Трудно думать о чем-либо добром, если это братство не будет уничтожено; уничтожить же его можно как властию воеводы, так и позывом в задворный королевский суд.
Но между тем как Рутский устроил планы утвердить унию в Киеве, там нежданно совершилось событие, которое породило новые и важнейшие препятствия не только к осуществлению этих планов, но и вообще к дальнейшему распространению унии. В Киев прибыл Иерусалимский патриарх Феофан и дал православным и православного митрополита и других православных владык, которых они уже около 25 лет не имели. Наступал новый период борьбы православия с униею в Западнорусском крае.
IV
Неправда, насилие и грабительство - вот чем ознаменовала себя уния уже в первый период своего существования в Западнорусском крае. Прошли столетия, как утвердилась здесь православная Церковь, и хотя она нередко подвергалась здесь притеснениям от латинян, даже от правительства, но она была признана и ограждена государственными законами; ее права, как и права других христианских исповеданий в государстве, подтверждались присягою самих королей. Она имела своего митрополита и епископов, имела множество монастырей и бесчисленное множество храмов; пользовалась разными привилегиями, пожалованными ей от королей; владела недвижимыми имуществами, полученными от тех же королей и от других жертвователей. И вот несколько ее иерархов, сделавшись отступниками от православия, приняв унию с Римом и опираясь на могущество короля-иезуита, задумали отнять у православной Церкви все, что она имела. Они отняли прежде всего те архиерейские кафедры, которые прежде занимали, и, несмотря на анафему и низложение, которым подверглись от православного Собора и Вселенского патриарха, упорно продолжали владычествовать в православных епархиях и владеть имениями своих кафедр. Потом начали отнимать один за другим православные храмы и монастыри и усиливались отнять у православной Церкви все вообще ее права и привилегии, утверждая, будто эти права дарованы были прежними королями собственно униатам, а отнюдь не православным. Настоятелям монастырей и священникам православным прямо объявили, чтобы они принимали унию и подчинялись своим униатским владыкам, если не желают лишиться мест и священного сана. И некоторые настоятели и священники поневоле покорялись. А тех, которые не хотели покоряться и продолжали священствовать и занимать свои места, схватывали, судили, подвергали посрамлению и побоям, заключали в темницы и нередко как бунтовщиков осуждали даже на изгнание из отечества. Православные, у которых таким образом отнимали и храмы и пастырей, принуждены были или оставаться без богослужения и вообще без удовлетворения своих духовных треб, или вслед за своими пастырями по необходимости переходить в унию. В Вильне униаты отняли у православных древний Свято-Троицкий монастырь и все городские церкви и если не могли отнять вновь сооруженной православным братством Свято-Духовской, то отняли у нее четырех священников, которых и осудили на баницию; отняли у православных граждан право быть членами городского магистрата и право записываться в торговые и ремесловые цехи, а еще для большего поругания над православными не дозволяли им выносить из города своих покойников теми воротами, чрез которые ходили и ездили все, так что приходилось выносить теми, чрез которые вывозились одни городские нечистоты. Во Львове не соглашавшихся на унию граждан также не допускали ни быть членами магистрата, ни заниматься торговлею и ремеслами, ни провожать своих умерших по городу с надлежащими церковными обрядами. В Могилеве и Орше все церкви у православных были отняты и запечатаны, священники разогнаны, вследствие чего дети оставались без крещения, умиравшие отходили в другой мир без исповеди и приобщения Святых Христовых Тайн. Во Владимире Потей, кроме того что отнял у православных все храмы и всех священников, разогнал православное братство, отнял у него школу, собственноручно избил и расстриг священника, не соглашавшегося на унию, бросив его затем в темницу, а преемник Потея Мороховский выбросил в 1616 г. из соборной церкви тело православного дворянина Ивана Ляховецкого, лежавшее там уже лет тридцать, и на место его похоронил тело своей матери, простой львовской мещанки. В Луцке по приказанию Кирилла Терлецкого схватили и утопили в реке священника пригородного православного монастыря Стефана Добрянского, когда он возвращался из города в свою обитель. Не перечисляем других подобных случаев.
Протесты, жалобы, просьбы - вот чем обыкновенно отвечали православные на притеснения от униатов. И эти протесты, жалобы, просьбы раздавались непрерывно и в бесчисленном множестве на судах, сеймиках, сеймах, пред троном короля. Но чем же оканчивались? Большею частию они оставлялись без всякого внимания и рассмотрения, иногда даже вовсе не принимались. В королевском задворном суде если рассматривались, то почти всегда решались в пользу униатов. В трибунальных судах хотя очень нередко решались в пользу православных, но такие решения обыкновенно отменялись властию короля. На генеральных сеймах или отлагались (всего чаще) до следующего сейма, или решались под давлением короля пристрастно и несправедливо, не в пользу православных, а если и решались иногда, как в 1607 г., по желанию православных, когда им обещали дать законного, православного митрополита и епископов, то такие решения оставались только на бумаге и вовсе не исполнялись на деле. Неудивительно, если, не находя нигде правды и законной защиты и испытывая новые и новые насилия со стороны униатских владык, православные выходили из терпения и иногда решались на самоуправство. Митрополита Михаила Рагозу в Слуцке побили было камнями, Потею в Вильне отсекли два пальца, Рутскому и Мороховскому нанесли побои во Львове, Крупецкого, епископа Перемышльского, втолкнули в болото и не раз встречали и провожали камнями, Кунцевича в Могилеве всячески поносили и вооруженною силою не впустили в город, митрополичьего официала Грековича в Киеве утопили в Днепре. Не забудем, что в глазах христиан православных эти униатские владыки были не пастыри Церкви, а, по слову Спасителя, татие и разбойницы (Ин. 10. 8), которые старались только расхитить, разогнать и погубить православное стадо Христово и потому не заслуживали никакой пощады. Жаловались православные на притеснения от униатов, и совершенно справедливо, потому что униаты действительно нападали на них и, не имея ничего, хотели все отнять у православных и пользоваться чужим достоянием, а им насильно навязывали только унию. Жаловались и униаты на притеснения от православных, но совершенно несправедливо, потому что последние только защищались, хотя иногда и крутыми мерами, и не могли не защищаться от своих врагов.
Главными деятелями со стороны православных были Цареградские патриархи, и между ними особенно заслуживает признательной памяти бывший только местоблюстителем Вселенского престола Александрийский патриарх Мелетий, более всех потрудившийся тогда для Западнорусской митрополии и принесший ей существенную пользу. Для ближайшего заведования этою митрополиею они назначали своих экзархов, которых сначала было три: Гедеон, епископ Львовский, Кирилл Лукарис архимандрит, протосинкелл Александрийского патриарха, и князь К. К. Острожский, а после них еще два: Нестор Кузменич, протопоп подляшский или заблудовский, и Иеремия Тиссаровский, епископ Львовский. Немалую помощь экзархам-епископам, Гедеону и Иеремии, в поставлении священнослужителей для такой обширной паствы и в других иераршеских действиях оказывали православные архиереи, приходившие в Литву из-за границы. В имении князя Острожского - городе Степане на Волыни существовал монастырь во имя святого архистратига Михаила, называвшийся Степаньским: здесь по воле князя постоянно жили сперва Лука, митрополит Белградский, а потом Иеремия, митрополит Пелагонский. Первый присутствовал на Брестском Соборе 1596 г., приезжал вместе с князем в Вильну для заключения союза с протестантами в 1599 г. и рукополагал священнослужителей, как рукоположил, например, для Дерманского монастыря октября 1605 г. известного иеродиакона Антония Грековича. Иеремия Пелагонский, двукратно путешествовавший в Москву за милостынею - при царе Федоре Ивановиче и потом при царе Борисе Федоровиче Годунове в 1604 г., мог поселиться в Степаньском монастыре только после этого года и проживал здесь еще в 1620 г., называя себя "архимандритом степаньским", как видно из послания его к могилевским православным гражданам (от 13 февраля 1620 г.), в котором он благодарит их за любовь, с какою они принимали его, когда он странствовал между ними; уведомляет, что рукоположил им пресвитера Илариона, и убеждает их мужаться и крепиться до конца среди постигших их бедствий. Упоминаются еще болгарский Софийский архиепископ Неофит, который в 1612 г. освятил в Межигорском монастыре три церкви, а в Киево-Печерской лавре рукоположил несколько иеромонахов и иеродиаконов; Стагонский греческий епископ Авраамий, проживавший по крайней мере с 1612 г. в Дерманском монастыре, рукополагавший священников; Монемвасийский митрополит Иоасаф, экзарх Иерусалимского патриарха, который в 1616 - 1617 гг. благословил Кирилла Транквиллиона потрудиться над составлением "Учительного Евангелия" и дал Межигорскому монастырю подтвердительную грамоту на ставропигию; Далматский епископ Павел, проживавший около 1620 г. у княгини Корецкой в ее монастыре. Значение этих и других православных владык, приходивших к нам с Востока, очень хорошо понимали униатские архиереи. "Немало вредят унии в нашем королевстве, - писал митрополит Рутский, иноземные владыки: греки и сербы, которые, когда хотят, приезжают, когда хотят, уезжают, никому не являясь и никому не предъявляя своих охранных листов; они рукополагают попов и совершают все епископское в наших епархиях".
Но православные иерархи старались главным образом удовлетворять духовным потребностям православных жителей Западнорусского края и нравственно поддерживать их в борьбе против унии. А защитниками и охранителями православия в этой борьбе были преимущественно местные православные дворяне. Они имели к тому полную возможность в тех высоких правах, которыми одни пользовались в своем отечестве. Они свободно и смело сохраняли или вновь созидали в своих имениях православные храмы и монастыри и поддерживали православное духовенство, не допуская туда ни унии, ни униатских владык с их распоряжениями, враждебными православию. Вместе с тем свободно и смело могли возвышать и действительно возвышали свой голос на сеймиках и сеймах за православие, заявляли и отстаивали его права, доказывали незаконность унии, несправедливость ее посягательств и действий. В своем донесении 1623 г. римской Конгрегации распространения веры митрополит Рутский и прочие униатские архиереи особенно указывали на то, что русские дворяне-схизматики заключили в Вильне в 1599 г. союз с дворянами-протестантами, в котором приняли участие с той и с другой стороны самые первые сенаторы царства. Вследствие этого союза и протестанты в своих имениях, если имели православные храмы и духовенство, защищали их от униатов, вместе с православными подавали свой голос на сеймиках и сеймах за православие против унии, вместе с православными на трибунальных судах почти всегда решали дела не в пользу унии. В утешение себе и Римской конгрегации Рутский присовокуплял в своем донесении, что по воле Божией в продолжение двадцати лет от начала этого союза уже скончались шесть самых могущественных сенаторов, участвовавших в нем, и 24 дворянина из тех (120) провизоров, или попечителей, которые избраны были тогда для защиты и охранения православия и протестантства от унии и латинства.
Еще более вреда причиняли унии православные братства, по сознанию самого Рутского с его епископами в том же донесении. "Схизматики, - писал он, - создали себе во всех городах братства, в которые привлекают под предлогом дел благочестия; написали себе уставы, поставляют себе старост и после первой складчины, в которой участвуют все братчики в самом начале по мере своих средств, делают еще приношения каждую неделю, собираясь вместе. Когда же случается какая-либо чрезвычайная нужда, то производят чрезвычайную контрибуцию и, объявляя об этом народу с церковного амвона, одних убеждают, а других, которые состоят братчиками, обязывают давать столько, сколько бывает назначено советом братским. И такова сила этих сборов, что одно Виленское братство, глава других, истратило уже, по словам его, от начала унии 200000 флоринов для противодействия ей. Такова ревность и покорность, что иногда общее постановление братства обязывает каждого из братчиков дать двадцатую часть всего, чем он владеет, и каждый дает; почему, когда ни захотят, собирают огромные деньги. Такие братства размножились и по другим, меньшим, городам, а недавно образовалось в Киеве, и создали некоторый вид новой и самой пагубной республики, которая много зла наносит нам и сильно возмущает царство". Далее Рутский говорил, что каждый раз, когда собирались генеральные сеймы, даже сеймики, братства отправляли туда своих уполномоченных и свои послания с жалобами и нападками на унию, и эти уполномоченные деньгами и подарками успевали склонять на свою сторону сперва важнейших послов, назначенных на генеральный сейм, за ними самого маршалка и предводителя послов и, наконец, даже главнейших сенаторов царства, между тем как бедные униаты являлись на сеймы без всякой человеческой помощи с надеждою на одного Бога. Таким способом борьбы против унии мещане, из которых преимущественно составлялись братства, нанесли ей, по мнению Рутского, гораздо более вреда, нежели дворяне, потому что дворяне проживали обыкновенно в своих имениях, а мещане, живя постоянно в городах, тех самых, где находились кафедры униатских архиереев и их капитулы, внимательно следили за ними и, делая постоянно свои братские сходки, собирали большие деньги, пред которыми преклонялось все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115