– Вдова благородного происхождения со скромными средствами и без излишних моральных принципов. По-моему, это лучший способ убедить кого-либо, что ты готов пойти на все ради достижения своих целей. Мой источник безоговорочно верил в нее.
– А кто был твоим источником? – поинтересовался Гейбриел.
– Уилтон.
– Так вон оно что! – Гейбриел задумался над тем, насколько эта новость может быть ему полезной. – Выходит, Уилтон тоже замешан в шпионских делах?
– Думаю, да. – Линфорд пожал плечами. – Он носит военно-морскую форму, она может служить и для маскировки, как любой другой костюм. После твоего возвращения он всячески избегал меня, я полагаю, намеренно. Уилтон отказывается признать наше родство, хотя не раз встречался со мной, когда мы подготавливали твое спасение.
– В итоге я оказался спасенным женщиной. Пожалуйста, пусть об этой истории никто не узнает, иначе я этого не переживу.
Герцог рассмеялся и похлопал брата по плечу.
– Женщины постоянно приходят нам на выручку, хотя обычно и не столь драматическим образом. Я уверен, что именно миссис Уилтон подвигла нашего брата помочь нам.
– И он действительно помог.
– Да. – Мерион остановился и обернулся. – Это лишний раз свидетельствует, что по крови он подлинный Пеннистан, несмотря на его имя, что дает нам некоторую надежду на будущую дружбу с ним.
Глава 23
Вскоре они добрались туда, куда вел их Линфорд, и привратник с поклоном впустил их:
– Прошу прощения, милорд, но вас еще не готовы принять.
Герцог кивнул.
– Когда в последний раз кто-либо заставлял тебя ждать? – поинтересовался Гейбриел.
– Ради тебя, брат, я готов терпеливо сидеть тут сколько угодно. Последние несколько месяцев мне уже не раз приходилось это делать.
– Ждать результатов, положившись на женщину вроде Шарлотты Парнелл? Серьезное испытание для тебя.
– Это было едва ли самым тяжким ожиданием в жизни. Месяцами ждать письма, которое никогда не придет. Ждать неделями весточки от человека, которого я отправил в лагерь Веллингтона. – Герцог внезапно умолк. – И все же ничто не может сравниться с тем, что выпало пережить тебе.
Гейбриел невесело усмехнулся:
– Сравнивать шрамы и рубцы будем, когда все окончательно завершится, а пока для меня еще ничего не закончено.
Герцог положил руку на плечо брата.
– Это не совсем суд, но, пройдя обсуждение здесь, мы будем знать твою судьбу. Эти люди связаны со всеми шпионскими делами, и от них зависит многое. А теперь слушай меня внимательно, Гейбриел. Не говори ничего, ни слова, будь спокоен и сдержан. Не заводись, не распускайся и не взрывайся.
Гейбриел кивнул, и оба брата вошли в комнату, гораздо менее претенциозную, чем та, которую они покинули до этого.
Вокруг большого стола сидели шестеро, и все они поднялись при приближении Гейбриела и герцога Мериона. В одном из них Гейбриел без труда узнал агента, допрашивавшего его в Портсмуте. Тут же присутствовал Донкастер, человек, который поклялся покончить с ним. Еще один участник встречи носил военную форму и тоже был знаком Гейбриелу, хотя его присутствие здесь оказалось сюрпризом: когда-то майор Шелби первым пришел на выручку Шарлотте в Портсмуте. Из остальных, сидевших вокруг стола, самым интересным оказался гражданский чин, явно ветеран войны, участник сражения, оставившего на его лице страшные шрамы. На нем было что-то вроде капюшона, почти полностью скрывавшего то, что осталось от его изуродованного лица.
Помощник виконта Сидмаута предложил им сесть, в то время как виконт продолжал читать какие-то бумаги. Гейбриел ждал, стараясь использовать паузу для того, чтобы успокоиться. Одновременно он с интересом разглядывал тех, кому предстояло судить его.
Человек со шрамами не поднимал головы; остальные встречали его взгляд с бесстрастным выражением на лицах, и все же не это было главным. Он надеялся, что Шарлотта тоже окажется здесь, и даже улыбнулся про себя той смеси любопытства, гнева, похоти, озабоченности и тревоги, которая возникала при любом воспоминании о ней.
В сотый раз он задавался вопросами, как она и где она. Может, в Корнуолле или в каком-нибудь тихом пригороде Лондона? А что, если в этом здании, прямо за дверью?
И если все кончится плохо, придет ли она на казнь?
Размышления Гейбриела резко оборвались, когда перебиравший бумаги виконт перестал наконец шуршать ими и наступила полная Тишина. Сидмаут сложил руки на столе: видимо, это должно было означать призыв к порядку, поскольку все присутствующие выпрямились в своих креслах.
– Прежде всего, ваша светлость, я хочу поблагодарить вас и вашего брата за согласие прийти сюда сегодня. Ваша поддержка, оказываемая брату, весьма похвальна. Приношу мои извинения за то, что заставил вас ждать: события в Европе приближаются к развязке, и крайне необходимо, чтобы мы были готовы в любой момент.
– Разумеется, лорд Сидмаут. – Герцог Мерион ответил кивком столь медленным, словно его долгожданный визит сюда, к этим людям, был любезным жестом в сторону короля и страны.
– Лорд Гейбриел Пеннистан, – начал виконт после паузы, – мы благодарим вас за те проведенные в Портсмуте месяцы, когда вы рассказывали нашим людям о том, что пережили до и после вашего задержания французами. Нам также известно, что вы жаждете увидеться с членами вашей семьей, как, впрочем, и они с вами. – Сидмаут кивнул в сторону герцога, который не промолвил ни слова: его сузившиеся глаза и мрачные складки у рта говорили сами за себя. – Я надеюсь, вы считаете это формой служения отечеству, милорд, – важно обратился к Гейбриелу Сидмаут. – Именно поэтому мы и пригласили вас сегодня сюда. Когда вы отправились в Португалию и предложили ваши услуги, некоторым из нашего ведомства показалось хорошей идеей то, что вы будете работать как гражданское лицо.
– Да, милорд. – Гейбриел старался держаться как можно более уверенно.
– По правде сказать, большинство персонала не слишком-то верили, что необученный любитель сможет добывать сколько-нибудь ценную информацию, но, к их удивлению, вы оказались весьма полезным источником, так же как и вся ваша работа в Португалии. Ваши усилия спасли сотни жизней, подорвав изнутри и доведя до роспуска и уничтожения одну из самых злобных и упорных групп вражеских секретных агентов.
Гейбриел напрягся. О чем, черт возьми, они говорят? Кажется, его возводят в герои? А куда же в таком случае девался предатель?
Невольно в нем начал закипать гнев. Он не сомневался, что отнюдь не всем нравились похвалы в его адрес, и Донкастер не замедлил это доказать.
– К сожалению, данные соображения не освобождают вас от ответственности за смерть ваших коллег и невиновного в таверне перед вашим исчезновением. Те из нашей службы, кто работал в Португалии, полагают, что вы давали информацию французам в обмен на информацию, которую представляли нам.
Гейбриел вздрогнул.
– То есть вы полагаете, что я работал на обе стороны?
– Да.
Так вот оно что! Значит, они считают его одновременно героем и предателем. Гейбриел откинулся в кресле, ожидая продолжения.
– А как иначе вы объясните успехи неопытного и необученного агента? – Человек, обозвавший его когда-то «сукиным сыном», выпятил грудь. – Очевидно, вы обменивались информацией, создавая видимость эффективной работы.
– С какой целью?
– Фуше предложил вам шанс присоединиться к врачам и ученым Наполеона для продолжения занятий наукой. – Донкастер подался вперед, глаза его пылали мстительным огнем. – Многие были убиты в результате хитрой операции, задуманной, чтобы прикрыть ваше дезертирство. Вас бы считали погибшим до тех пор, пока не пришло бы подтверждение того, что вы нашли прибежище при дворе Наполеона. Вы ведь хотели заняться анатомией, не так ли? – Последнюю фразу Донкастер произнес так, словно это была его козырная карта.
– А почему вы не могли заниматься анатомией в Англии? – поинтересовался Сидмаут.
– Мне пришлось отказаться, потому что мой отец предложил мне избрать другую область знаний для изучения.
– Это слишком простое объяснение, – поспешно возразил Донкастер. – Вы были вынуждены отказаться, поскольку на этом настоял герцог: он заявил, что не будет материально поддерживать вас, если вы решите продолжать свои занятия.
– Мой отец умер, сэр.
– Во время допросов в Суссексе вы сообщили, что не знали о его смерти, пока мадам Парнелл не сообщила вам об этом, – поспешил уточнить кто-то из присутствующих.
Кивнув, Донкастер продолжил:
– Итак, вы продолжали работу Джона Хантера. Некоторые считали его великим ученым, но на самом деле речь идет о безнравственном типе, нанимавшем жуликов, которые добывали ему тела умерших для изучения. – Донкастер обернулся к сидящим рядом. – А как мы знаем, герцог публично заявил, что Господь и вечное спасение важнее любой науки.
– Мне известно, что подобное уже случалось, джентльмены, – произнес Гейбриел. – Лорд Ричард Селвик, отправившись с Наполеоном в Египет, утверждал, что интересы науки в некоторых случаях могут оправдать отказ от верности своей стране. В этом случае я согласен с моим отцом: в мире есть вещи гораздо более важные, чем наука.
– А вам не приходило в голову, – спросил герцог, подавшись вперед в кресле, – что его работа была эффективной потому, что, будучи человеком науки, ученым, обладая врожденной наблюдательностью, он умел замечать и обобщать массу деталей и подробностей?
– Да, мы так считали, – согласился Донкастер. – До того инцидента, завершившегося его исчезновением. Когда мы не обнаружили его останков среди погибших, мы стали опрашивать наших агентов и информаторов, и постепенно у нас сложилось мнение, что это было заранее спланировано – Пеннистан должен был перейти на сторону французов. Среди наполеоновских врачей и при французском дворе его бы приняли и ценили гораздо больше, чем в Англии.
– Но неужели никому не понятно, что все дело в научных интересах, а не в личной успешности?! – в отчаянии воскликнул Гейбриел.
– Речь сейчас идет не об этом, – наставительно сказал герцог.
– Нет, именно об этом. Я занимаюсь интересующими меня темами, чтобы получить знания, а не для того, чтобы произвести впечатление на кого бы то ни было, и делаю это, чтобы помочь человеку понять окружающий мир. Это не столь очевидная польза обществу, она не сравнима с той, которую приносит солдат или, к примеру, мой брат, заседая в палате лордов, но я делаю то, к чему у меня есть талант и что мне интересно.
Присутствующие недоверчиво переглянулись, но, тем не менее, продолжили внимательно слушать.
– Я занимаюсь науками, но одновременно я такой же верный британский подданный, жаждущий служить своей стране, как и вы. И в Португалии я делал то, что от меня требовали. – Он повернулся к виконту: – По вашему собственному признанию, я действовал с успехом до самого конца. А теперь скажите, имеется ли у вас сколь-нибудь серьезное свидетельство того, что я сотрудничал с неприятелем? Или в военное время нам не требуются доказательства? – Гейбриел покачал головой. – Вы отдаете себе отчет в том, что собираетесь отправить меня в темницу или даже на виселицу лишь потому, что я оказался слишком хорош при выполнении поставленных передо мной задач?
– По правде сказать, нас это впечатляло, – согласился Сидмаут, – но когда до нас дошла информация, что вас повезли в Париж для встречи с Фуше…
– А вам не кажется вероятным, что лорд Гейбриел оказался пешкой в игре, главной целью которой была месть? – неожиданно вступил в разговор майор Шелби. – Всем известно, что Фуше и отец лорда Гейбриела были личными врагами? Вполне возможно, что зверские убийства в таверне и задержание лорда Гейбриела инсценированы самим Фуше с единственной целью – поставить в затруднительное положение герцога. Это могло бы принести дополнительные дивиденды в виде дискредитации честного имени одного из самых влиятельных критиков Фуше.
– Слишком уж все хитро и запутанно, – решительно отмел это предположение Донкастер.
– Но именно такие штучки любит проделывать Фуше. – Виконт кивнул Шелби, предлагая продолжать.
– Фуше велел доставить лорда Гейбриела в Париж, где собирался предложить ему взятку. Он пригрозил бы, что его агенты передадут англичанам информацию, свидетельствующую о вступлении в сговор с ними лорда Гейбриела и о гибели семерых его людей. Если бы Пеннистан отверг предложение, его предполагалось вернуть в Англию, где несчастного ждала виселица. При любом исходе имя Пеннистанов было бы замарано, что вполне устраивало Фуше.
Все это время Гейбриел пытался определить, кто из присутствующих, кроме Шелби, на его стороне. Человек со шрамами сидел с закрытыми глазами, словно неживой, тогда как остальных, за исключением Донкастера, казалось, заинтриговали комментарии Шелби.
– От заговора пришлось отказаться, когда Фуше впал в немилость у Наполеона и под каким-то предлогом был отправлен в Рим.
– В Неаполь, – поправил виконт Сидмаут.
– И как вы можете доказать это смехотворное предположение? – поспешил задать вопрос Донкастер.
– Вам следовало бы знать, что лорд Гейбриел говорил в ночь, когда расстреляли его товарищей, – спокойно заметил помощник лорда Сидмаута.
Присутствующие принялись спорить между собой, кивая и тряся головами, но стараясь не слишком повышать голоса.
Наконец Сидмаут, подняв руку, положил конец дискуссиям:
– У нас появилась новая информация, которая дает нам возможность сделать следующий вывод: лорд Гейбриел понятия не имел о том, как его собирались использовать.
Все взгляды обратились на виконта.
– Новая информация? – недоверчиво переспросил Донкастер.
– Да. – Шелби повернулся к виконту: – Спасибо вам за понимание. Мистер Макналти еще оправляется от ожогов и ран; даже сам факт его нахождения здесь стоил ему огромных усилий.
Тот, о ком шла речь, открыл глаза и слегка кивнул, подтвердив, что он слышит.
– Макналти! – Донкастер пристально взглянул на странного человека.
– Поскольку ему трудно говорить, он приготовил заявление, которое я, с позволения милорда, зачитаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27