Их оставили сразу после рождения – приют это все, что они знали… Я не плакал, я верил, отец придет за мной. Мама обещала мне это, и я ждал. Я научился защищаться, очень старался хорошо учиться. Школу я закончил с золотой медалью, ее дают лучшим ученикам. Потом я поступил в Московский университет. И тогда меня нашел отец.– Значит, он искал?– Он посылал деньги каждый месяц, письма и открытки. Я никогда ничего этого не видел. Может, деньги попадали в семью матери – я просто не знаю. В итоге он нашел меня. Мой приезд в Австралию вызвал проблемы. Иосиф и Алексей очень злились на отца за то, что он оставил меня, что они обо мне ничего не знали. Они очень хотели сблизиться со мной, но я им не доверял. Со мной очень трудно жить. Я не верил никому, был зол на них, да и на весь свет.– А сейчас?– Они оба уехали за границу. Мы не стали близки. Я не допускал сближения, – наконец признал Леонид.– А Анника?– Анника… – Мужчина безнадежно покачал головой. – Она хочет, чтобы все было хорошо и правильно.– Такое возможно?– Не знаю. Я впервые говорю об этом… Они стыдятся прошлого… но это мое прошлое, Милли. Если они не могут принять мое прошлое, значит, не могут принять меня. Прекрасные портные, автомобили, деньги – все это внешняя сторона. Это была моя жизнь, нельзя отвернуться от нее. Нина и отец до сих пор боятся, что секрет будет раскрыт и люди их осудят…Очень легко их осудить, подумала Милли. Человека, который бросил собственного сына, просто трудно не осудить.– Он говорит, что очень сожалеет, очень старается искупить свою вину, – нотка боли была еле слышна в его голосе.– Разве это возможно?– Не знаю.Милли тихонько плакала, ей не удалось сдержаться, но она старалась, чтобы Леонид не заметил ее слез. Стало понятно, как страшны для него были слова Джины – его собственный, сын мог существовать неизвестно где, на другом конце земли…– Все то время – всю мою жизнь там – я мечтал, чтобы отец приехал и забрал меня. Я хотел, чтобы он узнал меня и гордился мной. В конце концов, он приехал и забрал меня. Мое желание исполнилось. Только слишком поздно.– Ты можешь простить его? – спросила Милли.– Это мне и нужно решить. И, учитывая состояние его здоровья, решить я должен быстро.Последовала пауза, которую нарушил вопрос Леонида:– Ну и чем же так плох брак? Ты же видишь, как это важно для меня?– Если ты меня не любишь, листок бумаги ничего не меняет.– Для меня – меняет.Это был вовсе не тот ответ, который Милли хотела услышать. Возможно, он хотел как лучше, хотел исправить ситуацию, но каждое сказанное им слово ранило ее все больше и больше.– Я буду все делать для тебя. Всегда буду тебе верен. И вот что я тебе скажу – не обязательно нам любить друг друга. Достаточно любить нашего ребенка. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ – Может, Мальдивы? – предложила Катерина, передавая Леониду толстую брошюру.Он бегло взглянул и вернулся к работе.– Что предпочитаешь, Милли?– Не знаю… – пробурчала Милли.Ужасно, что они вернулись. Ее загар бледнел, но гораздо быстрей исчезали надежды на будущее, возникшие на острове. Надежды, из-за которых она согласилась на свадьбу.Здесь, в реальном мире, где тикали часы и люди жили по строгому расписанию, у Милли возникали большие сомнения, что им удастся все наладить, что ребенка и секса окажется достаточно для счастливого брака.– Нам надо поехать в Лондон, мои родные хотят познакомиться с тобой.– Познакомимся на свадьбе, – бросил Леонид, но, увидев ее озабоченное лицо, нахмурился: – Нет проблем, я все оплачу.– Не в деньгах дело, – Милли было неприятно обсуждать семейные проблемы при Катерине. – Остин не полетит, это слишком пугающе для него. Мама и папа каждый раз с трудом убеждают его поехать на автомобиле. Он плохо переносит все это.– Кто такой Остин? – Катерина не теряла равновесия.– Брат Милли.– И он не любит путешествовать?Господи, как все это ужасно! Ужасно говорить о себе с чужими людьми. Ужасно, что всего за несколько дней в Мельбурне они уже два раза собирались для подобных обсуждений – на тему, как устраивать их свадьбу.Почему-то, узнав, что Леонид никогда ее не полюбит, Милли легко решилась на этот брак.Отпала необходимость морочить себе голову, надеясь – а вдруг любовь появится со временем. Не надо дурачить себя тем, что он с ней не только из-за ребенка.Но внутренний голос Милли, ее сердце твердили ей: нельзя, неправильно выходить замуж при таких обстоятельствах. И оно же говорит ей: ты права, абсолютно права, непременно надо выйти замуж за Леонида.Милли любила Леонида, с ним она могла создать семейную атмосферу, прочную и безопасную, то, чего он жаждет для своего ребенка.Любовь к общему ребенку – это же основа дома, основа семьи.– Хочешь, мы обвенчаемся в Лондоне? – предложил Леонид.Катерина поджала губы. Милли покачала головой, представив себе, какой мукой будет для ее родных общение с Коловскими.– Лучше здесь.– Тогда обвенчаемся здесь, а медовый месяц проведем в Лондоне, – завершил тему Леонид.Все очень разумно, и, хотя ей предлагали выбор, Милли не в первый раз подумала: опять все делается так, как решили Коловские.– Я только не понимаю, к чему такая спешка, – сделала Милли очередную попытку.– В России это делается быстро – между помолвкой и свадьбой обычно проходит от одного до трех месяцев. А у тебя пять месяцев беременности… лучше поскорей, да? Покончить с этим…Как будто говорит о посещении дантиста.– В последующие три месяца календарь Коловских полностью заполнен, – объяснила Катерина чуть более раздраженно, чем делала это предыдущие десять раз. – И потом, если мы станем откладывать, вам будет трудно влезть в платье.Милли совсем забыла об этом.– У вас есть журналы? Я не знаю… Даже не представляю, чего я хочу… – она пожала плечами.– Не представляете, чего вы хотите? – Катерина смотрела на нее в изумлении.– Я имею в виду платье.– Милли, вы выходите замуж за Леонида Коловского. Вы всерьез думаете, что вас пошлют в местный магазин для невест? О вашем наряде уже позаботились. Нина придет и сама сделает окончательную примерку, – собрав заметки, Катерина встала. – Подумайте о своем медовом месяце и сообщите мне завтра.– Окончательную примерку? – Как только они остались вдвоем, Милли повернулась к Леониду. – В тот вечер я думала, это смешно, но, оказывается, платье действительно давно висит почти готовое и ждет, чтобы невеста вошла в него?– Конечно, – Леонид явно не понимал, что ее так поразило. – Наверное, там их штук пятьдесят, и у тебя, естественно, будет самое лучшее. Если это все, я займусь работой.Днем Милли занималась предсвадебными хлопотами, ночи ее были заполнены Леонидом, но чем дальше, тем яснее Милли осознавала – у них абсолютно разные представления о семье.Возникшая на острове нежность испарилась, как только они сошли с самолета. Она – нежность – возвращалась ночами, когда он обнимал ее, но вновь исчезала по утрам.Беспокойство Милли росло.И росла тоска по дому. Она охватывала ее всякий раз, когда она звонила домой, чтобы сообщить родным новости. Мать так тепло беспокоилась о Милли, о ребенке, и это было таким резким контрастом по сравнению с холодностью Нины, что только усиливало ее тоску.– У меня подростковая паника, – сказал Антон, когда Милли зашла к нему накануне свадьбы. – Ответь мне, только абсолютно честно. Не будет ли это дурным тоном – надеть Коловского на свадьбу Коловского?Милли засмеялась:– Ты просишь у меня совета, как одеться?– Да, да! Спасибо тебе, спасибо за то, что вытаскиваешь меня в свет. Это будет счастливейший день моей жизни.Ну, хотя бы кому-то будет хорошо, подумала Милли и заплакала в сорок второй раз за этот день.– Это нервы, – сказал Антон.– Да, – всхлипнула Милли. Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь, высказать свои мысли, но после предательства Джины Милли пугала обычная дружеская беседа. Она взяла свою сумочку, чтобы пойти обратно в отель, где наверняка уже торчит Нина со своими булавочками для последней подгонки платья – ведь оно должно быть совершенно. И вдруг замешкалась: – Не знаю, могу ли я так поступить, Антон.– Это нервы, родная моя. Ты женщина, которую больше всех ненавидят в данный момент в Австралии, – Антон пытался рассмешить ее, пока она вытирала слезы.Но его старания не помогали.– Господи, как мне нужна моя мама!– Ой, бедное дитя…Антон повел ее в заднюю комнату галереи, сделал ей большую чашку горячего шоколада, угостил мармеладным печеньем. Никто так тепло не относился к ней с момента ее приезда сюда, ничего не ожидая взамен.– Я понимаю, как тяжело тебе здесь без родных, но у тебя есть друзья. Я был в аэропорту, когда ты приехала во второй раз, знаешь… – Антон улыбнулся ее удивлению. – Знаешь, я не спал, вышел рано за газетой и увидел эту грязь. Я подумал, тебе понадобится моральная поддержка. Я не подходил близко… Поговори со мной, Милли.– Не могу.– Понимаю, как тебе трудно доверять кому бы то ни было… после поступка Джины.Она открыла рот, чтобы возразить, но он мягко продолжил:– Я на твоей стороне. Я запру сегодня галерею, приду к тебе и останусь с тобой до самого венчания… – он чуть улыбнулся, – только к парикмахеру сбегаю.– Уверена, парикмахер для тебя найдется и в отеле, – хитро улыбнулась Милли.– Луиджи не простит мне этого, – покачал головой Антон. – Я буду держать тебя за руку до момента венчания, а потом все станет намного проще.– Надеюсь.– Все дело в том… Скажи, ты любишь его? – он спросил ее просто и серьезно, без всяких ужимок, задал тот самый главный вопрос, на который Милли могла ответить честно.– Конечно.– Ну, тогда все хорошо.
– Как твоя мать? – спросил Леонид, сидя на стуле в спальне и подавляя зевок.– Плачет, – честно ответила Милли.Она стояла в платье, а Нина и София, портниха, вились вокруг нее, что-то подкалывая и подгоняя.Милли было не по себе – все так точно организовано и упорядоченно. Ее злила даже такая мелочь, как то, что Леонид видит ее в платье накануне венчания. Милли не верила в приметы, но ей все равно было очень неприятно.– Хотелось бы, чтобы она оказалась здесь.– Вы скоро увидитесь.– Знаю… – Поскорее бы все осталось позади.– Мне скоро надо уходить, – Леонид взглянул на часы.– Хорошо.– Прилетает Иосиф, я встречу его. Мы условились пообедать с отцом.– Конечно.– Великолепно, – Нина отошла немного, любуясь платьем.Фирменный шелк марки «Коловский» плотно облегал тело Милли, каждым стежком, каждой малюсенькой складочкой превращая ее в потрясающе красивую невесту, как и полагалось Коловской.– София будет здесь завтра, вдруг понадобится подделать что-нибудь в последнюю минуту. И не ешьте ничего до венчания. Могу прислать вам травяной чай, который пьют модели.Милли предпочла молча стянуть с себя платье. Нина вышла из спальни, неся перед собой груду шелка, как дорогое дитя.– Не обращай внимания, – сказал Леонид.– Стараюсь.– Я понимаю, как трудно выходить замуж без родных. Но ведь это же не… – он не закончил фразу, это сделала за него Милли:– Не настоящая свадьба.– Самая настоящая, – возразил Леонид, но Милли покачала головой:– Знаешь, свадьба – это когда мечта становится явью: фантастическое венчание, список почетных гостей, платье, которое тщательно выбираешь, дети с цветами, жених, – она замолчала.Ей так хотелось сказать Леониду, что она любит его до боли. И хотя они женятся ради ребенка, которого создали, ей горько знать, что это единственная причина для их брака.Если бы не ребенок, Леонид Коловский никогда и подумал бы обо мне как о своей невесте.– Да, вероятно, это правда – нужно быть осторожнее в своих желаниях, – задумчиво сказала она.– Я не понимаю.– Есть такая пословица: будь осторожнее в своих желаниях – ведь они могут осуществиться.Милли поразила реакция Леонида: лицо его сделалось отстраненным, обычно бледный, он стал сейчас белым как мрамор.– Ты так думаешь? – его голос звучал глухо.Вопрос смутил ее. Она не знала, что и думать.Она стояла перед ним, она любила его, и это убивало ее. Быть так близко к нему и понимать, что она не владеет им, что этот далекий, отстраненный, но неправдоподобно эмоциональный человек не может дать ей ту часть себя, которая ей так нужна.– Ты чувствуешь себя в ловушке? – настаивал Леонид.Милли кивнула. Потому, что именно так она себя чувствовала – в ловушке. Не ситуация была тому виной, а ее чувства. Причины, вынуждавшие Леонида так стремительно жениться, были очень понятны и не менее важны для нее. И все же… Не люби она его так страстно, так безумно, не желай она его каждой своей клеточкой, каждой жилкой – она бы сбежала.И справилась бы сама со своей жизнью.– Пошли, Леонид! – Нина ворвалась в спальню, даже не постучав. – Нам пора ехать в аэропорт, а Милли время ложиться спать. И бросила Милли через плечо последнюю, на этот раз непреднамеренную, шпильку: – Наслаждайся последней ночью свободы. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Антон оказался прекрасной подружкой невесты – ему удавалось все исправить, всех утешить, дипломатично сгладить все неровности. Ах, неровностей возникало немало – людей в номере Леонида собралось очень много. В приготовлениях участвовала Анника, тут были парикмахер, маникюрша, портниха, художники по макияжу…Не один художник – художники!Милли потребовалось два специалиста по макияжу: один для лица, а второй работал с областью декольте – делал ровнее и слабее загар, творил совершенство.Наконец, умудрившись как-то справиться с суетой, Антон широко улыбнулся Милли и чуть не прослезился:– Боже мой, ты восхитительно выглядишь!– Спасибо.– Я сбегаю к Луиджи, а ты, моя сладкая, тем временем…– Я знаю, – Милли охватывала дрожь, когда она думала о звонке родным – боялась расплакаться. – Может, я позвоню им после венчанья…– Нет, – Антон был неумолим, – они хотят пожелать тебе счастья, сделай это сейчас же. Приглядите за ней, Анника, – велел он, уже убегая.– Может, действительно, лучше потом? Чтобы не испортить макияж? – Анника сочувственно улыбалась.Милли не хотела портить макияж, вообще не хотела плакать. И очень старалась убедить себя, что все хорошо.Она выходит замуж за человека, которого любит, безумно любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13