Характерное лицо. Спортсмен, весь состоящий из одних мускулов. Даже лицо его походило на кожаный мешок, плотно набитый грецкими орехами. Мышцы для поло, мышцы для тенниса, для парусного спорта, для фехтования. Такие каждое утро в течение всей своей жизни отжимаются, в любой момент готовы состязаться с профессионалами и одержимы манией превзойти и победить всех и вся в любом состязании, будь то теннис, гандбол или что-либо еще. Чувствовалось, что столь красноречивой внешности и личность была под стать – всезнающий, равнодушный и надменный тип, снизошедший до развлечения.
А его молодая супруга... Признаюсь, это была одна из самых поразительных женщин, когда-либо встреченных мною в жизни. С ней невольно хотелось говорить шепотом, с благоговейным трепетом. Шведам порой удается взрастить поразительные образчики женской красоты. Улка Этланд-Макгрудер явно была неординарной личностью, чтобы Макгрудер мог держать ее под каблуком. На ней было пушистое оранжевое платье без рукавов. Остальные гости кутались в жакеты, свитера, шали и меховые накидки. А при взгляде на Улку казалось, будто в ее теле достаточно тепла, чтобы комфортно себя чувствовать и при тридцатиградусном морозе. Под мягкой тканью ее платья угадывались зрелые формы и длинные, стройные ноги. Поистине, она являла собой образец физического совершенства. Чертами лица, на котором полностью отсутствовал грим, Улка неуловимо напоминала прелестного юношу-воина времен короля Артура. Или Жанну д'Арк в поэтическом варианте. Ее серо-зелено-голубые исландские глаза, казалось, вобрали в себя весь холод северных морей. Густые роскошные волосы цвета очень светлого золота, завиваясь в локоны, обрамляли высокий безмятежный лоб, который хотелось назвать челом. Говорила она мало, слова произносила вяло и равнодушно. И все время искала глазами мужа. Но за холодной красотой древних викингов ощущалась очень чувственная натура. Она угадывалась во всем: в манерах, в рассеянной, ленивой улыбке, в чуть заметных фиолетовых кругах под глазами, в изгибе округлых бедер, в каждом движении и даже когда она стояла неподвижно. Будучи намного моложе присутствующих, она в то же время производила впечатление вполне сформировавшейся, зрелой личности, словно пришедшей в современный мир из тысячелетней древности. И присутствующие женщины, все до одной, чувствовали, что она вне конкуренции, и ненавидели ее.
Знакомство с Улкой убедило меня в правильности моих догадок в отношении Макгрудера. Она была для Вэнса символом, венчающим окончательную победу в непрерывном состязании с представителями своего пола – все равно что знамя или медаль. В Улке поражало странное противоречие между несомненными признаками сильной личности и неким налетом примитивной женской сексуальной покорности. И еще одно было для меня совершенно ясно: она с Макгрудером до тех пор, пока на ее пути не появится человек с еще большими мужскими достоинствами. Объект своей преданности она сменит без колебаний и душевных мук. Тем более что мужчина типа Макгрудера пойдет на все, чтобы ее заполучить. Вот и Вэнс устранил все препятствия к желанному браку. Теперь я был в этом уверен. Размышляя о будущем молодоженов и памятуя о прежних привычках и склонностях Макгрудера, я подумал, что, когда его физические ресурсы начнут истощаться, он, скорее всего, начнет развращать жену, чтобы стимулировать себя. Ведь для него женщина – собственность, используемая им достаточно утилитарно.
Естественно и осмотрительно перемещаясь среди гостей, я оказался в одной группке с Макгрудером. Дэна тоже не теряла времени даром – оглядевшись, я увидел их вдвоем с Улкой. Дэна что-то тихо ей говорила; Улка кивала, не сводя глаз с мужа. У меня же с Вэнсом ничего не выходило. Я попытался поиграть с ним в «знаете ли вы?», заводя разговор о некоторых моих знакомых яхтсменах-любителях во Флориде. Да, он их знал. Разумеется. Ну и что? Как я понял, пустяками его в данный момент не заинтересуешь. Он дважды пошел на страшный риск и заполучил эту принцессу викингов. А кто-то – возможно, именно сейчас – изготовился, чтобы накинуть ему петлю на шею и положить всему конец. Обуреваемый столь мрачными мыслями человек вряд ли может поддерживать пустую светскую беседу. Я понял, что тоже мне придется довольствоваться собственными размышлениями. Удивительно, почему Макгрудер согласился с тем, что его молодая жена так скоро вернется в колледж. Лично я бы так скоро не расстался со столь прелестным созданием. Просто невозможно было поверить, что она – произведение сухаря профессора. В стародавние времена, как только появлялся такой редкостный образчик красоты, доверенные лица короля спешили с этой вестью в замок, и девушка навечно исчезала в королевских покоях, а ее семья получала взамен мешочек с золотыми монетами. В наше время такие девушки обычно становятся добычей богачей, известных спортсменов, телевизионных магнатов и макгрудеров. Но человек, заполучивший подобную жемчужину, теряет покой, ибо, если он не король, то никогда не сможет быть уверен, что завладел ею навсегда. Это всего лишь временный заем, полученный от Провидения.
Позже, сидя рядом с Улкой в большой гостиной в доме, я получил возможность понаблюдать, как она режет, а затем пережевывает огромный кусок недожаренного мяса – только нож и зубы сверкают, молодые челюсти работают, и на лице – выражение полной поглощенности этим физическим актом. На лбу даже пот выступил. Дочиста обглодав филейную косточку, она слизала капли жира с губ и кончиков пальцев. Можно было только позавидовать ее здоровому аппетиту, ведь не назовешь же вульгарным тигра, с хрустом разгрызающего кость, чтобы высосать оттуда мозг.
Гости разбились на группки и разбрелись кто куда – благо, места как в доме, так и около него было предостаточно; различная степень опьянения разделила их более определенно, нежели клановые или деловые интересы. Я неспешно бродил в поисках Дэны. Огибая участок, засаженный высокими кактусами, кажущимися неземными в мертвенно-голубом свете прожекторов, я услышал чуть правее меня резкий шепот. В нем сквозила ярость, свойственная только женщинам: «Ублюдок! Ублюдок! Ублюдок!» Произнесено это было скорее презрительно, чем возмущенно. Я решил тихо ретироваться: меня мало волновало, как в этом пустынном раю жены честят своих мужей. Скорее всего, здесь это делалось точно так же, как и в других местах. Но мужской голос заставил меня остановиться.
– Я только хочу знать, куда ты... – Конца предложения я не расслышал. Он повысил голос, чтобы оборвать ее, а когда она замолчала, снова заговорил тихо. Это был Вэнс Макгрудер.
– До чего ж ты проницателен! Тако-о-ой проницательный! Боже, какой блестящий ум достался мне в мужья!
– Тс-с, Улли. Не ори!
– А может, это один из моих мексиканских приятелей. Что скажешь, а? Ну, что? И что бы ты, интересно, стал делать? – Нежный голос Улки Этланд-Макгрудер, новоиспеченной женушки. Куда делись ее сонная безразличная улыбка и безмятежная тихая покорность? Сейчас это была злобная, насмехающаяся, избалованная женщина. Он снова зашикал на нее, и они двинулись прочь. Осмотревшись, я обнаружил, что нахожусь рядом с тропинкой, ведущей, вероятно, к домику для гостей.
Признаюсь, эта сцена доставила мне удовольствие. Как лиса, которая, подпрыгнув повыше, обнаружила, что виноград-то на самом деле кислый, так и этот бронзовый сгусток мускулов, пытаясь перехитрить время, заполучил в жены восхитительное дитя, а теперь ни спортивные навыки, ни деньги, ни положение в обществе не спасут его от ее разбойничьего инстинкта, который заставляет бить по самому уязвимому месту – его стареющей мужественности. Похоже, в поисках рая он наскочил на подводный риф, несущий ему верную погибель.
Вечеринка близилась к концу. Слышался пьяный смех. Несколько человек затянули «Желтую розу Техаса». Я нашел Дэну, и мы подошли к Джоан Барнуэзер попрощаться. Покачиваясь, она сказала:
– Завтра утром приезжайте, поедем кататься на лошадях, слышите? У нас замечательные лошади. Пр-р-росто замечательные. Диана, милочка, как я и обещала, подберу для вас костюм, он вам впору будет. Об этом не беспокойтесь. Будете только вы, мы и Макгрудеры. Знаете, Диана, а вы понравились Улке. Она хочет, чтобы вы приехали. Нет, вы слышите? Чтоб ей кто-то вообще понравился! Нет, ради Бога, мы сто лет знакомы с Вэнсом, мы любим этого с-сукина сына, и прекрасно, что он избавился от своей английской лесбиянки. Та еще была штучка, уж вы мне поверьте! Но, ч-честно говоря, и эта Улка мне не по душе. Она... да она просто зомби, вот что она такое! Мне не следовало бы так говорить, но я слегка поддала, мои дорогие. Ну так приезжайте сюда к девяти утра, о'кей? По пути домой Дэна призналась:
– Я боюсь лошадей.
– Расскажи лучше, как твои успехи?
– А ты разве не слышал? Я ей понравилась. Но разговорить ее мне так и не удалось. Трев, у этой малышки воистину очень ограниченные реакции. Когда-то у меня была одна такая знакомая – в конце концов у нее обнаружили гиперфункцию щитовидной железы. Она всегда была такая вялая, спала по четырнадцать часов в сутки и не могла следить за беседой. Поверь мне, милый, я старалась. Действительно старалась. Провела наедине с ней почти сорок минут. Пыталась вставлять разные ключевые слова в разговор, чтобы вызвать хоть какую-нибудь реакцию. После долгих усилий мне удалось узнать, что ее супруг играл в покер в прошлую среду, всю ночь. По ее словам, он обожает хорошую партию в покер. И вернулся он только в четверг, незадолго до полудня. Все это я из нее вытягивала по словечку.
Я похвалил Дэну, но мне было не по себе. Я чувствовал, что игра уходит из наших рук. Ведь я сделал ход. И что же? Либо Макгрудер невинен как дитя, либо он тоже сделал какой-то свой незримый ход. После некоторого раздумья я решил действовать так, словно он сделал ход. В его невиновность верить мне не хотелось.
* * *
Одежду для верховой езды нам обоим пришлось позаимствовать у хозяев дома. Штаны Гленна Барнуэзера были мне коротковаты и велики в поясе. У Дэны же возникла несколько иная проблема с саржевыми бриджами Джоан – в талии и длине они оказались ей в самый раз, но на бедрах чуть не лопались. Пока конюхи седлали лошадей, Джоан раздала нам лечебные дозы коктейля с лимонным соком. Затем распределила лошадей. Дэне, как новичку, досталась довольно-таки упитанная и добродушная кобылка. Я получил желтовато-серого жеребца с головой, напоминающей отбойный молоток, и с угрожающе вращающимся глазом. Почуяв неопытного седока, он попытался укусить меня за ногу и одновременно шмякнуть об столб. Вонзив ему в бока шпоры и слегка шлепнув, я принудил его к покорности – впрочем, весьма сомнительной. С фырканьем лошадей и болтовней наездников наша процессия двинулась вверх по пологому склону. Джоан и Вэнс, бесспорно, сидели в седле лучше всех в нашей группе. Идеальная осанка, локти, пятки – все, как надо. Они двигались, словно слившись с животными воедино. Гленн на крупном рыжем жеребце не многим им уступал. Наши с Улкой успехи были примерно на одном уровне. Она просто восхитительно смотрелась в светло-голубом джинсовом костюме, на белокурой головке – сдвинутая на затылок белая ковбойская шляпа, подвязанная шнурками под подбородком. Улка казалась значительно веселее, чем была накануне. А вот Вэнс имел жалкий вид. Бледный, несмотря на загар; глаза налились кровью. Прежде чем сесть в седло, он залпом проглотил, один за другим, три коктейля, пытаясь ослабить напряжение, которое угадывалось в каждом его движении и жесте.
Джоан болтала о своем ранчо и как они тут в конце концов все обустроят. Показывала, где что будет. Мой чертов конь все пытался споткнуться, проверяя, сможет ли он слегка освободиться от моей хватки, чтобы потом швырять меня туда-сюда всю дорогу. Какое-то время я ехал рядом с Улкой. Порывшись в сумочке из светлой кожи, пристегнутой на ремешке к ее запястью, она достала сигареты и, пригнувшись, протянула одну мне, а затем после нескольких неудачных попыток даже ухитрилась поднести мне огня. Мы молча, с идиотским видом, улыбнулись друг другу. Ее тяжелые груди упруго колыхались под грубой джинсовой тканью. Классический нос блестел. Однако вскоре мне пришлось с ней расстаться – мой конь из легкого галопа вдруг резко пустился вскачь. Похоже, легкий галоп ему был не по вкусу. Он постоянно норовил то резко отпрянуть назад, рискуя сломать мне хребет, то вдруг несся как угорелый. Так что скучать мне не приходилось. Тут вдруг все, по предложению Гленна, направились по каменистой низине к дальней рощице. К счастью, мой конь наконец-то начал воспринимать меня чуть более всерьез. Мы растянулись по равнине. Дэна оказалась впереди с Гленном, сгорбившись и припав к шее кобылы, а может, еще и уцепившись за седло – мне были видны только ее светлые штаны. Джоан ехала на полкорпуса впереди меня, слева.
Внезапно Улка Этланд-Макгрудер жутко, пронзительно взвизгнула. Лошади мгновенно среагировали на ее крик. Мой коняга взвился на дыбы и так же резко опустился. С трудом удержавшись в седле, я тут же пришпорил его, рванулся вперед и успел подхватить Дэну, уже сползавшую со своей кобылки, и усадить обратно в седло. Гленн поскакал влево. Поглядев ему вслед, я увидел, что конь Макгрудера как бешеный скачет прочь, волоча за собой, словно тряпичную куклу, безжизненную фигуру, которая сначала подскакивала на камнях у его задних копыт, а затем выскользнула из стремени и осталась неподвижно лежать, расцвеченная кое-где красными пятнами. Улка спешилась, снова взвизгнула, бросилась, спотыкаясь о камни, к распростертому на земле Вэнсу и упала подле него на колени. Я тоже соскочил на землю и привязал своего необузданного скакуна к низкорослому кустарнику. Кобылка Дэны внезапно отпрянула и рысцой направилась к дому. Джоан, натянув поводья, развернулась и поскакала следом за Дэной. Я подбежал к телу. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – все кончено. Я помог Улке подняться на ноги и повел ее прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25