Типографы печерские имели обычай помечать свои имена на книгах, ими напечатанных, и известны следующие: Памва Берында, называвшийся иногда архитипографом, Тарасий Земка, Стефан Берында, монах Иосиф Кирилович, Тимофей Петрович, Андрей Наумович и др. Некоторые книги изданы были в Печерской типографии не на средства самой лавры, а на средства частных лиц, например: Псалтирь и Беседы святого Иоанна Златоуста на Деяния апостольские напечатаны иждивением пана Константина Долмата, известного основателя Чеперского и Дятеловицкого монастырей; Акафисты - иждивением наместника лавры Филофея Кизаревича; "Лексикон славеноросский" - иждивением самого автора, Памвы Берынды, как и означено на этих книгах.
Не можем не упомянуть здесь еще об одном сочинении, которое совсем уже было приготовлено для напечатания его в Киево-Печерской типографии, но почему-то не было напечатано. Разумеем сочинение Захарии Копыстенского под названием "Палинодия, или Книга обороны кафолической, святой, апостольской Всходней Церкви". Копыстенский решился написать эту книгу по просьбе многих своих единоверцев, духовных и светских, желая, с одной стороны, защитить православие, а с другой - показать самим отступникам - униатам, что они тяжко согрешают пред Богом, преследуя и притесняя православных. "Оборона Восточной Церкви" Захарии Копыстенского всем своим содержанием направлена против "Обороны унии", изданной в 1617 г. виленским униатским архимандритом Львом Кревзою, опровергает ее в том самом порядке, в каком она написана, и так же состоит из четырех частей: в первой опровергает мысль, будто Христос поставил апостола Петра своим наместником и главою Церкви; во второй мысль, будто папа есть преемник апостола Петра и глава Церкви; в третьей мысль, будто русские приняли крещение из Греции, когда она находилась еще в унии с Римом, и Русские митрополиты были все униатами, за исключением немногих; в четвертой - мысль, будто митрополит Рагоза и его сообщники законно и справедливо приняли унию. Книга Копыстенского - труд огромный и достопочтенный: в начале ее автор перечислил более сотни писателей и книг, которыми он пользовался, на греческом, латинском, польском, славянском и западнорусском языках. По своему времени это сочинение весьма ученое и солидное, подобного которому не имели тогда русские на своем языке, хотя и нечуждое недостатков и погрешностей, особенно в тех частях, где автор касается русской истории, говорит о Русских митрополитах, о введении унии и пр. Можно думать, что Копыстенский принялся за свою книгу вскоре после того, как вышла из печати книга Кревзы, потому что "Палинодия" к 26 ноября 1621 г. не только уже была составлена, но и прочитана, исправлена и одобрена людьми "мудрыми и в Письме Святом беглыми", которым посылал ее автор для просмотра, и даже совершенно приготовлена к печати. А почему она не была напечатана ни теперь, ни в последующее время, когда автор сам сделался архимандритом Киево-Печерской лавры и хозяином Печерской типографии (1624 - 1627), об этом можно только гадать. Мы видели, что тогда в большом ходу была мысль о соглашении и примирении православных с униатами, что мысль эту разделяли и польское правительство, и униатские владыки, и некоторые из православных, в том числе сам митрополит Иов и особенно Смотрицкий, и что Смотрицкий с этою целию еще с 1621 г. начал писать свой Катехизис, потом ездил на Восток и по возвращении Держал совещания с митрополитом и другими на двух съездах. Между тем издание "Палинодии" могло бы послужить важным препятствием к достижению той цели, к которой стремился особенно Смотрицкий: книга эта могла только возбудить и усилить взаимную вражду православных и униатов, которую желательно было тогда по возможности укротить и умалить. Итак, не Смотрицкий ли, столько хлопотавший о примирении православных с униатами и имевший большую силу у митрополита, был виновником того, что печатание "Палинодии" не было разрешено или было приостановлено высшею церковною властию? Как бы то, впрочем, ни было, но "Палинодия", хотя и не была напечатана, не оставалась под спудом. С нее снимались копии, и одна из таких копий, писанная в 1634 г. диаконом Саввою Добранским, сохранилась до настоящего времени. "Палинодиею" пользовались другие писатели для своих сочинений или сборников, например, игумен Киево-Михайловского монастыря Нафанаил около 1644 г. позаимствовал из нее целые десять глав для своей "Книжицы", которая потом, будучи переслана в Москву и переложена на славянский язык, напечатана здесь в 1648 г. под названием "Книги о вере".
Более десяти лет продолжалось служение митрополита Иова Западнорусской православной Церкви, и в такое трудное и тяжелое для нее время. Много требовалось ума, знания, ревности, много мужества и практической мудрости, чтобы удержаться в такое время на митрополитской кафедре, устоять непоколебимо на высоте православия и уберечь от расхищения свою духовную паству, чтобы восстановить и утвердить какой-либо порядок в Церкви, остававшейся около 25 лет без первосвятителя и подвергавшейся постоянным нападениям от униатов. Иов с достоинством выполнил свое призвание. Из желания блага своему народу, столько уже вытерпевшему от враждебной унии, сочувствовал и Иов мысли войти в соглашение и примирение с униатами, но под тем непременным условием, чтобы православие при этом осталось неприкосновенным. И потому когда увидел, что замыслы Смотрицкого простираются гораздо далее, даже до пожертвования православием унии, то совершенно оставил эту мысль и не захотел вступать ни в какие переговоры с униатскими владыками. Другая мысль, которую Иов высказал первый со всею ясностию своим посольством Луцкого епископа Исаакия в Москву, состояла в том, что православные, гонимые за свою веру во владениях Польши, тогда только найдут себе мир и безопасность, когда соединятся с единоверною Россиею под скипетром московского государя. И хотя эта мысль по обстоятельствам не могла тогда осуществиться, тем не менее она встречена была в Москве с полным сочувствием, и нравственная связь Москвы с Киевом с того времени не прекращалась. Иов еще не раз присылал к царю и патриарху Филарету Никитичу письма и ходатайствовал о милостыне, то для своего Киево-Михайловского монастыря, на церковное строение, то для монастырей Печерского, Межигорского и других, то для приходивших за милостынею афонских иноков; не раз сообщал царю и патриарху политические известия о Польше, Литве, Малороссии, иногда чрез свои письма, иногда же устно чрез своих верных людей; прислал даже на службу к царю своего родного сына Андрея и племянника Василия Княжицкого. И царь вместе с отцом своим давал по ходатайству Иова милостыню; посылал тайно ему самому денежное от себя жалованье и по просьбе его отпускал к нему (в 1630 г.) из Путивля лекаря Гаврилку с лекарствами, по случаю его, Иова, тяжкой болезни. Сестра Иова уже после его кончины в своей челобитной царю Михаилу Федоровичу (18 марта 1640 г.) не без основания писала, что брат ее митрополит Иов, пока был жив, "служил верно" ему, государю, и его отцу, патриарху Филарету Никитичу, и приказал одному из сыновей своих, Андрею, и своим племянникам служить московскому государю до самой смерти, а также и он, государь Михаил Федорович, оказывал свою царскую неизреченную милость не только самому Иову, но ради его службы и его братьям - Андрею и трехтемировскому игумену Порфирию и продолжает оказывать сыну Иова и племянникам, находящимся на московской службе. Накануне своей смерти Иов составил духовное завещание, избрав печерского архимандрита Петра Могилу и Луцкого епископа Исаакия Борисковича главными опекунами как своего Киево-Михайловского монастыря, так и своего имущества. В завещании прежде всего "приказывал под неблагословением", чтобы школы для просвещения христианских детей "в братстве Киевском, а не где инде фундовани были", называя их делом, "Церкви Божией и всему православному народу российскому потребнейшим". Книги своей библиотеки, греческие и латинские, дарил Петру Могиле, а славянские и польские - Киево-Михайловскому монастырю. Все свои святительские облачения оставлял тому же монастырю. Колокольню в Михайловском монастыре, которую начал строить, поручал окончить Петру Могиле, если то найдено будет возможным. Столярные работы, заказанные для двух приделов главной монастырской церкви, именно для придела Введения во храм Пресвятой Богородицы и для придела великомученицы Варвары, приказывал капитуле Михайловского монастыря непременно довести до конца, покрасить и поставить в приделах. Дочери своей Евпраксии и племяннице отказывал новую келью в женском Михайловском монастыре (где жена его прежде была игуменьею) и двор свой на Подоле, Черкасчинский, если только они сделаются инокинями, а по смерти их отказывал этот двор Межигорскому монастырю. Скончался митрополит Иов 2 марта 1631 г. и погребен в своем Киево-Михайловском монастыре.
III
Два лица преимущественно могли считаться кандидатами на митрополитскую кафедру по смерти митрополита Иова: Смоленский и Черниговский архиепископ Исаия Копинский и архимандрит Киево-Печерской лавры Петр Могила. Первый преимуществовал пред всеми по своему сану и по своим духовным качествам. Он один оставался теперь архиепископом у православных по отпадении Мелетия Смотрицкого в унию. Известен был всем как высокий подвижник, много лет проведший в Антониевой пещере Киевской лавры, устроивший потом несколько монастырей и копавший пещеры собственными руками даже в сане епископа. Но наиболее выдавался Исаия в глазах народа своею пламенною ревностию о православии, наиболее прославился своими универсалами (1628), в которых, извещая православных об опасности, угрожавшей их вере, смело восставал не только против Смотрицкого, но и против самого митрополита, замышлявших сближение с униею. Второй, т. е. Петр Могила, возвышался над всеми в Русской Церкви своими внешними преимуществами: как человек знатный, "воеводич земель молдавских", что обыкновенно и выставлял в самом своем титуле; как человек богатый, чего недоставало тогдашним православным владыкам и что для тогдашнего митрополита было весьма нужно для удовлетворения самых существенных потребностей Церкви, и, наконец, как настоятель в собственном смысле ставропигиальной лавры, вследствие чего признавал над собою власть только Вселенского патриарха, не был подчинен никому из русских архиереев и занимал среди русского духовенства самое почетное и независимое положение, называясь не просто архимандритом, но иногда, даже в официальных бумагах, "великим архимандритом св. великой чудотворной лавры Печерской". На Могилу, как на своего преемника, как бы предуказал сам митрополит Иов, когда, величая его в своем духовном завещании также "великим архимандритом", избрал его первым опекуном не только своего имущества, но и своего Киево-Михайловского монастыря и предоставил ему окончить начатую здесь колокольню. Знаменательным могло казаться и то обстоятельство, что в десятый день по смерти Иова, 11 марта 1631 г., все члены киевского Богоявленского братства, духовные, дворяне и обитатели киевские прочих сословий, единогласно просили Петра Могилу быть "старшим братом, опекуном и фундатором того святого братства, обители и школы", и Могила охотно согласился и тотчас же вписался в список братский, называя себя искренним послушником святейшего Вселенского Константинопольского патриарха. Нашелся было еще человек, который будто бы домогался сделаться митрополитом, - это слуцкий протопоп Андрей Мужиловский. По крайней мере так донесено было королю Сигизмунду, и король написал (23 июня 1631 г.) киевскому воеводе Тышкевичу, чтобы он воспрепятствовал избранию Мужиловского на митрополию, равно как избранию и кого-либо другого из лиц, которые могут иметь влияние на казаков и возбуждать их против католиков и униатов, и чтобы убеждал казаков не избирать митрополита без ведома и подавания короля. Вместе с тем король приказывал воеводе взять Киево-Михайловский монастырь под свою власть до тех пор, пока туда не прибудет назначенный уже игумен, базилианский монах Герман Тышкевич, родственник воеводы. Впрочем, король советовал действовать при этом с величайшею осторожностию, чтобы не возмутить казаков и не довести их до кровопролития, особенно если они уже взяли монастырь под свою власть и опеку. Желание короля исполнилось только отчасти: Мужиловский не был избран на митрополитскую кафедру. Зато избран был другой, который еще более Мужиловского славился своею ревностию о православии и еще сильнее мог действовать на казаков и возбуждать их против унии и латинства, - избран был (около 20 июля) именно Исаия Копинский, архиепископ Смоленский и Черниговский, и избран единогласно всею Церковию, всем народом.
Не успел также киевский воевода взять в свое "держанье" Киево-Михайловского монастыря, чтобы передать его по воле короля своему родственнику униатскому монаху Тышкевичу. Братия Киево-Михайловского монастыря поспешили избрать себе игумена православного - бывшего дотоле наместником в Печерской лавре Филофея Кизаревича, который немедленно и занял свое настоятельское место. Было ли это делом всей братии или одной только партии, во всяком случае дело не могло совершиться без воли Петра Могилы, без его разрешения и распоряжения, потому что он был назначен по завещанию Иова опекуном Киево-Михайловского монастыря. К сожалению, как скоро объяснилось, это сделано было не только для того, чтобы монастырь не перешел в руки униатов, но чтобы он не достался и новоизбранному православному митрополиту. Исаии необходимо было теперь переселиться в Киев, а в Киеве он не мог найти себе иного помещения, кроме Михайловского монастыря, где жил и его предместник. И этого-то монастыря никак не хотел уступить новому митрополиту Кизаревич. Прошло более трех месяцев со дня избрания Исаии, потребовалось много хлопот и усилий, пока михайловские иноки согласились принять к себе на игуменство нового митрополита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115