушу... Так
они добираются до подъезда, здесь Костя, наконец, освобождается из дружеских
объятий и мчится наверх, за ним Алиса и Люська, которые ждали под лестницей.
Серый на время исчез, Макс счастлив, и тоже с нами. Пригнав эту свору, иду
искать остальных. Какой-то черненький лижет снег. Хрюша... Подбегает и радостно
объявляет мне, что надо бы подкрепиться, ходил-то далеко! "Знаю, Хрюша, ты у нас
герой!" Как только достал пакетик с едой, все завопили и давай карабкаться по
штанам, только лохматый маньяк Макс не думает о еде, снова залез на Костика. Я
подношу к его носу фарш, он ни в какую, занят! Ах, так! Отдаю долю Макса
Костику, тот, не обращая внимания на непристойные движения Макса, глотает мясо.
Макс ничего и не заметил! Дал фарша всем, кто был, и пошел за Клаусом, которого
не было.
На лестнице уборщица и мусорщица разговаривают - " пора отлавливать,
отлавливать, в подвале воняет..." Им не дает покоя котовский запах, а то, что
кругом все разрушено и разграблено - не мешает! Земля пропахла человеческой
мертвечиной, и это - ничего, главная беда, оказывается, коты, лишенные места в
природе существа. Люди сволочи, кого угодно сведут с ума...
В подвале минус, фанерки нет и гуляет ветер, невидимая сила одолела меня! Но мои
усилия были не напрасны, главные холода позади... Когда мы с Клаусом доплелись,
миски были вылизаны до блеска. Но он не потерялся, обнаружил в передней кучу
блевотины с кусочками копченой колбасы и терпеливо выбирает самые ценные.
А Стива все нет... Форточка распахнута, из кухни, один за другим, все понемногу
оттягиваются на улицу - удары о дерево, громыхает жесть, плачет Хрюша - опять
уходить, снова биться, биться... Люська рядом со мной играет с ковриком, треплет
его, он скоро превратится в тряпку. Раньше я много играл с ней и Шуриком,
сочинял им игрушки. Теперь она любит играть с Костей - интересно и безопасно.
Распластается по полу, шерсть густая, серовато-желтая, вздрагивает, по ней
пробегают волны... Он, дурак, стоит к ней спиной и обнюхивает край стола,
последние Хрюшины новости. Она собралась в комок - и бесшумно бросается на него.
В этот момент он оборачивается на шорох, а она уже в воздухе, вот- вот налетит,
собьет с ног!.. Но тут она делает немыслимую свечку, и приземляется на все
четыре в сантиметре от его носа!.. И бежать, а он, конечно, за ней. Потом он
притаивается, но у него не получается так красиво. Он опрокидывает ее на спину,
она визжит, шипит, прижимается к полу, а он перед ней, высокий, тонкий, на
прямых лапах, стоит боком, смотрит, что будет... И она боком-боком, улепетывает
под кровать, оттуда готовит новую атаку. И так часами, каждый раз по-новому, не
повторяя своих трюков.
Подошел Клаус, видит, Хрюши нет, на коленях пусто! Он сидит передо мной,
кудлатый, толстый, неторопливо моется, поглядывает - успею... Пока он думает,
кто-нибудь ввалится или я уйду! Так и не получится разговора?.. Самый старый мой
друг, и такой немногословный. Подойду, поглажу, он буркнет в нос, и все... Встал
и ушел, что-то не понравилось ему. В дверях Макс, он ко мне не хочет, ему бы
оставить грязные клочья на коврике. Вычесать его непростое дело - он
сопротивляется, машет лапами... Макс почесался и ушел, за другом потянулся
Костя, только что обижен, унижен, и все равно они вместе.
76. Двадцать пятое января, минус шесть...
Ветер с севера, прерывист, взволнован, несет важную весть. Границу между небом и
землей сдуло, до горизонта мечется белый волнистый дым, только кое-где
пробивается зубчатая полоса. Земля и небо враждуют, мирятся, а мы ни при чем,
барахтаемся между ними. Мою тропинку совсем занесло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20