С другой стороны, Мэри лишила меня возможности побродить по судну и — как знать — наткнуться на того негодяя, который разгуливал среди ночи с черными намерениями в душе и молотком в руках. В том же, что она и тип, на кого она работала, знали, что я могу некстати попасться им на глаза, сомнений у меня не было. И еще одно лицо занимало мои мысли — это Хейсман. Врачи в силу особенностей их профессии ошибаются чаще, чем иные люди. Вполне возможно, что, увидев его больным, я напрасно решил, что Иоганн не в состоянии передвигаться по судну.За исключением Гуэна, он один занимал одноместную каюту и мог никем не замеченным совершать свои вылазки. Кроме того, очень подозрительной казалась мне байка о его сибирской ссылке. Однако я не располагал ни одним существенным фактом, включая и тайную встречу с Мэри Стюарт, который позволил бы мне выдвинуть какое-то обвинение против Хейсмана.Ощутив прикосновение Лонни, которого сразу можно было узнать по запаху, я обернулся.— Помните наш разговор третьего дня? — спросил он.— Мы с вами много о чем говорили.— Говорили о кабаках.— О кабаках? О каких еще кабаках?— О тех, что будут на том свете, — торжественно произнес Лонни. Думаете, они там существуют? На небесах, я имею в виду. Какие же это небеса, если там нет кабаков? Разве это милосердно — старика вроде меня отправить в рай, где действует сухой закон?— Не знаю, Лонни. Судя по сведениям, приводимым в священном писании, там есть вино, молоко и мед. — Увидев расстроенное лицо Лонни, я спросил: А почему вас так волнует эта проблема?— Вопрос чисто теоретического свойства, — с достоинством ответил старик. — Отправлять меня туда было бы не по-христиански. Меня же всегда мучит жажда. Вот именно не по-христиански. Ведь наивысшая из христианских добродетелей — это милосердие. — Покачав головой, он прибавил:— Самое немилосердное — это лишить меня эликсира доброты.В боковой иллюминатор Гилберту видны были причудливой формы островки, разбросанные менее чем в полумиле слева по борту. На лице Лонни застыло выражение невозмутимой жертвенности. Он был вдрызг пьян.— Так вы верите в доброту, Лонни? — спросил я с любопытством. Я не мог себе представить, чтобы человек, проживший целую жизнь среди киношников, способен был еще верить во что-то.— А как же иначе, дружок?— Даже по отношению к тем, кто ее не заслуживает?— Видишь ли, таким она нужна больше, чем другим.— Даже по отношению к Джудит Хейнс? Лонни взглянул на меня так, словно я его ударил.Я протянул старику руку, чтобы помириться, но тот отвернулся и ушел с мостика.— Оказывается, и невозможное становится возможным, — произнес Конрад.На его лице не было улыбки, но я не заметил и осуждения. — Вам удалось нанести оскорбление Лонни Гилберту.— Это было не так-то просто, — отозвался я. — Я перешагнул границу приличий. Лонни считает меня недобрым.— Недобрым? — спросила Мэри Стюарт, положив руку на мою. Круги у нее под глазами стали еще темнее, глаза покраснели. Замолчав, она посмотрела через мое плечо. Я оглянулся.В рубку входил капитан Имри. Лицо у него было расстроенное, даже взволнованное. Подойдя к Смиту, он что-то негромко сказал ему. Штурман удивленно взглянул на капитана и покачал головой. Старый морян произнес еще одну фразу, в ответ Смит пожал плечами. Затем оба посмотрели на меня, и я понял: что-то стряслось. Сверля меня глазами, капитан мотнул головой в сторону штурманской рубки и направился туда сам. Извинившись перед Мэри и Конрадом, я последовал за ним.— Опять неприятность, мистер, — произнес Имри, закрыв за мной дверь. На «мистера» обижаться я не стал. — Пропал один из участников съемочной группы, Джон Холлидей.— Куда пропал? — невпопад спросил я.— Я тоже хотел бы это знать, — взглянул он на меня неприязненно.— Он не мог исчезнуть бесследно. Вы его искали?— Как же иначе? — озабоченно ответил капитан. — Везде искали, начиная от канатного ящика и кончая ахтерпиком. На борту его нет.— Господи Боже, какой ужас, — ответил я, изобразив изумление. — Но я-то тут при чем? — Я думал, вы сможете нам помочь.— Рад помочь, но каким образом? Полагаю, вы обратились ко мне как к представителю медицинской профессии, но в регистрационной карточке Холлидея нет ничего такого, что могло бы пролить свет на случившееся.— Я обращаюсь к вам вовсе не как к представителю медицинской профессии, будь она неладна! — тяжело задышал капитан. — Думал, вы поможете мне как человек. Чертовски странно, мистер, что вы всякий раз оказываетесь в самой гуще событий.Я ничего не ответил, потому что и сам подумал о том же.— Почему вы первым узнали о смерти Антонио? Почему вы оказались на мостике, когда заболели Смит и Окли? Как получилось, что вы направились прямо в каюту стюардов? Вслед за тем вы наверняка бы пошли в каюту к мистеру Джеррану и нашли бы его мертвым, не подоспей мистер Гуэн. И не странно ли, мистер, черт бы вас побрал, что вместо того чтобы помочь больным, вы, доктор, делаете все, чтобы они заболели?Без сомнения, капитан был по-своему прав, излагая собственную версию.Меня поразило, что он в состоянии еще что-то излагать. Поистине я его недооценивал и вскоре убедился, в какой степени.— А почему вы так долго оставались на камбузе позавчера вечером, когда я уже лег спать, будь вы неладны? Там, откуда пошла вся зараза? Хэггерти мне доложил. Доложил и о том, что вы везде совали свой нос и даже удалили кока на некоторое время. Того, что искали, вы не нашли. Но спустя какое-то время вернулись, так ведь? Хотели выяснить, куда подевались остатки от ужина, было дело? И сделали вид, будто удивлены, что они исчезли. Что-то вы на суде запоете?— Да как вы смеете, вы, старый осел!..— И прошлой ночью где только вас не видели. Да, да, я наводил справки.В кают-компании, мне сообщил об этом мистер Гуэн. На мостике, как доложил мне Окли. В салоне, о чем доложил мне Гилберт. И еще... — Капитан сделал многозначительную паузу. — В каюте Холлидея. Об этом мне сообщил его сосед.А главное, кто отговорил меня идти в Гаммерфест и убедил всех подписать эту шпаргалку, которая будто бы снимает с меня всякую ответственность? Вы можете мне ответить, мистер?Выложив свою козырную карту, капитан Имри готов был сделать соответствующий вывод. Следовало одернуть старика, того и гляди, в кандалы меня закует. Мне же не хотелось говорить старику то, что предстояло сказать, но иного мне не оставалось.— Я доктор, а не мистер, — произнес я и холодным изучающим взглядом посмотрел на капитана. — Я не ваш помощник, черт бы вас побрал.— Что? Что вы сказали?Открыв дверь в рулевую рубку, я предложил капитану пройти первым.— Вы тут толковали насчет суда. Зайдите в рубку и повторите свои клеветнические измышления в присутствии свидетелей. Вы даже не представляете, чем это может для вас обернуться.Судя по выражению его лица и несколько сгорбленной фигуре, капитан представлял, к чему это может привести. Я нисколько не гордился своей прямотой. Передо мной стоял придавленный старик, честно заявивший о том, что он обо мне думает. Но выбора у меня не оставалось. Закрыв дверь, я молчал, не зная, с чего начать...В дверь постучали, и в рубку с встревоженным видом вошел Окли.— Вам следует спуститься в кают-компанию, сэр, — произнес он. И, повернувшись ко мне, прибавил:— Да и вам, пожалуй, тоже, доктор Марлоу.Произошла драка, и нешуточная.— Еще не легче! — воскликнул в отчаянии капитан и с необычным для своего возраста и комплекции проворством вышел. Я — следом за ним, но не столь поспешно.Окли не солгал. В кают-компании находилось человек шесть: один или два члена группы, укачавшись, все еще лежали у себя в каюте пластом. «Три апостола», забравшись в салон для отдыха, как обычно самозабвенно предавались своим какофоническим упражнениям. Трое из шести стояли, один сидел, еще один опустился на колени, а последний лежал на палубе. С беспомощным выражением на лицах стояли Лонни, Эдди и Хендрикс. Прижимая окровавленный платок к правой скуле, за капитанским столом сидел Майкл Страйкер. На костяшках пальцев, держащих платок, были заметны ссадины. Мэри Дарлинг стояла на коленях. Я видел ее со спины. Белокурые косы ее касались палубы; очки в роговой оправе валялись в полуметре от девушки. Она беззвучно плакала.Опустившись рядом, я помог ей подняться. Мэри недоуменно, посмотрела на меня: без очков она была совершенно беспомощна.— Все в порядке, Мэри, — произнес я. — Это я, доктор Марлоу. — В лежащем я с трудом узнал Аллена. — Будьте умницей. А я посмотрю, что с ним.— Он страшно искалечен, доктор Марлоу, просто страшно! — с трудом выдавила она. — Взгляните на него. — И тут она заплакала навзрыд. Подняв глаза, я проговорил:— Мистер Хендрикс, сходите, пожалуйста, на камбуз, попросите у Хэггерти бренди. Скажите, что я вас послал. Если его нет на камбузе, возьмите сами.Хендрикс кивнул и быстро исчез. Обращаясь к капитану Имри, я сказал:— Простите, что не спросил разрешения.— Ничего, доктор, — ответил он машинально; все внимание его было сосредоточено на Майкле Страйкере. Я снова повернулся к Мэри:— Сядьте на кушетку, вон туда. Выпейте бренди. Вы меня слышите?— Нет, нет! Я...— Приказываю вам как врач. — Я посмотрел на Эдди и Лонни. Поддерживая девушку под руки, они усадили ее на соседнюю кушетку. Я не стал проверять, выполняет ли она мои указания, переключив внимание на Аллена.Страйкер постарался: на лбу у юноши была рана, на щеке ссадина, глаз заплыл, из носа текла кровь, губа рассечена, один зуб выбит, второй качался.— Это вы его так отделали? — спросил я у Страйкера.— А разве не понятно?— Зачем так зверствовать. Он же еще мальчик. В следующий раз выбирайте партнера своей весовой категории.— Вроде вас, что ли?— Ах, Боже ты мой! — отозвался я устало. Под внешним лоском Майкл Страйкер скрывал натуру животного. Не глядя больше на Страйкера, я попросил Лонни принести с камбуза воды и как мог привел юношу в порядок, обмыв ему лицо, залепив рану на лбу лейкопластырем, вставив тампоны в нос и наложив пару швов на губу.— Что произошло, мистер Страйкер? — набросился на него капитан Имри.— Произошла ссора.— Да неужели? — с сарказмом спросил капитан. — И что же послужило ее причиной?— Оскорбление. Нанесенное вот им.— Этим пацаном? — возмутился старый моряк. — Что же это за оскорбление, чтобы можно было так изувечить мальчишку?— Оскорбление личности. — Страйкер потрогал порез на щеке. Забыв о клятве Гиппократа, я пожалел, что рана недостаточно опасна. — Он получил то, что получает всякий, кто меня оскорбляет, не более.— Не хочу болтать попусту, — сухо заметил Имри, — но как капитан судна...— Я не член вашего экипажа, будь он неладен. И раз этот придурок не предъявляет ко мне никаких претензий, премного меня обяжете, если не станете соваться куда не просят. — С этими словами Страйкер вышел из кают-компании.Капитан хотел было пойти следом, но передумал. Сев на свое место, достал из гнезда бутылку. Обратившись к мужчинам, сгрудившимся вокруг Мэри, спросил:— Кто-нибудь знает, что тут произошло?— Нет, сэр, — ответил Хендрикс. — Мистер Страйкер стоял возле иллюминатора. К нему подошел Аллен и что-то сказал. Что именно, не знаю, но минуту спустя оба катались по полу. Все случилось в считанные секунды.Устало кивнув, капитан налил себе изрядную порцию виски. Очевидно (и вполне справедливо), он рассчитывал, что на якорь судно будет ставить штурман. Я же поднял Аллена на ноги и повел к дверям.— Отведете его вниз? — спросил капитан. Я кивнул. Капитан усмехнулся, занятый своим стаканом. Мэри отхлебывала виски и при каждом глотке содрогалась всем телом.Положив Аллена на койку, я укрыл его пледом. Щеки юноши порозовели, но он не проронил ни слова.— Что там у вас произошло? — поинтересовался я.— Прошу прощения, но мне не хотелось бы об этом говорить, — произнес он после некоторого колебания.— Почему же?— Вы меня извините, но на то есть причины.— Это может кому-то повредить?— Да, я... — Он осекся.— Чего же тут смущаться? Должно быть, она вам очень нравится. Помолчав, Аллен кивнул. Я продолжал:— Привести ее сюда?— Что вы, доктор, что вы! Я не хочу. Я в таком виде... Нет, нет!— Пять минут назад вид у вас был гораздо хуже, однако даже тогда девушка рвалась к вам всем сердцем.— Неужели? — Он попытался улыбнуться и сморщился от боли. — Ну хорошо.Оставив его, я направился к каюте Страйкера. Он открыл на мой стук, но смотрел волком. Я взглянул на все еще кровоточащую рану.— Позволите осмотреть рану? — спросил я у Джудит Хейнс, которая сидела на единственном стуле, держа на коленях своих коккер-спаниелей. В брюках и малице она походила на рыжую эскимоску.— Нет, — ответила она с ослепительной улыбкой, на минуту потеряв обычную свою агрессивность.— Может образоваться рубец, — возразил я, хотя меня совершенно не трогало, образуется он или нет.— Вот как! — Нетрудно догадаться, что Страйкер очень заботился о своей наружности. Закрыв дверь, я обработал рану, наложил на нее вяжущий состав и наклеил пластырь.— Послушайте, я вам не капитан Имри. За что вы так отделали мальчишку?Так и убить недолго.— Вы же слышали, на то были личные причины. Ни то, что я оказал ему помощь, ни скрытая лесть не смягчили этого грубияна.— Ваш докторский диплом не дает вам права задавать лишние вопросы.— Этот сопляк получил то, что заработал, — произнесла Джудит Хейнс не более дружелюбно, чем ее муж. То, что она сказала, мне было интересно услышать по двум причинам. Во-первых, всем было известно, что супруга своего она не переносит, чего в данном случае не наблюдалось. Во-вторых, свойственная ей, в отличие от Страйкера, откровенность могла простить многое.— Откуда вам это известно, мисс Хейнс? Вас в кают-компании не было.— А что я там забыла? Я...— Дорогая! — предостерегающе произнес Страйкер.— Не доверяете собственной жене? Опасаетесь, как бы она не проговорилась? — сказал я и, не обращая внимания на его сжатые кулаки, обратился к Джудит Хейнс:— А известно ли вам, что в кают-компании сидит молоденькая девочка и заливается слезами, жалея мальчишку, избитого вот этим громилой? Или вас это не трогает?— Если вы имеете в виду эту сучку, так ей и надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33