Охранник с собакой на поводке не обращал на них никакого внимания. Лицо его посинело от холода, руки он засунул глубоко в карманы, подбородок утонул в воротнике. Следуя за пилотом к входу в замок, Смит расстегнул кобуру «люгера».
Ему не хотелось бить пилота рукояткой по затылку, но выбора не было. Как только пилот вошел в боковую дверь и увидел направленный в упор «люгер» Шэффера, он чуть было не закричал, и Смиту одним ударом пришлось уложить его на пол.
Они сняли с лежащего без сознания пилота комбинезон, связали ему руки, сунули в рот кляп и оставили лежать в углу. Шэфферу комбинезон пришелся не очень-то впору — но он редко на ком сидит, как влитой. Лейтенант надвинул низко на лоб фуражку пилота и вышел.
Смит выключил свет, поднял занавески, приоткрыл окно и стал у окна с «люгером» в руке. Шэффер поднимался по трапу к геликоптеру. Охранник с собакой как раз приблизился к нему, хлопая себя руками по бокам, чтобы согреться. Через полминуты Шэффер уже спустился вниз с инструментом в руках. Он поднес к глазам какую-то деталь, огорченно покачал головой, по-приятельски махнул безразличному охраннику и направился к главному входу. Когда он вошел в пожарную комнату, Смит уже закрыл окно и включил свет.
— Быстро сделано, — похвалил Смит.
— Страх дал ему крылья, — мрачно продекламировал Шэффер. — Я всегда быстро действую, если нервничаю. Видали, какие зубищи у этой псины? — Он швырнул на пол деталь, которую принес с собой, и смял ее ногой. — Распределитель зажигания. Голову даю на отсечение — второй такой штуки не найти во всей Баварии. Во всяком случае, для этого двигателя. А теперь вы, наверное, пошлете меня изображать телефонную барышню.
— Нет. Прибережем твои актерские способности для другого случая. А нынче ночью изображать тебе придется только лейтенанта Шэффера, простака-американца за границей.
— Ну, это ерунда, — невесело сказал Шэффер.
— Надо, однако, взглянуть, как далеко они успели зайти со стариной Карнаби-Джонсом. Потопали.
Поднявшись на два этажа вверх и пройдя до середины коридора, Смит остановился у двери и подал знак Шэфферу, который тут же щелкнул выключателем. Свет погас. Смит осторожно приотворил дверь. Они проскользнули в щель. Это была даже не комната, а огромный зал. В дальнем конце ярко горели три больших канделябра, но там, где стояли сейчас Смит и Шэффер, царила тьма. Они очутились на галерее менестрелей, которая опоясывала зал. Она была заставлена рядами деревянных скамеек, по одну сторону двери располагался исполнительский пульт, по другую — органные трубы. Вероятно, строитель замка обожал органную музыку и хоровое пение. С середины галереи спускались ступени лестницы с причудливыми резными перилами. Точное название — «золотая гостиная», подумал Смит. Все здесь было золотым или позолоченным. Целую стену занимал ковер золотистых тонов, пушистый ворс которого заставил бы позеленеть от зависти полярного мишку. Тяжелая барочная мебель, украшенная змеями и горгульями, была покрыта позолотой, мягкие диваны и глубокие кресла обиты пыльной золотой парчой. Золотые канделябры на инкрустированной золотом каминной доске отражались в огромном зеркале, взятом в золотую раму. Тяжелые гардины тоже были из чего-то золотого. Странно, что довершал картину простой дубовый потолок, но, возможно, позолота с него за давностью лет обсыпалась. Так или иначе идея эдакой роскоши могла прийти в голову только какому-нибудь безумному баварскому монарху.
У каминного огня сидели трое мужчин, судя по их виду, приятно беседующие за чашечкой послеобеденного кофе с рюмкой коньяка. Напитки подавала — конечно, на золотом подносе — Анна-Мария. Она, кстати слегка нарушала однообразие: вместо золотой парчи оделась в узкое белое шелковое платье, которое, впрочем, очень шло к ее белокурым волосам и красивому загару.
Спиной к Смиту сидел человек, которого он прежде не видел, но уверенно опознал — это был полковник Пауль Крамер, заместитель начальника немецкой секретной службы, которого английские коллеги признавали самой выдающейся фигурой в немецкой разведке. С этим надо держать ухо востро, подумал Смит. Про Крамера говорили, что он никогда не повторяет своих ошибок, впрочем никто не помнил, чтобы он вообще совершил когда-либо хоть одну ошибку. Полковник Крамер долил себе из бутылки «Наполеона», стоявшего на столике возле кресла, и взглянул сперва на соседа слева — высокого, стареющего, но хорошо сохранившегося мужчину с нахмуренным лицом, в форме рейхсмаршала, потом на того, что сидел напротив — седовласого, внушительного вида господина в форме генерал-лейтенанта американской армии. На глаз трудно было определить, у кого из генералов больше наград на мундире. Крамер пригубил коньяк и устало проговорил:
— Вы очень осложняете мою задачу, генерал Карнаби. Весьма, весьма осложняете.
— Вы сами создаете себе трудности, мои дорогой Крамер, — в тон ему ответил Картрайт Джонс. — Вы и генерал Роземейер. А на самом деле никаких проблем нет. — Он повернулся к Анне-Марии и улыбнулся. — Нельзя ли мне получить еще немножко вашего замечательного коньяка, дорогая. У нас в штабе союзников ничего подобного не подают. Умеете же вы, господа, наслаждаться жизнью даже в таком медвежьем углу!
В темноте галереи Шэффер толкнул Смита локтем.
— Чего это они поят нашего Карнаби-Джонса «Наполеоном»? — негодующе пробормотал он. — А мы-то думали, что его посадили на иглу и накачали скополамином.
— Тcс! — прошипел Смит, и в этих звуках прозвучало еще больше негодования, чем в тираде Шэффера.
Джонс благодарно улыбнулся Анне-Марии, налившей ему коньяка, сделал глоток, удовлетворенно вздохнул и продолжил:
— Или вы, генерал Роземейер, запамятовали, что Германия подписала Гаагскую конвенцию?
— Нет, не запамятовал, — нервозно ответил Роземейер. — Но если бы я мог действовать по своему усмотрению… Генерал, у меня связаны руки. Я получаю инструкции из Берлина.
— Вот и сообщите в Берлин: им следует знать, что я генерал, генерал Джордж Карнаби, армия Соединенных Штатов.
— И шеф-координатор операции по подготовке второго фронта, — угрюмо добавил Роземейер.
— Второго фронта? — оживился Джонс. — Это что такое?
Роземейер с солдатской прямотой отрубил:
— Генерал, я сделал все, что в моих силах. Верьте слову. В течение последних тридцати шести часов я убеждал, пытался убедить верховное командование, что сам факт вашего пленения заставит неприятеля изменить планы вторжения. Но мне не удалось заставить их прислушаться. Поэтому в последний раз прошу вас…
— Генерал Джордж Карнаби, — спокойно повторил Джонс. — Армия Соединенных Штатов Америки.
— Ничего другого я не ожидал, — устало кивнул Роземейер. — Чего еще можно ожидать от генерала вашего ранга? Боюсь, придется передать вас в руки полковника Крамера.
Джонс отхлебнул коньяк и задумчиво уставился на Крамера.
— Похоже, это не доставляет радости и ему.
— Отнюдь, — отозвался Крамер. — Но я тоже маленький человек и тоже действую в соответствии с инструкциями. Мне поможет Анна-Мария.
— Эта очаровательная юная леди, — Джонс изобразил вежливое недоумение, — специалист по засаживанию иголок под ногти?
— По подкожным инъекциям, — коротко поправил его Крамер. — Очень квалифицированная медсестра. Зазвенел звонок, Крамер снял трубку.
— Да? А! Их, надеюсь, обыскали? Очень хорошо. Сейчас. — Он посмотрел на Джонса. — Ну, ну, ну! Сейчас к нам присоединится чудная компания, генерал. Парашютисты. Спасательная команда — вас спасать явились. Уверен, вам приятно будет с ними познакомиться.
— Не понимаю, о чем вы, — спокойно ответил Джонс.
— Увидим старых друзей, — прошептал Смит Шэфферу. — Однако, нам пора.
— Но ведь за него сейчас примутся! — Шэффер ткнул пальцем в Джонса.
— Они же культурные люди, лейтенант. Не чета нам. Сначала покончат с коньяком. А уж потом возьмутся за труды.
— Да, куда нам до них. Мы университетов не кончали, — оскорбился Шэффер.
В полутьме коридора было пусто. Смит включил свет. Дойдя до лестницы, они спустились на один пролет вниз, повернули налево и оказались у двери с надписью «Центральный коммутатор».
Смит приложился ухом к двери, опустившись на одно колено, заглянул в замочную скважину и дернул за ручку. Голос оператора за дверью заглушил легкое клацанье, которое он произвел. Дверь была заперта. Смит, взглянув на соседнюю дверь, вытащил связку отмычек. Но они не понадобились. Дверь приоткрылась без труда. В темноте комната показалась пустой.
— Moment, bitte, — неожиданно раздался позади них в коридоре металлический голос.
Смит и Шэффер быстро, но несуетливо обернулись. Перед ними стоял солдат с карабином в руке, подозрительно оглядывавший их обоих. Смит приложил палец к губам.
— Болван! — яростно прошипел он сквозь зубы. — Тихо! Англичане!
Демонстративно отвернувшись, он сделал вид, что следит за происходящим в комнате. Потом вновь начальственно поднял палец, требуя тишины. Жестом велел Шэфферу сменить его на пункте наблюдения. На лице солдата подозрение сменилось любопытством.
Тут Шэффер тихо спросил:
— А какого черта мы тут торчим?
— Хрен его знает, — прошептал Смит. — Полковник Крамер велел взять их живыми. Но…
— Что такое? — тоже вполголоса переспросил солдат. С упоминанием Крамера у него исчезли последние подозрения. — Кто там?
— Вы еще здесь? — недовольно вскинулся Смит. — Ладно, давайте смотрите. Только быстро.
Солдат, подогретый любопытством и возможностью неожиданно отличиться, стараясь не стучать ботинками, сунулся в дверь. Шэффер вежливо отступил, давая ему дорогу. Пара «люгеров», упершихся ему одновременно в оба виска, мгновенно развеяли мечты о продвижении по службе. Солдата впихнули в комнату, и не успел он глазом моргнуть, как дверь захлопнулась и зажегся свет.
— Это, как видишь, глушители, — спокойно произнес Смит, тыча пистолетом ему в лицо. — Так что давай без героизма, без лишней стрельбы, Одно дело — умереть за родину, другое — ни за что ни про что. Согласен?
Солдат взвесил свои шансы и молча кивнул. Шэффер отрезал кусок веревки и сказал:
— Ты парень хоть и чересчур усердный, но сообразительный. Давай, ложись носом вниз, руки за спину.
Комната, в которую они попали, была заставлена металлическими полками, на которых рядами стояли папки с документами. Что-то вроде архива. Вряд ли сюда часто заходили. Смит помог привязать пленника к металлической стойке стеллажа и выглянул в окно. Перед ним расстилалась долина, мерцали огоньки деревни, все еще догорала железнодорожная станция. Справа светилось окно коммутатора. К нему тянулся свинцовый кабель.
— Тот самый? — спросил Шэффер.
— Ага. Давай веревку.
Смит закрепил на себе веревку, перелез через подоконник и повис, раскачиваясь, как маятник, вдоль стены. Ему удалось поймать левой рукой кабель. Шэффер регулировал натяжение веревки. Когда Смит схватился за кабель, он натянул веревку, и майор вскарабкался чуть выше под окно коммутатора. Скосив глаза, он увидел в комнате сидящего к нему спиной оператора, оживленно разговаривавшего по телефону, поднялся еще дюймов на шесть, обнаружил, что кабель тянется к панели коммутатора и где-то там и заканчивается. Смит спустился пониже, твердо перехватил кабель левой рукой и начал резать его ножом. Ему пришлось сделать не меньше дюжины надрезов. Напоследок он еще раз поднялся к самому окну и заглянул в комнату. Оператор по-прежнему выглядел очень деятельным, только на этот раз его оживление было вызвано не беседой: он яростно и безрезультатно крутил ручку аппарата. Через несколько секунд он сдался. Смит подал знак Шэфферу, отпустил кабель и взобрался назад.
Мэри уже в десятый раз взглянула на часы, потушила в пепельнице сигарету, поднялась, открыла сумочку, убедилась, что маузер на взводе, и хотела было открыть дверь и выйти, но тут как раз послышался легкий стук. Она поколебалась, соображая, успеет ли в случае необходимости спрятать сумочку, но дверь распахнулась сама собой. На пороге стоял улыбающийся фон Браухич.
— Ах, фрейлейн! — воскликнул он и, заметив в ее руках сумочку, еще раз улыбнулся. — Везет же мне! Я успел как раз вовремя, чтобы сопроводить вас туда, куда вы вознамерились идти.
— Сопроводить! — Она улыбнулась, пытаясь скрыть замешательство. — Но у меня ничего срочного. Дела подождут. Вы хотели меня видеть, капитан?
— Естественно.
— Зачем?
— Зачем? Она еще спрашивает! Разве нужна какая-то особая причина? Просто чтобы видеть. Разве это преступление? Такую прелесть не часто встретишь. — Он опять улыбнулся: казалось, улыбка вообще не сходит с его лица, и взял ее за руку. — Хочу проявить баварское гостеприимство. Напоить вас кофе.
— Но… как же мои обязанности? — неуверенно заговорила Мэри. — Мне надо встретиться с секретарем полковника.
— А, она подождет! — Градус сердечности в голосе фон Браухича резко упал. — Нам с вами есть о чем поговорить.
— Разве? — Невозможно было не улыбнуться в ответ на его обезоруживающую улыбку. — О чем, например?
— О Дюссельдорфе.
— Дюссельдорфе?
— Ну, конечно, я ведь тоже оттуда родом.
— Тоже оттуда родом? — Она опять улыбнулась и слегка пожала ему руку. — Тесен мир. Ну что ж, очень мило.
И подумала, как может этот человек, храня в груди могильный холод, бесконечно улыбаться.
Глава 7
Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как Смит и Шэффер впервые вошли на галерею менестрелей. На этот раз они не остановились, как прежде, у дверей, а прошли прямо к широкой лестнице, спускавшейся к золотой гостиной, и бесшумно уселись на дубовые табуреты, стоявшие по обе стороны лестницы. Окутанные тьмой, они не были видны снизу.
Да, решил Смит, запасам «Наполеона» в винном погребе полковника Крамера этой ночью будет нанесен серьезный урон. К компании полковника, рейхсмаршала Роземейера, Джонса и Анны-Марии присоединились еще трое — Каррачола, Томас и Кристиансен. Они были уже без наручников и охраны. Наоборот: вполне вольготно расположились рядышком на обитом золотой парчой уютном диване, держа в руках стаканы, в которые были налиты совсем не символические дозы коньяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25