В девяностых годах Марии Павловне делал предложе­ние Александр Иванович Смагин, человек для нее далеко небезразличный. Но после мучительных раздумий она от­казала ему, чтобы не покидать брата, не причинять ему не­приятностей, не нарушать установившегося течения его жизни и той творческой обстановки, которую она ему всег­да стремилась создавать.
Между прочим Александр Иванович, прожив до глубо­кой старости, в конце своей жизни признался писательнице Л. А. Авиловой, что всю жизнь он любил только одну Ма­рию Павловну. А Мария Павловна, рассказывая в своих воспоминаниях об этом эпизоде, писала: «...Я сообщила Смагину о своем отказе... Антон Павлович, видимо, не дога­дывался, какие сложные чувства наполняли меня тогда. Когда лет через двадцать я издавала эпистолярное насле­дие брата, я познакомилась с его письмами к Суворину. Из них я узнала, что Антон Павлович писал ему тогда: «Сест­ра замуж не вышла, но роман, кажется, продолжается в письмах. Ничего не понимаю. Существуют догадки, что она отказала и на сей раз. Это единственная девица, которой искренне не хочется замуж». Прочитав это, я была рада, что брат не догадался тогда о правде».
Из писем Марии Павловны видно, что она была вни­мательным и чутким ценителем произведений брата. Про­читав, например, рассказ «В овраге», она писала Антону Павловичу: «Он так удивительно хорош, что я даже прослезилась от умиления, как Федотова. Особенно тронуло меня то место, где Липа подала старику пирог, и он стал есть его, в конце рассказа. По-моему, ты еще никогда так хорошо не писал, положительно не к чему при­драться».
Антон Павлович считался с мнением сестры. В письме к писательнице Е. М. Шавровой он однажды отозвался о Марии Павловне, как о человеке, «обладающем большим литературным вкусом».
Книга писем Марии Павловны к брату раскрывает обая­тельный облик Антона Павловича и взаимоотношения его с сестрой. «Вы создали повесть о его жизни, - писал Лев Никулин Марии Павловне, - изо дня в день, и вот ви­дишь, как жизнь и творчество составляют одно целое - гармоничное, трогательное и светлое. Эта книга, разумеет­ся, одна из ценнейших для тех, кто хочет узнать Чехова, она стоит непосредственно за томами писем Антона Павло­вича».
Тепло написал о книге «Письма к брату» и о самой Ма­рии Павловне В. В. Ермилов в письме к ней: «В этой кни­ге имеется множество неоценимых штрихов, вносящих неч­то новое и в понимание облика Антона Павловича, и всей атмосферы, окружающей его. А кроме того, из этой книги встает образ чудесной русской женщины, самоотверженно посвятившей всю свою чистую, светлую жизнь служению великому писателю, - образ настоящей Сестры в обобщаю­щем, высоком значении этого слова».
К числу литературных заслуг Марии Павловны в облас­ти популяризации и дальнейшего раскрытия образа А. П. Чехова нужно отнести мемуарный каталог-путеводитель Дома-музея, написанный сестрой писателя совместно с братом Михаилом Павловичем в 1935 году, а затем в пе­реработанной Марией Павловной редакции вышедший еще в шести изданиях (1947-1957 гг.). И наконец, ее послед­ний труд - книга воспоминаний «Из далекого прошлого», рукопись которой была закончена и сдана издательству за десять месяцев до смерти Марии Павловны.
Большая, прекрасная жизнь Марии Павловны закончи­лась 15 января 1957 года. Скончалась она в Ялте в возрас­те девяноста трех лет.
При жизни Марии Павловны три русских писателя уве­ковечили ее имя в литературе. Ей посвятили свои рассказы: А. П. Чехов - «В рождественскую ночь», И. А. Бунин - «Свидание», В. Г. Лидин - «Подруги».
Ялтинский Дом-музей Чехова является замечательным памятником не только великому писателю, но и сестре его, создавшей этот музей и свыше полувека сохранявшей его своим неустанным трудом.
ДОМ-МУЗЕЙ ПИСАТЕЛЯ
Построенный когда-то на голом, пустом месте ялтин­ский дом Чехова сейчас утопает в зелени густого разросше­гося сада, посаженного самим Антоном Павловичем шесть десятков лет назад. Мощные кедры, кипарисы, шелковицы, лиственницы, тополя, акации летом почти совсем закрывают дом со стороны дороги. Вьющиеся розы и ветви глицинии поднялись по стене южного фасада дома до самого мезони­на на третьем этаже. Перед окном кабинета писателя стоит, словно выточенный, красавец-кипарис, выращенный Мари­ей Павловной. В год смерти писателя она посадила его в память о брате, и вот он стоит теперь тут, как верный страж. Благоухающие всю весну и лето розы - новые по­коления тех роз, которые любовно садил сам Чехов.
Среди всего этого великолепного зеленого окружения стоит ослепительно белый дом.
Ни одна сторона дома с оригинальными балконами, выступами не похожа на другую. С южной стороны дом трехэтажный, считая последним этажом мезонин. С запад­ной - он явно двухэтажный, а с северной, со стороны па­радного входа, кажется одноэтажным. Объясняется это главным образом его расположением на крутом косогоре и оригинальным использованием этой особенности автором проекта дома архитектором Л. Н. Шаповаловым.
Всего в доме девять комнат, не считая коридоров, при­хожей и подсобных помещений. В первом этаже, цоколь­ном, находится четыре комнаты, столько же во втором эта­же, и на третьем, в мезонине - одна комната.
Музей размещается в четырех комнатах второго этажа (со стороны парадного входа - первого этажа). Три ком­наты являются мемориальными - столовая, кабинет и спальня писателя. В четвертой комнате, где при жизни Ан­тона Павловича жила его мать Евгения Яковлевна (умерла в Ялте в 1919 году), помещается музейно-биографическая комната с тематической экспозицией.
В цокольном этаже, где расположение комнат точно та­кое же, как и во втором, размещаются служебные помещения музея. При жизни писателя в этих комнатах жили приезжавшие в гости родные, друзья, знакомые. На третьем этаже в мезонине, имеющем одну комнату, с 1899 года жи­ла Мария Павловна. Эта комната была построена специ­ально для нее. Большое квадратное окно, выходящее на се­верную сторону, было сделано для ее занятий живописью. Здесь, в этой комнате, Мария Павловна прожила пятьдесят восемь лет, здесь она и скончалась.
В мемориальных комнатах вся обстановка, расположе­ние вещей, предметов сохранены так, как было при Антоне Павловиче. Там нет никаких собраний «музейных экспона­тов». Все говорит о любви семьи Чеховых к простоте, ую­ту, никакой роскоши, ничего лишнего.
Столовая. Посередине стоит обеденный стол, покрытый скатертью. Над ним с потолка спускается старинная вися­чая лампа под белым стеклянным абажуром. В углу стоят мягкий диван и два кресла. Над диваном висит большой фотографический портрет А. П. Чехова в черном пальто и шляпе. Фотография была сделана в Ялте в 1899 году. Под портретом в футляре находятся те самые пальмовые ветви, перевязанные красной муаровой лентой, которые были под­несены писателю в ялтинском городском театре в дни гас­тролей Московского Художественного театра в 1900 году. Мария Павловна еще при жизни брата, несмотря на его протесты, повесила их сюда.
На другой стене висит большая картина брата писателя Николая Павловича Чехова, одаренного художника, умер­шего от туберкулеза на 31-м году жизни. Эта картина (масло) была последней его работой, в деталях она так и осталась незаконченной. Картина называется «Бедность». На ней изображена комната подвального этажа. За столом поникшая фигура изможденной швеи. Бессильно опущенная рука, утомленный, потухший взгляд. Чувствуется, что вся жизнь ее протекает в тяжелом труде. Антон Павлович очень ценил талант старшего брата, хранил о нем память и привез эту картину в Ялту.
У противоположной стены стоит буфет, сделанный по оригинальному рисунку Марии Павловны еще в Мелихове. Тут же пианино, на котором играл С. В. Рахманинов и аккомпанировал себе Ф. И. Шаляпин, когда пел для Анто­на Павловича. На пианино один из последних предсмерт­ных портретов писателя. Выше, на стене репродукция кар­тины художника Семирадского «Цирк Нерона», подаренная Вл. И. Немировичем-Данченко Ольге Леонардовне в 1902 году.
В этой уютной столовой, заменявшей Чеховым и гости­ную, у Антона Павловича побывало много выдающихся деятелей русской культуры.
Из столовой дверь ведет в светлую галерею. Здесь в летнее время семья Чеховых обычно пила чай. Отсюда имеет­ся выход на балкон. На нем в теплые солнечные зимние дни любил посидеть Антон Павлович. Раньше отсюда от­крывался широкий вид на море, был виден мол, пароходы. Теперь же через разросшиеся деревья виднеется только часть моря.
При входе в кабинет первое, что бросается в глаза, это огромное во всю стену итальянское окно, выходящее в сад. Верхняя часть его застеклена разноцветными стеклами: красными, синими, оранжевыми, зелеными. Так сделал сам Антон Павлович для смягчения яркого солнечного света.
Письменный стол. Бумаги, карандаши, ручка с пером, недогоревшие свечи в подсвечниках, нераспечатанная поч­та... Как будто писатель только что вышел, и вот-вот снова войдет.
За этим столом Антон Павлович написал свои послед­ние произведения 1899-1904 гг., среди них такие, как рас­сказы «Дама с собачкой». «На святках», «Невеста», по­весть «В овраге», пьесы «Три сестры» и «Вишневый сад».
В левом углу стола лежат стетоскоп, молоточек, плес­симетр. Тут же печать для сургуча, на ней вырезано: «Врач А. П. Чехов». Большая бронзовая медаль с изобра­жением В. А. Жуковского, отлитая в память 50-летия со дня смерти поэта, была прислана Чехову Академией наук, как почетному академику.
Перед чернильным прибором в египетском стиле сто­ят два белых слоника из кости и два черных - из дерева. Это те самые слоники, которые были привезены Чеховым с острова Цейлон, где он побывал при возвращении с Са­халина. Это они в свое время послужили материалом для хроникерской заметки в одной московской газете, развесе­лившей писателя. Незадачливый репортер сообщал, что «вчера в Москву возвратился из Сахалина писатель Чехов и привез с собою индийских слонов...»
Шесть бандеролей, полученных на имя Антона Павло­вича, когда он был в Баденвейлере, лежат в левом углу стола; они так и остались не распечатанными...
В нише, за письменным столом, находится мягкий ди­ван, на котором писатель любил отдыхать и читать газе­ты. Над ним картина Левитана «Река Истра», написанная в Бабкине в 1885 году. В кабинете есть и другие работы Левитана, подаренные художником своему другу: акварели «Тяга» и этюд без названия, картина (масло) «Дуб и бе­резка», упоминавшийся ранее этюд (масло) «Стога сена в лунную ночь».
На камине находился ряд предметов, напоминающих о широкой общественной деятельности А. П. Чехова. Вот медный колокольчик, привезенный писателем с острова Са­халина. Он ездил туда в 1890 году для того, чтобы самому увидеть и узнать положение, жизнь и быт ссыльного и каторжного населения острова и затем написать об этом кни­гу. Незадолго до отъезда он написал о сахалинской катор­ге: «...Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски, мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, развращали, размножали преступников и все это сваливали на тюремных, красноносых смотрителей... Виноваты не смотрители, а все мы...»
Во время пребывания на Сахалине Чехов собственно­ручно заполнил около десяти тысяч статистических кар­точек осужденных. Он писал в одном из сахалинских писем: «На Сахалине нет ни одного каторжного или ссыль­ного, который не разговаривал бы со мной». Этот коло­кольчик и был получен писателем в подарок на память от одного каторжанина, когда тот с ним беседовал. Коло­кольчик был собственной работы этого ссыльного. Цар­ские чиновники, представлявшие высшую власть на Са­халине, дав Чехову разрешение на осмотр сахалинских тю­рем и поселений и позволив беседовать с ссыльными и каторжанами, не допустили его в то же время к соприкосно­вению с контингентом политических ссыльных. Как стало известно из архивных документов уже в наше советское время, начальник острова дал секретное предписание на­чальникам Александровского и Тымовского округов:
«Выдав свидетельство лекарю Антону Павловичу Че­хову в том, что ему разрешается собирать разные стати­стические сведения и материалы, необходимые для лите­ратурной работы об устройстве на острове Сахалине каторги и поселений, с правом посещения им тюрем и посе­лений, поручаю вам иметь неослабное наблюдение за тем, чтобы Чехов не имел никаких сношений с ссыльно-каторжными, сосланными за государственные преступления, и административно-сосланными, состоящими под надзо­ром полиции».
Но даже и те материалы, которые Чехов смог получить на сахалинской каторге, дали ему возможность создать замечательную книгу «Остров Сахалин», явившуюся об­винительным актом всему русскому самодержавному строю.
Белый полотняный портфель с надписью «Перепись 1897» напоминает о том, что в январе 1897 года Чехов, жи­вя в Мелихове, принимал участие во Всероссийской пере­писи. Он заведовал тогда мелиховским переписным уча­стком. Помимо руководства работой пятнадцати счетчи­ков, Антон Павлович и сам ходил с переписными листами по деревенским избам.
Круглое деревянное блюдо с резной надписью «Чем хата богата, тем и рада» было подарено Чехову кресть­янами села Новоселки в благодарность за построенную Антоном Павловичем сельскую школу. Такие же новые школы для крестьянских детей были выстроены Чеховым в селе Талеж и в деревне Мелихове.
Правее камина, на стене портреты Л. Н. Толстого, А. Н. Плещеева, Я. И. Полонского. На фотографии П. И. Чайковского собственноручная надпись: «А. П. Че­хову, от пламенного почитателя, 14 октября 1889 г. П. Чайковский». Тут же - большая фотография группы ведущих артистов Московского Художественного театра, снявшихся вместе с Антоном Павловичем во время чте­ния пьесы «Чайка». На столике стоят фотографические портреты Д. В. Григоровича, И. И. Левитана, А. Ф. Ко­ни, гипсовая бронзированная статуэтка Л. Н. Толстого ра­боты скульптора И.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17