https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/dlya-dushevyh-kabin/
ни слабость здоровья, ни поветрие, ни лютая непогода..." и пр. В заключение оратор приглашал своих слушателей благодарить Бога, даровавшего им и теперь взявшего от них такого настоятеля, отца, пастыря и учителя, и молить Господина жатвы, да пошлет на ниву Свою нового подобного делателя, и действительно излил пред Богом самую о том молитву. Это "Казанье" свое Мелетий посвятил Иову Борецкому, "митрополиту Киевскому, и Галицкому, и всея России", и в посвящении, подписанном 8 ноября, называл Леонтия Карповича другом и братом Иова, а самого Иова - оком и головою Русской Церкви и выражал благожелание, да сохранит его Бог для этой Церкви на многие лета, "во всякое богомерзской, скотско поныне в ней юродевшей, апостасии попрание и испразнение". Вместе с надгробным Словом Мелетия в Вильне тогда же было напечатано и другое небольшое сочинение, выражавшее скорбь православных об их великой потере, под заглавием: "Лямент (Плач) у света убоих на жалостное преставление... отца Леонтия Карповича". Не в одной Вильне так высоко ценили этого замечательного деятеля: не менее ценили его и в Киеве. Захария Копыстенский, архимандрит Киевской лавры, в сочинении своем, писанном в 1621 г., оставил о Леонтии следующий отзыв: "Блаженный Леонтий Карповичь, архимандрит виленский, муж богодухновенный, в языке греческом и латинском знаменито беглый, оборонца благочестия". А строгости монашеской его жизни отдавали справедливость даже ярые униаты.
Надобно признать, что православные сумели воспользоваться благоприятными обстоятельствами для поставления своих архипастырей. Польша была тогда крайне озабочена войною с Турциею. Гетман Станислав Жолкевский, перешедши с войском Днестр (2 сентября), устремился навстречу турецким и татарским полчищам, но не в силах был выдержать их натиска и, постепенно отступая, разбит был ими и сам погиб под Цецорою 7 октября. Татары вторглись в Подолию, разорили край и увели с собою множество пленных. Поляки пришли в ужас пред угрожавшею опасностию и облеклись в траур. В это-то время и начались в Киеве рукоположения православных архиереев. Король разослал послов к иностранным дворам с просьбою о помощи, но не получил ее ни от кого. Он поспешил созвать в Варшаве сейм в начале ноября, чтобы принять меры для спасения отечества. На этом сейме один из православных депутатов, чашник земли Волынской Лаврентий Древинский, сказал свою знаменитую речь, в которой, изобразив самыми яркими красками притеснения и бедствия, какие терпели православные в Литве и Польше за свою веру, смело говорил королю: "Теперь, конечно, в виду страшной опасности для республики, ваше величество едва ли не большую часть ратников потребуете от народа греко-русского исповедания. Но как же этот народ подставит свою грудь на защиту вашей державы, если останется неудовлетворенным в своих нуждах и просьбах? Как может он употреблять свои усилия, чтобы добыть вам вечный мир, не имея внутреннего мира и покоя в своем доме? Станет ли он искренно, с мужеством и ревностию гасить своею кровию горящие стены отечества, когда видит, что не хотят угасить пламени, от которого пылают его домашние стены?" В заключение Древинский просил короля именем всей своей братии сжалиться над православными, которые уже более двадцати лет на каждом сейме и сеймике напрасно умоляют о сохранении своих прав и вольностей; просил, чтобы по крайней мере митрополит и владыки униатские были в послушании Константинопольского патриарха, а церковные имения их если не вдруг, то по смерти их непременно были переданы законным владельцам, т. е. православным владыкам". В ответ на эту речь Древинского король вместе с сеймом вновь утвердил для успокоения православных сеймовую конституцию 1607 г. и обещался впредь раздавать церковные бенефиции согласно с нею. А в конституции 1607 г., как мы знаем, король запрещал всякое преследование и притеснение православным за их веру, предоставлял им полную свободу в отправлении богослужения, подтверждал все права и привилегии, дарованные им его предками, равно как и права православных братств, и удостоверял, что впредь будет давать православным православных владык, архимандритов и игуменов и им только раздавать церковные имения, назначенные для них издавна. Замечательно, что Древинский вовсе не упомянул в своей речи о новых православных владыках, уже тогда поставленных в Киеве, хотя, как писало впоследствии Свято-Духовское братство, православные намеренно известили об этих владыках своих послов, отправлявшихся на сейм, особою бумагою, которая и была прочитана в посольском коле, и поручили им довести до сведения короля и просить его, чтобы он утвердил православных владык своею инвеститурою. Вероятно, поступить так послы сочли неблаговременным. Король и сейм были озабочены тогда исключительно одним изысканием средств к отражению врагов. Сейм утвердил все, что предложено было с этой целию королем, и, между прочим, постановил призвать на помощь и казацкое войско. А король еще с сейма поспешил отправить своего посла и письмо (от 10 ноября) к патриарху Феофану, прося его, чтобы он склонил запорожцев быть послушными королевской воле и двинуться на борьбу с врагами Речи Посполитой, о чем просил потом Феофана, конечно по соизволению короля, и епископ Краковский письмом из Варшавы (от 1 декабря).
Но если допустить, что в начале ноября, когда открылся сейм, посвящение православных иерархов в Киеве оставалось еще тайною для короля и других латинских и униатских властей, то вскоре за тем оно не могло не огласиться, потому что новый Полоцкий архиепископ Мелетий Смотрицкий, как только возвратился в Вильну из Киева, тотчас будто бы разослал универсалы о своем назначении в Полоцк, Витебск, Мстислав и по всей Полоцкой епархии чрез своих чернецов. А сам, поселившись в Свято-Духовском монастыре, как свидетельствовали впоследствии его враги, начал совершать службы будто бы в саккосе - что считалось в Киевской митрополии принадлежностию одних митрополитов - со всею торжественностию, к общей радости православных и изумлению униатов и латинян; ставил попов и диаконов не только для епархии Полоцкой, но и для Виленской, или митрополитской, считавшейся под властию униатского митрополита. В Вильне пронеслись слухи, быстро распространившиеся и по всей Литве и Белоруссии, что дело православных на сейме восторжествовало и уния уничтожена, что униатским митрополиту и епископам дано будет вознаграждение в Римской Церкви, а их места и имения король предоставляет православным митрополиту и владыкам, что митрополит Иов Борецкий будет в Вильну к празднику Богоявления (6 января) и находится уже недалеко от нее, в имениях князя Огинского, с несколькими сотнями казацкой конницы, намереваясь овладеть митрополиею, а Мелетий Смотрицкий тогда же будет в Полоцке. Многие униаты в Вильне до того были поражены, что хотели будто бы бросить унию и перейти в латинство. Все это происходило во время отсутствия униатского митрополита Велямина Рутского из Вильны и униатского архиепископа Полоцкого Иоасафа Кунцевича из Полоцка: оба они находились на сейме в Варшаве. Но лишь только возвратились они с сейма, то немедленно донесли обо всем королю. Весьма вероятно, что многое в означенных слухах было преувеличено, искажено или вымышлено самими доносчиками, как и утверждало впоследствии Свято-Духовское братство, но, повторяем, в таком виде дело было представлено королю, ревностному покровителю унии, и православным естественно было ожидать для себя горьких последствий.
Может быть, потому-то патриарх Феофан и счел за лучшее ускорить свой отъезд. В самом начале 1621 г., именно 5 января, он подписал настольную грамоту одному из поставленных им архиереев, доселе сохранившуюся в отрывке, может быть, самому митрополиту Иову Борецкому, а 7-го совсем распрощался с Киевом, прожив в нем девять с половиною месяцев, ровно столько же, сколько прежде пробыл в Москве. На прощание патриарх дал киевлянам еще одну, и последнюю, грамоту. В ней он благословлял всех благочестивых обитателей Малой России, и в особенности киевлян и членов Киевского братства, духовных и мирских, всякого возраста и состояния; выражал свою радость и благодарил Бога, что удостоился видеть знаменитый град Киев, процветающий благочестием, и слышать о других ревнителях истинной веры, давал наставление "не ослабевать духом и не скорбеть телом" среди искушений и притеснений от отступников, но быть благодушными и готовыми на прогнание врага, всего же более заботиться о взаимной братской любви и вновь утверждал киевское Богоявленское братство на вечные времена. В тот же день (7 января) Феофан прибыл в Трехтемировский монастырь, сопровождаемый святителями, казаками и множеством народа. Здесь прежде всего он вручил гетману Сагайдачному и всему войску запорожскому свою грамоту, в которой убеждал их исполнить волю короля, идти на войну против турок и, между прочим, говорил: "Эта ваша покорность и знатная услуга может до того угодить королю, что он согласится признать и утвердить восстановленную мною вашу русскую иерархию, разумею митрополита и епископов, посвященных мною на место отпавших от Константинопольского престола". Потом посвятил трехтемировского архимандрита Иезекииля (Иосифа) Курцевича на епископство Владимирское и Брестское. Из Трехтемирова до самой границы патриарха провожали сам гетман Сагайдачный и до трех тысяч казаков вместе с святителями и множеством дворян и духовенства. На четыре дня Феофан остановился в городе Белой Церкви и поставил здесь чернчицкого игумена Исаакия Борисковича на епископство Луцкое и Острожское. Из Белой Церкви направился в имение православного князя Стефана Четвертинского, город Животов, прогостил здесь три дня, потому что зима была очень лютая, и посвятил игумена мелецкого Паисия Ипполитовича на епископство Холмское. На Пинское же епископство не поставил нового святителя, а назначил грека Авраамия, епископа Стагонского. Из Животова приехал, наконец, в пограничный город Буш, где и простился со всеми провожавшими его и отправился с валахами в город Яссы. Прощание было весьма трогательное, так что и святители, и гетман, и все войско плакали. Патриарх стал на городской площади и долго поучал святителей и мирян держаться твердо православия и любви и с покорностию переносить гонения и скорби; читал разрешительную молитву, тогда как все преклонили пред ним головы и пали ниц на землю; снял с казаков грех, тяготивший их совесть и состоявший в том, что они недавно ходили с польским королевичем Владиславом на единоверную Москву, и убеждал их впредь не ходить на Москву.
Прощаясь с Западнорусским краем, патриарх Феофан оставил свою грамоту и всем православным, в нем обитавшим. Здесь, призывая на православных Божие благословение, он прежде всего изрекал анафему на всех владык, отступивших от православия в унию, как уже умерших, так и живых, которых перечислял по именам, равно и на мирян, упорно пребывавших в отступничестве и унии. Потом извещал, что он, по уполномоченности от Константинопольского патриарха и имея при себе его экзарха и двух благочестивых архиереев, поставил для Киевской митрополии православных митрополита и епископов, которых также перечислил поименно, и убеждал оказывать им всякую честь и послушание в делах церковных как истинным пастырям. Далее завещевал, чтобы русские епископы в случае смерти митрополита по трудности сношений с Цареградским патриархом сами поставляли нового, законно избранного митрополита, а последний уже после, когда окажется удобным, испрашивал себе патриаршее утверждение и чтобы учрежденные теперь по разным городам Западной России ставропигии Цареградского патриарха по невозможности постоянных сношений с ним оставались в подчинении своим епархиальным архиереям во всех делах и судах церковных. Наконец, объявлял всем, что он заметил в Малой России несколько церковных обычаев, противных благочестию, и потому вместе с находящимися при нем архиереями и многими другими духовными лицами определил исключить эти обычаи из Церкви и запретить. Первый из них состоял в том, что мирян причащали чрез троекратное подаяние им Святых Даров лжицею из потира с отдельным произношением имен Отца, Сына и Святого Духа, патриарх повелевал причащать мирян только чрез единократное подаяние им Святых Даров лжицею. Второй - в том, что по местам причащали не частицами от Агнца, а частицами, изъятыми из других просфор. Третий - в том, что праздновали десятую пятницу (по Пасхе) как особый праздник. Четвертый - в том, что совершали на поминальной неделе поминовение усопших на их могилах с музыкою и кормами, - патриарх повелевал поминать покойников только молитвами в церквах и милостынями. Пятый - в том, что при венчании давали новобрачным пить какое-то питье с пением каноника: "Тело Христово приимите". Эту последнюю свою грамоту патриарх поручил митрополиту Иову обнародовать по всем церквам Киевской митрополии для всеобщего сведения.
Когда патриарх Феофан совсем выехал из пределов Польского государства, в генваре ли или в феврале, с точностию неизвестно. Но в марте он уже находился в Валахии, и от 12 марта писал к Московскому патриарху Филарету Никитичу: "Ведомо тебе буди, пресвятейший владыко, что мы вашими св. молитвами, и милостию благочестивого царя, и помощию всеблагого Бога освободились от сопротивных вашей вере; вместе с воинскими людьми киевляне проводили нас до рубежа волошского, и ныне пребываем в Волохах, величая державу царствия вашего".
II
Восстановление патриархом Феофаном православной иерархии в Западной России было тяжким ударом для унии и угрожало ей неприятными последствиями. Почему униатский митрополит Рутский с своими клевретами решился в самом начале подорвать всякое значение этой иерархии. Он старался убедить короля, что Феофан вовсе не патриарх, а самозванец, обманщик и шпион турецкого султана, и что поставленные Феофаном епископы тоже самозванцы, изменники и возмутители народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Надобно признать, что православные сумели воспользоваться благоприятными обстоятельствами для поставления своих архипастырей. Польша была тогда крайне озабочена войною с Турциею. Гетман Станислав Жолкевский, перешедши с войском Днестр (2 сентября), устремился навстречу турецким и татарским полчищам, но не в силах был выдержать их натиска и, постепенно отступая, разбит был ими и сам погиб под Цецорою 7 октября. Татары вторглись в Подолию, разорили край и увели с собою множество пленных. Поляки пришли в ужас пред угрожавшею опасностию и облеклись в траур. В это-то время и начались в Киеве рукоположения православных архиереев. Король разослал послов к иностранным дворам с просьбою о помощи, но не получил ее ни от кого. Он поспешил созвать в Варшаве сейм в начале ноября, чтобы принять меры для спасения отечества. На этом сейме один из православных депутатов, чашник земли Волынской Лаврентий Древинский, сказал свою знаменитую речь, в которой, изобразив самыми яркими красками притеснения и бедствия, какие терпели православные в Литве и Польше за свою веру, смело говорил королю: "Теперь, конечно, в виду страшной опасности для республики, ваше величество едва ли не большую часть ратников потребуете от народа греко-русского исповедания. Но как же этот народ подставит свою грудь на защиту вашей державы, если останется неудовлетворенным в своих нуждах и просьбах? Как может он употреблять свои усилия, чтобы добыть вам вечный мир, не имея внутреннего мира и покоя в своем доме? Станет ли он искренно, с мужеством и ревностию гасить своею кровию горящие стены отечества, когда видит, что не хотят угасить пламени, от которого пылают его домашние стены?" В заключение Древинский просил короля именем всей своей братии сжалиться над православными, которые уже более двадцати лет на каждом сейме и сеймике напрасно умоляют о сохранении своих прав и вольностей; просил, чтобы по крайней мере митрополит и владыки униатские были в послушании Константинопольского патриарха, а церковные имения их если не вдруг, то по смерти их непременно были переданы законным владельцам, т. е. православным владыкам". В ответ на эту речь Древинского король вместе с сеймом вновь утвердил для успокоения православных сеймовую конституцию 1607 г. и обещался впредь раздавать церковные бенефиции согласно с нею. А в конституции 1607 г., как мы знаем, король запрещал всякое преследование и притеснение православным за их веру, предоставлял им полную свободу в отправлении богослужения, подтверждал все права и привилегии, дарованные им его предками, равно как и права православных братств, и удостоверял, что впредь будет давать православным православных владык, архимандритов и игуменов и им только раздавать церковные имения, назначенные для них издавна. Замечательно, что Древинский вовсе не упомянул в своей речи о новых православных владыках, уже тогда поставленных в Киеве, хотя, как писало впоследствии Свято-Духовское братство, православные намеренно известили об этих владыках своих послов, отправлявшихся на сейм, особою бумагою, которая и была прочитана в посольском коле, и поручили им довести до сведения короля и просить его, чтобы он утвердил православных владык своею инвеститурою. Вероятно, поступить так послы сочли неблаговременным. Король и сейм были озабочены тогда исключительно одним изысканием средств к отражению врагов. Сейм утвердил все, что предложено было с этой целию королем, и, между прочим, постановил призвать на помощь и казацкое войско. А король еще с сейма поспешил отправить своего посла и письмо (от 10 ноября) к патриарху Феофану, прося его, чтобы он склонил запорожцев быть послушными королевской воле и двинуться на борьбу с врагами Речи Посполитой, о чем просил потом Феофана, конечно по соизволению короля, и епископ Краковский письмом из Варшавы (от 1 декабря).
Но если допустить, что в начале ноября, когда открылся сейм, посвящение православных иерархов в Киеве оставалось еще тайною для короля и других латинских и униатских властей, то вскоре за тем оно не могло не огласиться, потому что новый Полоцкий архиепископ Мелетий Смотрицкий, как только возвратился в Вильну из Киева, тотчас будто бы разослал универсалы о своем назначении в Полоцк, Витебск, Мстислав и по всей Полоцкой епархии чрез своих чернецов. А сам, поселившись в Свято-Духовском монастыре, как свидетельствовали впоследствии его враги, начал совершать службы будто бы в саккосе - что считалось в Киевской митрополии принадлежностию одних митрополитов - со всею торжественностию, к общей радости православных и изумлению униатов и латинян; ставил попов и диаконов не только для епархии Полоцкой, но и для Виленской, или митрополитской, считавшейся под властию униатского митрополита. В Вильне пронеслись слухи, быстро распространившиеся и по всей Литве и Белоруссии, что дело православных на сейме восторжествовало и уния уничтожена, что униатским митрополиту и епископам дано будет вознаграждение в Римской Церкви, а их места и имения король предоставляет православным митрополиту и владыкам, что митрополит Иов Борецкий будет в Вильну к празднику Богоявления (6 января) и находится уже недалеко от нее, в имениях князя Огинского, с несколькими сотнями казацкой конницы, намереваясь овладеть митрополиею, а Мелетий Смотрицкий тогда же будет в Полоцке. Многие униаты в Вильне до того были поражены, что хотели будто бы бросить унию и перейти в латинство. Все это происходило во время отсутствия униатского митрополита Велямина Рутского из Вильны и униатского архиепископа Полоцкого Иоасафа Кунцевича из Полоцка: оба они находились на сейме в Варшаве. Но лишь только возвратились они с сейма, то немедленно донесли обо всем королю. Весьма вероятно, что многое в означенных слухах было преувеличено, искажено или вымышлено самими доносчиками, как и утверждало впоследствии Свято-Духовское братство, но, повторяем, в таком виде дело было представлено королю, ревностному покровителю унии, и православным естественно было ожидать для себя горьких последствий.
Может быть, потому-то патриарх Феофан и счел за лучшее ускорить свой отъезд. В самом начале 1621 г., именно 5 января, он подписал настольную грамоту одному из поставленных им архиереев, доселе сохранившуюся в отрывке, может быть, самому митрополиту Иову Борецкому, а 7-го совсем распрощался с Киевом, прожив в нем девять с половиною месяцев, ровно столько же, сколько прежде пробыл в Москве. На прощание патриарх дал киевлянам еще одну, и последнюю, грамоту. В ней он благословлял всех благочестивых обитателей Малой России, и в особенности киевлян и членов Киевского братства, духовных и мирских, всякого возраста и состояния; выражал свою радость и благодарил Бога, что удостоился видеть знаменитый град Киев, процветающий благочестием, и слышать о других ревнителях истинной веры, давал наставление "не ослабевать духом и не скорбеть телом" среди искушений и притеснений от отступников, но быть благодушными и готовыми на прогнание врага, всего же более заботиться о взаимной братской любви и вновь утверждал киевское Богоявленское братство на вечные времена. В тот же день (7 января) Феофан прибыл в Трехтемировский монастырь, сопровождаемый святителями, казаками и множеством народа. Здесь прежде всего он вручил гетману Сагайдачному и всему войску запорожскому свою грамоту, в которой убеждал их исполнить волю короля, идти на войну против турок и, между прочим, говорил: "Эта ваша покорность и знатная услуга может до того угодить королю, что он согласится признать и утвердить восстановленную мною вашу русскую иерархию, разумею митрополита и епископов, посвященных мною на место отпавших от Константинопольского престола". Потом посвятил трехтемировского архимандрита Иезекииля (Иосифа) Курцевича на епископство Владимирское и Брестское. Из Трехтемирова до самой границы патриарха провожали сам гетман Сагайдачный и до трех тысяч казаков вместе с святителями и множеством дворян и духовенства. На четыре дня Феофан остановился в городе Белой Церкви и поставил здесь чернчицкого игумена Исаакия Борисковича на епископство Луцкое и Острожское. Из Белой Церкви направился в имение православного князя Стефана Четвертинского, город Животов, прогостил здесь три дня, потому что зима была очень лютая, и посвятил игумена мелецкого Паисия Ипполитовича на епископство Холмское. На Пинское же епископство не поставил нового святителя, а назначил грека Авраамия, епископа Стагонского. Из Животова приехал, наконец, в пограничный город Буш, где и простился со всеми провожавшими его и отправился с валахами в город Яссы. Прощание было весьма трогательное, так что и святители, и гетман, и все войско плакали. Патриарх стал на городской площади и долго поучал святителей и мирян держаться твердо православия и любви и с покорностию переносить гонения и скорби; читал разрешительную молитву, тогда как все преклонили пред ним головы и пали ниц на землю; снял с казаков грех, тяготивший их совесть и состоявший в том, что они недавно ходили с польским королевичем Владиславом на единоверную Москву, и убеждал их впредь не ходить на Москву.
Прощаясь с Западнорусским краем, патриарх Феофан оставил свою грамоту и всем православным, в нем обитавшим. Здесь, призывая на православных Божие благословение, он прежде всего изрекал анафему на всех владык, отступивших от православия в унию, как уже умерших, так и живых, которых перечислял по именам, равно и на мирян, упорно пребывавших в отступничестве и унии. Потом извещал, что он, по уполномоченности от Константинопольского патриарха и имея при себе его экзарха и двух благочестивых архиереев, поставил для Киевской митрополии православных митрополита и епископов, которых также перечислил поименно, и убеждал оказывать им всякую честь и послушание в делах церковных как истинным пастырям. Далее завещевал, чтобы русские епископы в случае смерти митрополита по трудности сношений с Цареградским патриархом сами поставляли нового, законно избранного митрополита, а последний уже после, когда окажется удобным, испрашивал себе патриаршее утверждение и чтобы учрежденные теперь по разным городам Западной России ставропигии Цареградского патриарха по невозможности постоянных сношений с ним оставались в подчинении своим епархиальным архиереям во всех делах и судах церковных. Наконец, объявлял всем, что он заметил в Малой России несколько церковных обычаев, противных благочестию, и потому вместе с находящимися при нем архиереями и многими другими духовными лицами определил исключить эти обычаи из Церкви и запретить. Первый из них состоял в том, что мирян причащали чрез троекратное подаяние им Святых Даров лжицею из потира с отдельным произношением имен Отца, Сына и Святого Духа, патриарх повелевал причащать мирян только чрез единократное подаяние им Святых Даров лжицею. Второй - в том, что по местам причащали не частицами от Агнца, а частицами, изъятыми из других просфор. Третий - в том, что праздновали десятую пятницу (по Пасхе) как особый праздник. Четвертый - в том, что совершали на поминальной неделе поминовение усопших на их могилах с музыкою и кормами, - патриарх повелевал поминать покойников только молитвами в церквах и милостынями. Пятый - в том, что при венчании давали новобрачным пить какое-то питье с пением каноника: "Тело Христово приимите". Эту последнюю свою грамоту патриарх поручил митрополиту Иову обнародовать по всем церквам Киевской митрополии для всеобщего сведения.
Когда патриарх Феофан совсем выехал из пределов Польского государства, в генваре ли или в феврале, с точностию неизвестно. Но в марте он уже находился в Валахии, и от 12 марта писал к Московскому патриарху Филарету Никитичу: "Ведомо тебе буди, пресвятейший владыко, что мы вашими св. молитвами, и милостию благочестивого царя, и помощию всеблагого Бога освободились от сопротивных вашей вере; вместе с воинскими людьми киевляне проводили нас до рубежа волошского, и ныне пребываем в Волохах, величая державу царствия вашего".
II
Восстановление патриархом Феофаном православной иерархии в Западной России было тяжким ударом для унии и угрожало ей неприятными последствиями. Почему униатский митрополит Рутский с своими клевретами решился в самом начале подорвать всякое значение этой иерархии. Он старался убедить короля, что Феофан вовсе не патриарх, а самозванец, обманщик и шпион турецкого султана, и что поставленные Феофаном епископы тоже самозванцы, изменники и возмутители народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115