От Дункана потребовалось все его умение командовать, чтобы не дать чуть не половине войска разбежаться при первом же выстреле ужасающего орудия, косившего их ряды с неведомой до сих пор разрушительной силой.
Теперь, несколько часов спустя, когда многие воины дезертировали с поля боя, от авангарда остались только люди его отца и правое крыло под командованием Маклейна из Дуарта.
Однако уничтожила их не пушка Хантли, а предательство.
Рот Дункана искривился в мрачной усмешке. Их предал отец Джинни, вождь Грантов. Он отступил при первом же пушечном выстреле и увел с собой весь левый фланг, непоправимо смяв весь авангард.
Знала ли Джинни, что задумал ее отец? Весь долгий день этот вопрос – точнее, уже известный ему ответ – не давал Дункану покоя.
Когда рассеялся дым от последнего выстрела, он огляделся в поисках графа. На этот раз проклятый кузен выслушает его, это уж точно. Аргайллу необходимо отступать. Слишком опасно оставаться так близко к передовой. Численного преимущества больше нет. Люди, столь охотно откликнувшиеся на призыв в надежде поживиться, передумали при первых же признаках угрозы. У них осталось около двухсот пятидесяти верховых конников и примерно тысяча пехотинцев против полутора тысяч кавалерии Хантли, хотя большинство оставшихся закаленные бойцы. Но аркебузы и мечи, пусть и в руках опытных воинов, не могут победить пушку. Единственное, что удерживает центр авангарда от полного уничтожения, – их удачная позиция на холме и то, что солнце у них за спиной.
Дункан повернул коня и всмотрелся в шеренги сзади, с облегчением увидев Аргайлла рядом со своим отцом.
Кузен неплохо стреляет из мушкета, но в ближнем бою требуется умение обращаться с мечом – человека можно заколоть, прежде чем он успеет перезарядить оружие. К счастью, отец Дункана владеет мечом достаточно хорошо, чтобы защитить их обоих.
Как это и происходило весь день, люди Хантли атаковали сразу после выстрела из пушки, пользуясь возникшими брешами в рядах неприятеля. Но Дункан увидел, что сейчас происходит нечто невообразимое. Большинство конников и пехотинцев устремились по направлению, к его отцу и Аргайллу.
Дункан заорал, предостерегая, но его крик был поглощен лязганьем оружия и грохотом битвы. Он схватил поводья, чуть не вывернув запястье, и вонзил шпоры в бока коня, пуская его в галоп. Слишком далеко. Сердце его учащенно забилось. Он не успеет.
Должно быть, он снова заорал, потому что отец поднял голову, заметил, как Дункан во весь опор мчится в их сторону, и мгновенно понял, в чем дело. Подняв меч, он кинулся на противников Арчи с такой силой, что сшиб их обоих с коней. К тому же отец умудрился еще нанести удар, располосовав надвое человека, выстрелившего в него из ружья. Но после этого сам упал на землю.
Со свирепым боевым кличем Дункан на веем скаку подлетел к ним, сразив по дороге еще двоих. Следом подоспели охранники отца, и нападение было отражено.
Гордоны отступили, чтобы дождаться следующего залпа. Дункан спрыгнул с коня и протиснулся сквозь кольцо людей, окруживших его отца и Аргайлла.
На пути оказался кузен. Облегчение от того, что Арчи жив, сменилось гневом. Может быть, теперь он его послушается?
– Черт побери, Арчи, тебе нужно было отступить. Тебя могли убить!
– Дункан, мне очень жаль… – При взгляде налицо Арчи кровь в жилах Дункана похолодела.
Он долгим взглядом посмотрел в глаза кузена, а потом перевел взгляд на раненого отца.
Нет! Грудь стиснуло так сильно, что он не мог дышать.
Отец ничком лежал на земле. Один из охранников стоял рядом с ним на коленях, прижимая кусок ткани к его ране на боку, чтобы остановить кровь. Пуля, не задев кольчугу, нашла узкую щель и поразила незащищенную плоть.
– Отец! – Дункан упал на колени.
– Со мной все в порядке, – ответил отец сдавленным голосом. Видимо, даже дышать ему было больно. Горло Дункана сжалось. Они оба знали, что он лжет. Рядом разорвалось еще одно ядро, осыпав их грязью, камнями и затянув все вокруг дымом. Дункан должен что-то сделать раньше, чем все они погибнут. Он хотел бы сам проводить отца в безопасное место. Но пока люди сражаются, его долг – находиться на поле боя.
– Мы должны отнести тебя в замок. – Дункан встал и быстро отдал распоряжения.
– Где Колин? – выдохнул отец. Наследник… В груди защемило.
– Он в безопасности, – заверил Дункан отца, несмотря на душевную боль. – Я отправил его за боеприпасами. Я пришлю его к тебе, когда он вернется.
– Присмотри… ты… ему… нужен…
Дункан хотел возразить, отказываясь признавать, что отец умирает, но вместо этого только кивнул. Отцу потребуются все силы, чтобы справиться с раной.
Внезапно в глазах отца заплескалась паника.
– Должен… сказать… тебе… прости…
Новый взрыв заглушил его слова, и отец, лишившийся последних сил, потерял сознание.
Его понесли в тыл. Дункан повернулся к Аргайллу, строго приказал:
– Иди с ним.
На этот раз граф не стал спорить, но лицо его исказилось гневом. В один прекрасный день Арчи станет великим пождем, но пока он был еще слишком молод, чтобы с достоинством выдержать такой сильный удар по самолюбию. Его лицо побагровело, глаза напились яростью.
– Это несправедливо! Если бы не предательство, это был быы миг моего триумфа! – По щекам кузена потекли слезы унижения. – Во всем виноват Грант. Я его уничтожу!
Дункан мрачно кивнул, но в эту минуту он не думал о Гранте, не сомневаясь, что лэрд Фруи получит то, что заслуживает. Он думал о дочери Гранта. Измена отца Джинни лишила их последней возможности пожениться с согласия семей.
Но дело не только в этом. Грудь опять стиснуло. Она знала, другого объяснения тому, что она примчалась за ним ночью, нет.
А теперь его отец умирает.
Он стиснул зубы. Сейчас нет времени думать о заговоре. Люди Хантли, снова атакуя, прорвались на холм.
Краем глаза Дункан заметил серебряный блеск. Меч отца был там, где тот его оставил, и торчал, как крест, из груди выстрелившего в отца человека. Огромный двуручный меч, почти шести футов длины, передавался по наследству вождям клана Кэмпбеллов из Охинбрека со времен Брюса. На лезвии было выгравировано единственное слово: «Непреклонный».
Взявшись одной рукой за роговую рукоятку, Дункан медленно вытащил меч из тела мертвого Гордона и, размахнувшись, повернулся лицом к нападающим. Они уже были рядом.
Дункан сражался как одержимый. Возможно, он таким и был в тот момент. Внебрачный он сын или нет, но в его жилах течет кровь отца, и Дункан чувствовал силу своих предков, нанося один смертельный удар за другим, сокрушая любого, оказавшегося на его пути.
Они в жаркой схватке отразили атаку и ждали следующей, когда заметили одного из Маклейнов, пробиравшегося к ним, пригнувшись. Он огляделся в поисках предводителя. Дункан шагнул вперед. Раз отцу пришлось покинуть поле боя, он, как капитан, отвечает за членов своего клана.
– В чем дело, Фергус?
Если Маклейн и удивился тому, что Дункан принял командование на себя, то виду не подал.
– Макинтош. Он со своими людьми окружен. Мой лэрд делает все, что может, чтобы задержать Эррола.
Эррол был верным сторонником Хантли и беспощадным воином. Маклейн должен его удержать; если Эррол прорвется, им конец. Кто-то должен пойти на помощь Макинтошу. Дункан не колебался ни мгновения.
– Где?
Фергус показал на ту сторону речушки.
Сквозь дымку боя Дункан с трудом различал сражающихся воинов. Около дюжины людей оказались отделены от остального войска и были зажаты в узком овражке между двумя холмами – полностью окружены солдатами Хантли, набросившимся на них, как грифы.
Быстрая оценка обстановки не предвещала ничего хорошего. Все, кто пойдет на помощь, будут уничтожены точно также, как и те, кого попытаются спасти. Единственный шанс – резко атаковать левый фланг Хантли и отвлечь противника, чтобы дать возможность Макинтошам отступить сквозь ту брешь, которую они сумеют пробить. С большим отрядом это было бы несложно, но Дункан мог взять с собой всего лишь несколько человек, остальные должны защищать свою позицию. Если они отдадут холм, битва будет проиграна.
Дункан принял решение и обернулся к людям отца, теперь находившимся в его подчинении. Он объяснил свой план, назвав пятерых самых преданных воинов – он знал, что на них можно положиться. Дункан стиснул зубы.
– Я не заставляю вас, – сказал он. – Скорее всего никто из нас оттуда не вернется.
Дункан посмотрел на пятерку и не заметил ни капли сомнения ни на одном покрытом ссадинами лице – только отчаянную решимость. И кое-что еще. Доверие. Они доверяли ему – не только вести их в бой. Они верили, что Дункан вернет их домой или погибнет вместе с ними. И его охватило волнение, вселяющее мужество. Дункан без тени сомнения понял, что такова его судьба.
Нейл, один из самых старых воинов, сплюнул на землю.
– Капитан, точно говорю – эти проклятые Гордоны будут сегодня ужинать с дьяволом.
Дункан ухмыльнулся:
– Верно. Значит, нам лучше не тянуть – мы же не хотим, чтобы они опоздали к ужину?
И с неистовым боевым кличем Дункан повел их в атаку.
Шесть горцев, сломя голову мчавшихся верхом, высоко подняв мечи, в самое сердце левого фланга Хантли, должны были в этот день погибнуть.
Вместо этого они стали легендой.
Джинни, вздрогнув, проснулась. Сквозь грязное маленькое оконце в комнату проникали первые утренние золотые лучи и протягивались по полу. Но солнце не могло согреть холодной пустоты, сжавшей ее сердце.
Даже не проверяя, Джинни знала – Дункан ушел.
У нее ничего не получилось.
Это был самый долгий день в ее жизни. Джинни то и дело отбрасывала шитье и спешила к окошку – туда и обратно, туда и обратно, не в силах усидеть на месте. Господи, как она ненавидела ожидание! Ненавидела полную свою беспомощность! Там, на поле боя, решается ее судьба, а ей остается только сидеть тут и ждать. Что происходит? Кто вернется с победой? Придет ли он за ней? И самый мучительный вопрос: останется ли он жив, чтобы вернуться? Он не может погибнуть. И как раз перед тем как окончательно пала ночь, Джинни увидела на холме с восточной, стороны белый штандарт вождя Грантов. А чуть позади – своего отца.
Она вознесла благодарственную молитву за его благополучное возвращение, помчалась вниз по башенной лестнице и дальше, по ступеням крыльца, и выскочила во двор. Сердце ее отчаянно колотилось. Удрученные лица членов клана, въезжавших под железные ворота, ответили на первый вопрос: Кэмпбеллы потерпели поражение.
Теперь оставалось только ждать и надеяться: если Дункан жив (мысль о том, что он погиб, была просто невыносимой), он не винит ее за предательство отца.
Ликование по случаю чудесного спасения Макинтошей было коротким. Дункан сражался вместе с Маклейном до последнего, но в конце концов их вынудили отступить, поскольку силы оказались неравны. Не важно, насколько храбро и отчаянно они сражались, – кавалерия Хантли и его пушка были несокрушимы. Если бы Кэмпбеллы не потеряли половину своего авангарда в первые же часы битвы, они могли бы на что-то рассчитывать. Но сегодня удача изменила им. Знаменосец Аргайлла, Роберт Фрейзер, пал от рук врага. Правда, для этого потребовались три копья.
Последний лучик дневного света погас, когда Дункан проехал в ворота замка Драмин, измученный и чуть живой.
Его ждали в покоях лэрда. Вожди, державшие вчера ночью военный совет, сегодня казались совершенно другими людьми – угрюмыми, ошеломленными. В комнате стояла невыносимая тишина, пронизанная атмосферой общего уныния. Эти люди не привыкли проигрывать. И хотя ни один из них не высказывал свои мысли вслух, каждый понимал, что случилось то, о чем многие из них предупреждали. Но никто не мог предвидеть измены Гранта.
А ведь следовало. Во всяком случае, Дункану точно следовало…
Он взглянул на кузена и понял, что Арчи взбешен. Растянутые в злобном оскале губы, прищуренные в гневе глаза – Арчи со своими резкими гэльскими чертами лица напоминал обезумевшего волка, готового укусить первого же, кто посмотрит на него косо.
Но Дункан не торопился успокаивать оскорбленную гордость кузена.
– Как отец? – спросил он Колина, с облегчением увидев, что брат послушался его приказа и вернулся в замок.
Лицо Колина было бледным, в потеках грязи и крови, взгляд блуждающим. Похоже, его потрясли события дня. Что ж, Дункан не мог винить брата за это.
– Он жив, – ответил Колин. Дункан с облегчением вздохнул, однако следующие слова брата все испортили. – Но не приходил в себя с тех пор, как его унесли с поля боя.
– Где он? Я должен пойти к нему.
– В спальне лэрда, – отозвался Аргайлл. – Но сначала и хочу услышать твой доклад.
Дункан перечислил события, происшедшие после того, как кузен покинул поле боя, особо подчеркнув мужество и силу духа Маклейна и его людей.
– А где Маклейн? Почему он не явился сюда, чтобы самому обо всем доложить?! – сердито воскликнул Арчи.
– Его ранили в руку, сейчас обрабатывают рану.
– Наши потери?
Дункан посмотрел ему в глаза.
– По меньшей мере пятьсот человек. – Упоминать о неопытных ополченцах, тысячами бежавших при первом же пушечном выстреле, он не стал.
– А у Хантли?
– Намного меньше. – Дункан предполагал, что не больше двух десятков, причем половину он приписывал себе со своими людьми.
Взгляд Арчи посуровел, глаза сверкали, как черный оникс.
– Они знали наши позиции. И наш план сражения. Послышалось согласное бормотание, а Кэмпбелл из Коудора сказал:
– Да. Как будто у них была карта, с такой точностью они предвидели все наши передвижения. Наверное, это дело рук Гранта. – Он пожал плечами. – Должно быть, вчера после совета он послал к ним человека.
Упоминание о Гранте окончательно выбило Аргайлла из колеи. Его лицо побагровело.
– Грязная лживая гадина! – Он ударил кулаком по столу. – Надо выяснить, кто вчера вечером куда-то отъезжал!
Дункан беззвучно выругался, понадеявшись, что никто не видел, как он покидал позиции. Ему не хотелось объясняться по поводу свидания с Джинни. Особенно сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39