Как бы он ни желал помочь Дафне, его уважение к закону было неколебимо. Но если существует возможность спасти мать Дафны и восстановить справедливость, Джонни ее найдет.
– Для начала мне хотелось бы понять, почему, узнав об измене мужа, истории тридцатилетней давности, любящая жена отправила его к праотцам.
Берил закинула ногу на ногу, стараясь не выдать волнения. Джонни чувствовал, что ей не терпится спросить его, кто рассказал ему про нее и Сигрейва.
Откуда Берил знать, что это Дафна?
Джонни твердо помнил и еще одно: когда муж изменяет жене, дело редко ограничивается одной женщиной. А брошенные любовницы, в отличие от ничего не подозревающих жен, всегда следят за похождениями своих бывших возлюбленных. Наверняка Берил знает больше, чем говорит.
Джонни молчал, давая ей возможность собраться с мыслями. Наконец Берил глубоко вздохнула и произнесла:
– Если Лидия и подозревала мужа, то никогда не обмолвилась об этом ни словом. Даже когда я развелась. Так продолжалось до тех пор, пока… – Берил умолкла, затем прямо взглянула в глаза Джонни. – Когда Лидия пригласила меня на праздник в честь сороковой годовщины их свадьбы, я… не выдержала и рассказала ей все.
– А потом не выдержала миссис Сигрейв и взялась за пистолет?
В словах Берил была доля правды, и все же Джонни не верил ей. Тридцать лет притворяться преданной подругой, а потом ни с того ни с сего раскрыть все карты? Не похоже это на Берил. Скорее всего что-то вынудило ее на этот шаг. И дело не в празднике.
Но вот вопрос, кого она пытается выгородить? Не себя, это ясно. И уж конечно, не Лидию. Иначе Берил давно бы уже посетила офис Кэткарта.
А сейчас она настороженно уставилась на него как загнанная в угол волчица.
– Кто, кроме Лидии, может знать, что происходило в ее голове? – Берил машинально потянулась к сумочке за сигаретами – жест заядлой курильщицы. Но, поразмыслив, вновь сложила руки на коленях.
– А она этого не скажет. Удобно, не так ли? – Джонни задумчиво смотрел на нее, подперев голову рукой.
– Если вы имеете в виду другую женщину, то тут я вынуждена огорчить вас. Их было так много, что вам вряд ли удастся вычислить какую-то одну. – Берил криво усмехнулась. – Берн до конца жизни был ловеласом.
– И с кем же он развлекался в последнее время?
Глаза Берил потемнели от ярости.
– Я не шпионю за людьми, мистер Девейн.
– Не обязательно шпионить, чтобы узнать правду.
– Когда-нибудь я с удовольствием выслушаю ваши соображения на этот счет. – Она взглянула на часы. – Но мне пора. Моя парикмахерша не любит ждать.
– Спасибо, что пришли, миссис Чапмен. – Джонни поднялся.
– В следующий раз, – холодно проговорила Берил, – я пришлю к вам своего адвоката.
Бесполезная угроза. Если ей нечего скрывать, зачем же она явилась? Да просто желая выведать, что известно ему.
Берил остановилась у двери и обернулась к Джонни, злобно прищурившись.
– Джонни Девейн, вы с Дафной Сигрейв вечно прятались от ее отца. Ты и сейчас ничуть не изменился.
Джонни от души рассмеялся.
– Надеюсь, нет.
Пусть они с Дафной уже не те безумно влюбленные друг в друга подростки, ему все равно приятно сознавать, что хотя бы один человек в их городе думает иначе.
Он не встречался с Дафной с той самой ночи на пляже. Она не упомянула ни о буклете гостиницы, ни о старых автобусных билетах. Поняла ли Дафна, что именно предлагает ей Джонни? Верит ли она в то, что им необходимо использовать эту возможность, поскольку другого случая не будет?
Позавчера Джонни позвонил ей – спросить, как дела, в надежде, что Дафна откликнется на его предложение. Но она этого не сделала.
«Еще не поздно», – хотелось крикнуть ему. У них еще есть время. Автобус уже давным-давно ушел, но он, Джонни, остался. Ведь он не мог уехать без Дафны. С годами Джонни понял одну простую истину: то, от чего ты бежишь, в конце концов остается с тобой навсегда. Он не повторит прошлых ошибок. На этот раз Джонни будет бороться за женщину, которую любит больше жизни.
В два часа дня Джонни все еще сидел в своем офисе за столом, закатав рукава, и возился с бумагами по делу о вооруженном ограблении. Рядом лежал нетронутый сандвич.
Погруженный в размышления, он не сразу услышал телефон. Из задумчивости его вывел голос секретарши по внутренней линии:
– Мистер Девейн, это директор колледжа, где учится ваш сын. Вторая линия.
Охваченный смутным беспокойством, Джонни снял трубку и нажал мигающую кнопку.
Мистер Гленн сразу приступил к делу. Джей Джей ввязался в драку. Ничего серьезного, оружие в ход не было пущено. На этот раз ребят отпустили и не стали наказывать. Джей Джей ждет отца возле кабинета директора.
Укоризненный тон мистера Гленна вывел Джонни из себя. Сколько раз ему приходилось слышать те же слова во время учебы в школе! А в чем состояла его вина? Как правило, он ввязывался в драки с ребятами постарше, которые никак не могли взять в толк, что если задеть гордость Джонни, рост и сила уже не имеют значения. Но никто ни разу не выслушал его оправдания – в школе существовало неписаное правило: в драке всегда виноват трудный подросток. И ни о какой презумпции невиновности не могло быть и речи.
Пришлось пройти множество дорог, которые на самом деле вели домой, чтобы наконец утвердиться и престать доказывать всему миру свою правоту. И пока ему не представят все факты, он не станет извиняться за поведение сына.
– Я сейчас приеду, – бросил Джонни в трубку.
Он ехал через весь город к своей старой школе и вспоминал, как полицейские поймали их с Дафной ночью у ремонтных мастерских. Хорошенькую картину они, должно быть, являли собой: дочка доктора Сигрейва со спущенными джинсами и задранной футболкой и беспутный патлатый сынок Пита Девейна. Джонни был уверен: полицейские арестуют его не только за то, что он сбил замок, висевший на двери, но и за изнасилование. Так бы все и случилось, если бы один из полицейских не узнал Джонни – он часто наведывался домой к Девейнам. Итак, их отпустили, ограничившись строгим предупреждением.
«Наверное, тот парень просто сжалился надо мной, – думал теперь Джонни. – Или же совесть не позволила ему задержать беззащитных подростков».
Ведь и сам Джонни за все эти годы не раз оказывался в подобной ситуации. Вспоминая свое детство, он вновь вызывал в памяти череду нескончаемых кошмаров: гневные вопли, крики, звон разбитого стекла, кровь на потрескавшемся линолеуме… и страх, всепоглощающий страх. Страх преследовал его, пока он не подрос и не научился защищаться.
Полицейские были частыми гостями в их доме. Будни семьи Девейнов сводились к бесконечным перепалкам и потасовкам между вечно пьяными отцом и матерью. Доставалось и Джонни с братом, но их запугивали угрозами, и мальчики молчали. Полицейским Джонни говорил, что упал с мотоцикла: синяки все-таки лучше, чем интернат.
Был ли его выбор правильным – этого он не знал. Но несчастья закалили Джонни. Правда, когда его старший брат, Фредди, погиб во Вьетнаме в самом конце войны, Джонни чуть не сломался. Он стал пить, целыми сутками пропадал невесть где, ввязывался в драки и тем самым упрочивал свою репутацию трудного подростка.
Все изменилось после того, как Джонни познакомился с Дафной. В то время как его сверстники уже вовсю хвастали новенькими автомобилями, полученными в подарок от родителей, судьба преподнесла Джонни куда более ценный дар: первую и единственную любовь.
Перемена произошла так быстро, что отец не заметил этого. В тот вечер он выпил больше обычного и начал избивать мать за то, что та сожгла сковородку. Тут-то все и случилось. Джонни крикнул отцу, чтобы тот оставил мать в покое. Пит посмотрел на него налитыми кровью глазами и увидел у себя под носом здоровенный кулак Джонни.
«Если ты еще хоть раз тронешь ее или меня, я тебе морду расквашу», – пообещал сын.
С тех пор отец больше не поднимал на него руку. Джонни понял, что справедливости не добьешься кулаками. Он мог бы, конечно, ударить отца в челюсть, но тогда в нем никогда не пробудилось бы уважения к себе.
Джонни припарковал автомобиль и выключил двигатель. Школа совершенно не изменилась со времен его детства и юности. Все осталось прежним, кроме причесок и одежды подростков, наводнивших школьный дворик.
И как так случилось, что у него уже почти взрослый сын? Джонни нашел Джей Джея в приемной директора. Сын ссутулился в кресле, и Джонни показалось, что сейчас он увидит мисс Уикершем в очках в золотой оправе. Но он тут же вспомнил, что бывшая секретарша умерла год назад. Теперь на него смотрела приятная женщина средних лет в кружевной блузке и вышитом жакете.
Джонни похлопал сына по плечу. Джей Джей поднял голову и мрачно уставился на отца. Глаз у него опух, а синяк приобрел фиолетовый оттенок. Его настороженный взгляд так напомнил Джонни себя прежнего, что к горлу его подступил комок.
– Мне сообщили, что тебе нужен адвокат, – сухо заметил он.
Джей Джей усмехнулся.
– Отец, я…
– Поговорим об этом по дороге домой. Тебя отпустят под залог?
Сын заметно приободрился.
– До конца недели я не буду посещать занятия. Мне запретили заниматься в секции. – Джей Джей, не по возрасту рослый и широкоплечий, играл за университетскую футбольную сборную и сейчас ужасно переживал.
Они вышли в шумный коридор, заполненный детворой. Когда они подошли к выходу, Джонни небрежно спросил:
– Может, объяснишь, что случилось?
Джей Джей пожал плечами. Джонни попытался зайти с другой стороны.
– Насколько мне известно, твой друг выглядит еще хуже. Ты что, отрабатывал на Стю тот удар правой, который я тебе показывал? Или же вы оба свалились с лестницы?
Джей Джей покраснел.
– Не хочу говорить об этом. Потом, ладно?
Джонни взвесил свои шансы: можно нажать, но это ни к чему не приведет. На этот раз Джей Джею действительно больно, и вовсе не там, где подбородок украсили кровоподтеки.
– Хорошо, отложим до ужина, – согласился он. – Но уясни вот что: не обязательно все проблемы решать кулаками. Поверь тому, кто и сам часто получал синяки и шишки в твои годы.
– Это больше не повторится. Джонни усмехнулся:
– Поразительная покорность. Только не говори, что ты прочел «Бхагавадгиту».
– Бхагавад – что?
– Ничего. – Джонни открыл дверцу автомобиля и как бы невзначай спросил: – А этот синяк имеет какое-нибудь отношение к девочке по имени Кейт?
Джей Джей прищурил здоровый глаз.
– Кейт Уинтер?
– Я не знаю другой Кейт.
Сын снова пожал плечами.
– Пусть катится на все четыре стороны – мне на нее наплевать.
– Ты говоришь о той Кейт, с которой вчера весь вечер болтал по телефону? Я думал, мне придется скальпелем отрезать трубку от твоего уха.
– Перестань, пап. Мне сейчас не до смеха.
– Ладно. – Джонни отбросил шутливый тон. – Только подумай вот о чем: когда вы со Стю станете в очередной раз выяснять отношения, спроси себя, стоит ли ссориться со старым другом из-за девочки, которую ты забудешь уже через год.
Джей Джей мрачно смотрел на отца, стоя рядом с автомобилем. Еще два-три дюйма, и сын догонит своего старика папашу. Есть о чем поразмыслить.
– Кто бы говорил, – буркнул Девейн-младший. – Я слышал, как ты однажды разговаривал с одной леди. Судя по всему, вы с ней не просто друзья. Ну как, ты сам про нее расскажешь или мне навести справки?
Теперь покраснел Джонни. Джей Джей оказался проницательнее, чем он предполагал. Хотя они с Дафной сказали друг другу всего пару слов, сын каким-то образом уловил в тоне отца нечто особенное и понял, что эта женщина значит для него гораздо больше, чем те три или четыре дамы, с которыми он встречался после развода.
– Я не думал, что это так заметно, – усмехнулся Джонни.
– Я знаю ее?
– Ее зовут Дафна. Мы вместе учились в старших классах. Джей Джей понимающе кивнул:
– Ах, это она… Та, о которой рассказывала мама.
– А что тебе рассказывала мама? – Джонни смутился.
– Что ты хотел жениться на ней. И еще она наговорила кучу всякой всячины. Это ведь было сразу после развода. Наверное, мама уже пожалела о своих словах.
– Да, я чуть не женился на Дафне, – признался Джонни.
– И что же тебе помешало?
– Ее отец. Он был жуткий собственник. Меня он считал ничтожеством. Будь мы с Дафной немного старше и умнее, нам удалось бы преодолеть эти трудности. Но тогда у меня не было бы тебя.
Джей Джей просиял. «Очко в мою пользу», – подумал Джонни. Но сын не сдавался:
– Так ты считаешь, что в этот раз все будет по-другому? И вы не повторите прежних ошибок?
«Да, все будет по-другому, – поклялся Джонни. – Я не упущу ее на этот раз. Но увы, решение принимаю не я, а Дафна. Мне остается только ждать и надеяться».
– Боюсь, человеку суждено повторять собственные ошибки, пока он не научится исправлять их. – Джонни сунул руку в карман за сигаретами, а вместо этого вытащил швейцарский ножик, который Дафна подарила ему на семнадцатилетие. Джонни помнил, как она смеялась, разрезая коротким лезвием именинный пирог, который сама испекла, и как он вытер ножик и сунул его в карман, а потом поцеловал ее. С тех пор Джонни никогда не расставался с ножиком.
Повинуясь необъяснимому порыву, Джонни кинул ножик сыну. Джей Джей чуть не выронил его от неожиданности и просиял.
– Он твой, – сказал Джонни. – Храни его, когда-нибудь он тебе понадобится.
– Если я снова ввяжусь в драку? – ухмыльнулся Джей Джей.
Джонни покачал головой.
– Это тебе на счастье. Мне подарила его та леди, о которой я только что упоминал. Как-нибудь я расскажу тебе эту историю.
– А почему не сейчас?
– По-моему, ты не расположен беседовать. – Усаживаясь в водительское кресло, Джонни мельком взглянул в зеркальце заднего вида. Джей Джей улыбался.
– Ну да. Это может подождать до вечера, когда ты вернешься с работы.
– А разве мы сейчас не домой? Джей Джей отвел взгляд.
– Сделай одолжение, пап, подбрось меня до дома Стю. У нас с ним одно дело.
– Домашнее задание?
– Да, что-то вроде того.
– Возвращайся к ужину. А пока будешь у Стю, сделай и мне одолжение: приложи лед к этому синяку, а то ты с ним похож на Эдварда Робинсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40