Она все еще помнила ощущение его губ на своих губах, прикосновение его рук, видела его улыбку, слышала его смех. Пусть пройдет хоть двадцать лет, она все равно его не забудет.
– Не могу, дядюшка. Я пыталась.
– Посмотри в зеркало.
– Ну и что?
– Ты молода, красива. Будут и другие мужчины, поверь мне. Ну а теперь улыбнись и давай быстренько отсюда, пока не явился Траш.
Мари кивнула. Поцеловав старика в щеку, она пошла к выходу, но на пороге остановилась.
– И все равно я не могу не мечтать, дядюшка.
С этими словами она исчезла.
Сокрушенно покачав головой, Бен вышел за дверь и подставил лицо северному ветру. Ночь будет холодная.
– Итак, она не может не мечтать… О чем?
Старый пират вскинул голову: прямо перед ним стоял лорд Пенскотт.
– О жизни, милорд, – молодые всегда мечтают о жизни. Или вы уже забыли?
– Любопытно, чему вы ее здесь учите?
– Мы с ней друзья и просто разговариваем.
Не дожидаясь приглашения, лорд Пенскотт вошел в коттедж, снял плащ и перчатки, а затем неловко уселся на стул рядом с шахматным столиком. Как обычно, Бен расположился напротив.
После долгого молчания граф заговорил первым:
– В ней что-нибудь изменилось?
Бен покачал головой:
– Мари есть Мари – все такая же восхитительная, как и в первый день, только теперь она стала еще красивее. Белые начинают.
Пенскотт двинул вперед королевскую пешку. Некоторое время Бен внимательно изучал доску. Это всегда раздражало его благодетеля, особенно в начале партии, когда фигуры, казалось, должны переставляться автоматически. На этот раз, однако, граф решил не поддаваться раздражению и, наслаждаясь игрой, откинулся на спинку стула.
– Да, она действительно прекрасна. Великолепный цветок. Об этом я позаботился. Девственность – очень ценное качество, его следует хранить и лелеять, до поры до времени. Это как в шахматах – неожиданный маневр в нужное время неизбежно приносит победу. Ну что, вы сделаете ход наконец?
Бен с улыбкой поднял глаза.
– Шахматы – это игра, милорд. Я отношусь к ним не так, как к жизни. – Он наконец передвинул пешку.
Некоторое время они играли молча, и лишь после шестого хода Бен спросил:
– Каковы ваши намерения в отношении Мари?
Пенскотт откинулся назад.
– Есть некий принц, который, как и все принцы, мечтает о короне своего отца. В моем кругу слишком близкие отношения с таким человеком считаются опасными, но если наш принц, весьма чувствительный к женской красоте и уму, увлечется этой девушкой, он станет моим должником. Я прав?
– Значит, вот в чем состоит ее ценность. А расплаты вы не боитесь?
– Ну-ну, не стоит так кипятиться. Это произойдет еще не скоро, пожалуй, не раньше чем через несколько месяцев. За это время мы разожжем нашу красавицу. Ее девственность – это именно то редкое достоинство, на которое мы поймаем принца. Однако для того, чтобы удержать его, потребуется нечто большее.
Лорд Пенскотт взял свою трость и поднялся с места как раз в тот момент, когда слон Бена стал угрожать его ферзю.
– Мы не закончили партию, милорд.
– Закончили. Вы разве не заметили?
Серебряный наконечник трости коснулся черного короля и свалил его.
– Я выиграл.
С этими словами хозяин Пенскотт-Холла, захватив свой тяжелый сюртук, вышел за дверь, а Бен остался размышлять и устанавливать фигуры для следующей партии.
Пронизывающий северный ветер пробирался под парик, предназначенный для защиты головы и шеи, под теплую одежду и даже в обувь. Эти проклятые холодные зимы – они слишком тяжелы для пожилого человека.
Роджер Пенскотт окинул взглядом свои земли. Обычно в такие минуты, стоя в самом центре того мира, который построили он и его отец, граф испытывал радостное возбуждение, однако сегодня к этому чувству примешивалась горькая ирония.
Ветер внезапно утих, наступила странная, загадочная тишина. Было ли то предчувствие беды, разорения, перемен?
Вот именно, перемены – он стал слишком стар для них. Если бы возраст позволил, он просто ушел бы в море, и будь что будет.
Словно в ответ ему поднявшийся порыв ветра закружил снег над прудом. Пенскотт стиснул зубы и поспешил к дому. Нечего старику мечтать о море. Его ждут горячий пунш и камин. Глядя на языки пламени, можно помечтать об успехе своих замыслов. Успех – это всегда хорошо, хотя обмороженные когда-то места все еще болят…
Мари плотнее закуталась в теплую шаль и помешала угли в камине. Никогда еще Мистере не казался ей таким далеким. Сколько ни согревай этот дом, все равно в нем холодно, зябко и неуютно.
Двигаясь по комнате, она зажгла свечи и стала задвигать тяжелые шторы на окнах, когда внизу показались всадники на замерзших конях. Мари вгляделась внимательнее – кажется, сегодня в доме никого не ждут…
Пожав плечами, она повернулась спиной к огню и, вдруг рванувшись к окну, снова отдернула штору и стала напряженно вглядываться в лица прибывших.
Только тут она заметила, что у одного из всадников связаны руки. Комната поплыла у Мари перед глазами: он вернулся, но вернулся пленником, со связанными руками!
В следующий момент ее охватил страх. Джейсон Брэнд не тот человек, которого легко захватить в плен. Она должна убедиться собственными глазами, что он цел и невредим.
Опустив штору, Мари оглядела комнату. Свечи зажжены, огонь в камине пылает, постель расстелена, ночная рубашка лежит сверху… Некоторое время она не понадобится леди Гвендолин. Мари выскользнула за дверь и, быстро пробежав по коридору, застыла у лестницы. Вскоре она увидела, как в зале появилась знакомая фигура. Всадник скинул плащ, оставшись в ярко-красной форме с золотым шитьем, и тут же тишину прорезал голос Пенскотта:
– Капитан Грегори? Ну как вам путешествие?
– Это было холодно и довольно противно, но, слава Богу, всему когда-нибудь приходит конец.
Лорд Пенскотт подозвал дворецкого:
– Чаю и чего-нибудь поесть – наверх, в библиотеку.
Капитан Грегори сел и, когда слуга стянул с его ног сапоги, блаженно вздохнул.
– Ну-с, а как наш пленник?
Грегори засмеялся:
– Цел и невредим, если не считать шишки на голове. Конечно, не слишком доволен, но пытается делать хорошую мину. Он еще не знает, куда его привезли, а когда узнает, думаю, не слишком обрадуется.
– Долго же я ждал встречи с ним.
– Надеюсь, вы удовлетворены, милорд?
– Удовлетворен – это мягко сказано. Я в восторге. Джейсон Брэнд снова в моем доме.
Джейсон здесь! Дальше Мари слушать не стала – она на цыпочках отошла от лестницы, прежде чем там появились капитан Грегори и лорд Пенскотт. Через несколько секунд, задыхаясь от волнения, она уже входила в спальню леди Гвендолин. В голове ее к этому времени не осталось никаких мыслей, кроме одной – человек, которого она любит, сказал: «Обещаю, что вернусь, как только смогу», – и он вернулся.
Джейсона била дрожь, зубы стучали, невыносимо болела челюсть. Это было даже хуже, чем в Ирландском море при северо-западном ветре. Если они сейчас же не войдут в дом…
Как зовут этого подонка англичанина? Ах да, Грегори… Джеймс Грегори – капитан, который и детской лодкой на пруду не смог бы управлять. А он тоже хорош – попал в плен к безмозглому дураку!
Чьи-то грубые руки стащили Джейсона с седла и подтолкнули вперед, в открытую дверь. Воющий ветер остался снаружи.
– У кого эта чертова отмычка?
Один из сопровождающих, порывшись в карманах, достал ключ, и уже через секунду холодное железо упало с запястий Джейсона.
– Вот и все, парень. Сядь. Выпей.
Джейсон опустился на скамью и, все еще дрожа, попытался поднести к губам чашку. Господи… да это же шоколад! Никогда он не пил ничего вкуснее.
– А теперь пошли наверх.
Кто-то потянул его за руку. Джейсон лихорадочно допил горячую жидкость и поднялся на ноги. Куда они его ведут? В камеру пыток?
Сильный толчок, и Джейсон, пролетев через всю комнату, ударился о противоположную стену.
– Желаю хорошенько повеселиться.
Дверь с громким стуком захлопнулась.
Что ж, здесь по крайней мере относительно тепло. Джейсон внимательно оглядел комнату. Интересно, где же находится его новая тюрьма? Пока он знал только одно – это не Лондон. В небольшом камине горел огонь; посередине стоял стол со свечой, а по обеим сторонам от него два простых, но по виду прочных стула. У стены скамья с постельным бельем и ведро.
Джейсон подошел к окну, открыл ставни, выглянул сквозь толстую решетку. Внизу стояла виселица, и на ней, поворачиваясь в разные стороны вместе с порывами ветра, болталось чье-то тело.
Гвендолин легонько постучала, и дверь сразу открылась. Муж ожидал ее за обеденным столом.
– А, входи, входи, дорогая. – Он поднялся с места. – Сколько времени мы не виделись? По меньшей мере неделю.
Гвендолин, улыбаясь, заняла место на противоположном конце стола.
– Я терпеливо ждала, пока мой супруг и повелитель меня позовет.
– Приношу свои нижайшие извинения, любовь моя. Дела… Но не будем вспоминать о прошлом. Я приказал зарезать гуся – ты ведь любишь гусятину, не так ли? А потом еще пирог с почками, тоже специально для тебя. Прошу, Хенли.
Лакей тут же начал разрезать гуся, и вскоре сочные куски мяса, политые белым вином, уже лежали на тарелках. На некоторое время за столом наступило молчание: Роджер не любил болтать во время еды; Гвендолин же, хотя ее и снедало любопытство, все же предпочла не искушать судьбу.
Наконец Пенскотт отодвинул тарелку.
– Можете сказать повару, что сегодня он сотворил чудо.
– Да, милорд. – Стоявший за стулом графа дворецкий поклонился.
Гвендолин молча ждала продолжения.
– А теперь, пожалуйста, наполните наши бокалы и можете быть свободны.
Двигаясь бесшумно, словно призрак, дворецкий налил хозяину и хозяйке портвейна, потом наполнил чашки густой дымящейся жидкостью и вышел, отвесив перед дверью низкий поклон.
Гвендолин удивленно вскинула брови:
– Шоколад, милорд?
Пенскотт усмехнулся:
– Сюрприз, моя дорогая, – что-то я к старости стал сентиментальным. Попробуйте, достаточно ли он сладкий?
Гвендолин сделала глоток и улыбнулась:
– Ридж, как и положено настоящему повару, знает, какой я люблю.
– Ну разумеется. Вот мы и подошли к главной цели нашей с вами встречи.
Гвендолин моментально подобралась, и шоколад не казался ей теперь уже таким сладким.
– Что вы имеете в виду, милорд?
– Моя дорогая, я буду говорить без обиняков. Вам, конечно, рассказали о наших гостях?
– Милорд! Я полагаю, мои связи – это мое личное дело. Если вы с возрастом выдохлись, то есть и другие. Я не собираюсь отказываться от тех немногих удовольствий, которые у меня еще остались в этой темнице!
– Совершенно справедливо. И меня это нисколько не интересует, за исключением тех случаев, когда ваша легкомысленность ставит меня в неловкое положение либо наносит удар по моему положению. До сих пор я не вмешивался и не диктовал вам, кого выбирать. Теперь, боюсь, мне придется это делать. Капитан Грегори допускается, Джейсон Брэнд – нет.
– Брэнд?! Не думаете же вы в самом деле…
– Я прекрасно знаю, что одного раза вам всегда недостаточно. Так вот, шотландца я вам не прощу. И не лгите, Гвендолин. Можете надувать губы, сколько вам вздумается, можете возражать и даже плакать, как полагается женщине, но только не вздумайте меня дурачить. Я знаю, что однажды вы провели вечер с этим джентльменом, знаю, в какой части дома он находился в тот момент, когда набрел так неудачно на Эдмонда. Вы что, считаете меня слепым, безмозглым идиотом?
Гвендолин откинулась на спинку стула.
– Боюсь, милорд, вы пытаетесь руководить такими вещами, которые не поддаются контролю. То была игра. Правда, он оказался великолепен в отличие от некоторых, но я не собираюсь…
– Если я еще раз услышу о ваших играх с Брэндом – какими бы великолепными они вам ни казались, – то тут же выставлю вас из дома, и вам придется коротать зиму в полном одиночестве.
Гвендолин нервно рассмеялась:
– Оставить Пенскотт-Холл без хозяйки? А что скажут ваши высокопоставленные друзья? Человек, который не может уследить даже за собственной женой, вызывает насмешку.
– Есть и другие претендентки, мадам, способные занять ваше место. Не забывайте, даже наш король держит свою жену в отдалении.
Не выдержав, леди Гвендолин вскочила.
– Вы осмеливаетесь мне угрожать? Я не собираюсь слушать…
– Сядьте и придержите язык. Вы будете слушать. Так вот, если я еще раз узнаю что-либо подобное, вас отправят в поместье Котсуолд-Хиллз, где не будет никого, кроме конюших и садовников. Вот с ними и играйте в свои игры.
Несколько минут Гвендолин потрясенно смотрела на мужа.
– Кем… вы собираетесь меня заменить?
В ее голосе ревность соперничала со страхом.
Пенскотт пожал плечами:
– Не так уж важно, кто это будет.
– И вы действительно сделаете то, что обещаете?
– Можете не сомневаться, мадам.
Наступило долгое молчание. Первой заговорила леди Гвендолин:
– В таком случае мне остается только подчиниться вашему приказу, милорд.
– Вот и хорошо. Это все, что я хотел вам сказать. А теперь вы можете идти к себе. – Граф дернул шнурок звонка, и лакей тут же открыл дверь, а затем вытянулся около нее с непроницаемым выражением лица.
Когда раздался бой часов, леди Гвендолин Пенскотт сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Всего десять? Ни один нормальный человек не ложится спать так рано. В Лондоне в это время вечер только начинается: яркое освещение, пылающие камины, звон бокалов, музыка. Здесь единственная музыка – это вой ветра за окном; камины потушены, лампы прикручены, и даже стены вокруг кажутся серыми и безрадостными. Что может быть хуже? Разве что ссылка, которой грозит ей муж.
Придвинув свечу ближе, Гвендолин вгляделась в свое отражение в зеркале. Годы излишеств уже оставили на ее лице жестокие следы и разрушили когда-то неотразимое очарование, а утренний туалет требовал все больше времени. Что поделаешь, два года многое в ней изменили.
Она непроизвольно надула губы. Роджер обвинил ее в том, что она пыталась получить удовольствие там, где его находила, но разве не он был тому причиной? В конце концов, шестьдесят пять – еще не старость, и дело здесь скорее всего не в неспособности, а в нежелании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37