Ни за какие сокровища в мире Шарлотта не призналась бы, что от его прикосновения она ощутила слабость в коленках. К счастью, Гейбриел поддерживал ее, пока она вновь не обрела устойчивость.
– Это проверка, кто кого сможет сбить с толку, кто больше способен привести к чему-нибудь интересному, заинтриговать.
Он не слишком удерживал ее. У нее был выбор.
– Это приведет лишь к спору, – парировала она самым презрительным тоном, что сумела изобразить, вырвавшись из его рук. – Меня это не интересует.
– Что ж, давайте поговорим об астрономии, – как ни в чем не бывало сказал он. – Скажите, вы когда-нибудь видели Большую комету?
– Разумеется, ее трудно было не заметить. Поразительное зрелище! Такие кометы появляются довольно редко. Кстати, почему вы занялись астрономией?
– Рис Брейдон – настоящий фанатик, работать с ним было чрезвычайно интересно и полезно. Что касается меня, то я чувствую, что безраздельно владею ночными часами, когда остаюсь один. Для меня становится абсолютно ясно, что Господь сотворил жизнь на других планетах, и их астрономы, возможно, занимаются тем же, что и я. А если они на столетия опережают нас, то могут свалиться к нам с небес с визитом в самый неожиданный момент.
Шарлотта, прищурившись, посмотрела на него.
– Простите, но разве не вредно для ученого обладать таким воображением?
– Вредно? А как, вы думаете, рождаются великие открытия? Если бы Дженнер не был столь любознательным, думаете, мы получили бы вакцину от оспы?
Шарлотта пожала плечами:
– Я абсолютно ничего не понимаю в астрономии и даже не знаю, как отличить планету от звезды.
– Это очень просто, хотите, я вам покажу?
Встав за спиной Шарлотты, Гейбриел принялся находить неподвижные светящиеся точки, которые являются планетами. Затем он помог ей разобраться в путанице ночных огоньков, начиная с пояса Ориона, и далее по всему небесному своду.
Хотя Шарлотта все это время смотрела на небо, ее куда больше волновала рука, лежавшая у нее на плече, и его тело, едва касающееся ее.
Почувствовав, что Шарлотта дрожит, Гейбриел плотнее закутал ее в шаль.
– Как это прекрасно, – произнесла она, прекратив сопротивление и расслабленно прижавшись к нему. Это было не просто поражение, но полная капитуляция.
– Да, просто чудесно, – прошептал он.
Когда Шарлотта обернулась, ее лицо оказалось достаточно близко для поцелуя, а устремленный на нее взгляд словно подтверждал, что последние слова относились именно к ней.
– Скажите откровенно, Гейбриел, – прошептала она, – все эти экзерсисы с наукой были лишь предлогом, чтобы обнять меня, верно? – Она резко высвободилась из его объятий. – К сожалению, для меня сейчас не это на первом месте. Мне надо посмотреть, как там дети.
Глава 20
Когда Гейбриел вошел вслед за Шарлоттой в каюту, Клер и Пьер мирно спали.
– Разве вам не требовался предлог, чтобы оказаться ближе ко мне? – Гейбриел встал вплотную к Шарлотте, но не обнял ее. – Если я и отдал мою жизнь в ваши руки, то вы вручили мне вашу. Доверие – вот что это такое. Мы оба ищем предлог, чтобы быть вместе, и нам нужно всего лишь сделать первый доверительный шаг, то есть признаться себе в том, чего мы оба так хотим. Ваша постель вполне достаточна для двоих, вы не находите?
Шарлотта чувствовала, что уже поздно спорить с собой. Она желала его, хотя и убеждала себя, что недостатки Пеннистана намного перевешивают его достоинства.
Оставив все эти размышления на потом, Шарлотта решительно отцепила гамак, и он со стуком упал на пол.
– Ну вот и все. В прошлый раз вы заявили, что заставите меня просить, умолять, но умолять я не буду. Надеюсь, вы сами догадаетесь, что делать дальше. – Она чуть улыбнулась.
Гейбриел одним движением сбросил с плеч куртку.
– Представьте, я уже догадался.
Шарлотта расстегнула его рубашку, затем провела рукой по мускулистой груди.
– Дальше действуйте сами.
Гейбриел не заставил себя просить дважды: он быстро разделся и помог Шарлотте разобраться с тесемками на платье, после чего растянулся на койке.
Шарлотта отлично понимала, что желает Гейбриела Пеннистана ради собственного удовольствия. Сколько времени прошло с тех пор, как она жаждала прикосновения больше, чем возбуждения партнера, свидетельства и доказательства ее власти над ним?
Слегка дрожа, она решительно скинула нижнюю рубашку и скользнула под одеяло рядом с ним, после чего Гейбриел принялся осыпать поцелуями ее живот, грудь, шею. Затем он завладел ее губами. Глаза Шарлотты излучали подлинную страсть. Она чувствовала биение его сердца, но под ее губами оно стало заметно более учащенным. Прохладное гибкое тело Гейбриела полнилось жаром и напрягалось, когда она крепко прижималась к нему. Бег корабля по волнам и журчание воды за бортом задавали ритм, пока они изучали друг друга с непосредственностью и торопливостью, выдававших силу их желания.
– Я хочу вас так, как никогда еще не желал ни одной женщины. Я хочу ваше тело, ваши руки, ваши губы и даже ваши помыслы. А еще я хочу ваше сердце, хотя и знаю, что никогда не смогу заполучить его.
Шарлотта замерла. Многие ли мужчины были откровенны с ней хотя бы в постели? Пожалуй, только Гейбриел. Теперь она не столько внимала его словам, сколько чувствовала их.
– И все же я надеюсь, что хотя бы на мгновение коснусь вашего сердца, а вы почувствуете мое. – Гейбриел чередовал свою речь горячими поцелуями, после каждого из которых волны жара прокатывались по телу Шарлотты, еще больше возбуждая ее. Его руки, как и губы, ласкали ее, находя самые потаенные места. Кончиками пальцев Гейбриел дразнил соски, словно Шарлотта была неопытной девственницей, которую требовалось научить всем неведомым ей возможностям любви.
Шарлотта желала, чтобы он скорее вошел в нее, даже если это станет концом этого маленького рая. Она выгнулась под ним, готовая взять все, что он сможет дать.
Наконец Гейбриел с обжигающим поцелуем вошел в нее, и они вместе покинули этот мир и унеслись к звездам. При этом Шарлотта чувствовала себя так, будто ее сердце и душа обнажены, как и ее тело.
Когда все закончилось, Гейбриел устроился рядом с ней, скинул влажные пряди волос у нее с лица, улыбнулся и закрыл глаза.
– Даже вслепую я узнаю тебя. Я почувствую тебя, узнаю твой запах. Я почувствую твое сердце под любым именем и в любой части мира.
Затем он уснул, а Шарлотта, прежде чем погрузиться в объятия Морфея, еще некоторое время молча смотрела на него. Наконец и ее убаюкало мерное покачивание корабля.
Звук корабельного колокола разбудил их, когда кругом еще царила ночь, и они вновь занялись любовью, на этот раз более пылко и торопливо, чем прежде.
Через какое-то время Шарлотта сделала движение, чтобы подняться с постели, но Гейбриел удержал ее.
– Еще один поцелуй. – Он притянул ее к себе, и она оказалась у него на руках, словно в люльке.
Когда его губы коснулись ее губ, Шарлотта поняла, что в другое время и в другом месте они могли бы оказаться необходимыми друг для друга. Она прижалась головой к его груди, слушая, как быстро бьется его сердце.
– И все же мы всего лишь два посторонних друг для друга человека, которых свели вместе превратности войны, – нехотя произнесла Шарлотта.
– Как знать.
– Война скоро закончится, и все вернется в обычное состояние…
– Возможно, но только мы изменились навсегда.
– К лучшему, надеюсь. Шарлотта печально опустила голову.
– Разве все, что случилось с нами в прошлом, может сделать нас лучше?
– Полагаю, да. Скажу хотя бы о своем брате: после женитьбы он стал гораздо менее надменным и высокомерным.
– Я могла бы привести вам дюжину примеров, но ограничусь одним. – Шарлотта старалась сохранить максимально возможную дистанцию между ними, насколько позволяла небольшая койка. – Своего мужа Шарля я встретила в начале моего первого лондонского сезона и до наступления лета вышла за него замуж. Тогда он казался мне одним из самых привлекательных мужчин, которых я когда-либо встречала. Сколько чувственности было в его глазах, в том, как он склонялся ко мне, в его сочувствии и в его веселье! Он считал себя прекрасным дипломатом, и таким его воспринимал свет.
– Шарль Страусе? – Гейбриел напрягся. – У меня хорошая память на имена, но я никогда не слышал о нем.
– Вы слишком мало вращались в светских кругах, милорд. – Шарлотта снисходительно усмехнулась. – Когда на наши суаре приходили титулованные особы, это случалось потому, что они считали себя художниками, артистами, – ну, вы понимаете. Мои родители, благородного происхождения, не были слишком состоятельными и вращались в артистических кругах больше, чем это дозволял хороший тон; зато это было отличным местом для дипломата из маленькой европейской страны, чтобы найти жену. Шарль родился в Градебурге. Вам знакомо это место?
– Немного.
– Моя матушка считала его отличной парой. Лишь значительно позже я поняла, что единственные интересы, которые представлял Страусе, были его собственные. Он был старше меня, и мать считала, что он станет заботиться обо мне. Шарль планировал вернуться в Европу, и она полагала, что это даст мне шанс расцвести в обществе, не столь скованном условностями, как английское. Таким образом, по ее мнению, мне предстояла жизнь захватывающая и увлекательная. – Шарлотта сделала паузу. – Простите, но мне надо одеться.
Гейбриел без колебаний позволил ей встать с постели, но история его явно заинтересовала.
– Вы расскажете мне все подробнее?
В нижней рубашке Шарлотта чувствовала себя уязвимой, поэтому поспешно принялась надевать корсет.
– Со временем я поняла, что вся дипломатия Шарля была притворством, что он обеспечивал свою жизнь, оказывая помощь людям, когда у них не оставалось другого выхода, как только обратиться к нему. Главным же были деньги, которые они платили ему.
– Но вы так и не смогли от него уйти. – Это было скорее утверждение, чем вопрос. – Конечно же, нет. Вы были молоды и остались бы одна без средств к существованию.
На какое-то мгновение Шарлотта замерла.
– Однажды я попыталась бросить все и уехать, – наконец произнесла она. – Разумеется, побег окончился ничем, и я стала искать прибежище в искусстве, убеждая себя, что являюсь такой же жертвой, как и остальные – те, кому Шарль якобы помогал. – Шарлотта пожала плечами. – Его самая изощренная комбинация оказалась последней. В 1810 году дела у Шарля шли не хуже, чем у Наполеона. В то время несколько английских семей оставались в Гавре – их удерживали там со времен Амьенского мира.
– Неужели семь лет, с 1803 года?
– Да. Им не разрешали выехать, а Шарль мог устроить их отправку в Портсмут. Это была дорогостоящая операция. После революции и прихода Наполеона к власти Гавр стал в основном обслуживать военно-морской флот, и большинству торговых кораблей приходилось плыть в другие места для разгрузки товаров. Вот почему оказалось невероятно сложно найти капитана, готового взять кого-либо на борт за минимальную цену.
Шарлотта присела рядом с Гейбриелом, чтобы он помог ей справиться с тесемками платья.
– За взятки Шарль обеспечил себе сотрудничество французских властей, а от меня требовал флиртовать с теми, кому денег было недостаточно. Семьи платили ему, и некоторые даже отдавали все, что имели. Мне это известно, потому что это я собирала деньги, записывала каждого члена семьи из отъезжающей партии эмигрантов. Клер тогда не было еще и года, и ей вовсе не нравилось, когда приходилось бодрствовать позднее положенного часа, но я почти убедила себя, что Страусе творит добрые дела. Затем в ночь отплытия он послал меня, чтобы я отвлекла портовых охранников, а сам отвез семьи в гавань и доставил на борт корабля. Но тут произошло непредвиденное: капитан отказался принять на борт детей младше пяти лет.
Гейбриел удивленно вскинул брови.
– Почему же он так поступил? Я слышал, есть примета, что женщина на корабле приносит несчастье, но при чем тут дети?
– По-моему, если бы ему дали достаточно денег, он мог бы передумать, тем более что трех детей он все же взял. Остальные вернулись на берег, и корабль отплыл без них. До настоящего дня я не знаю, согласились ли родители добровольно с этим решением, но, в конечном счете, им не оставили выбора.
Шарлотта встала и начала приводить в порядок волосы, затем надела шарф и завязала его сзади.
– Клянусь, я ничего не знала о брошенных детях до самого конца, то есть до смерти Страусса.
– Я верю вам. – Гейбриел произнес это спокойно, словно никогда не сомневался в ней.
– Шарль погиб спустя неделю, убитый кем-то, кому было наплевать на его шантаж и вымогательство, ростовщичество или миротворчество. Кем – я не знаю, да и не хочу знать. Возможно, самой большой моей слабостью было то, что я не убила его сама.
Гейбриел долго молчал.
– И как давно это было? – спросил он наконец.
– Чуть больше четырех лет назад. Тогда я почувствовала, что меня словно выпустили из заключения. Я похоронила Шарля без лишних свидетелей и вернулась в Англию.
– У вас там семья?
– Мать. – Шарлотта вздохнула. – Я долго ругала ее за то, что она так жестоко продала меня. Потом я уехала в Лондон и, поклявшись никогда больше не носить фамилию Страусе, начала обустраивать свою жизнь там. У меня оставались кое-какие деньги от продажи наших вещей во Франции, но их было недостаточно. Я даже подумала, что в случае крайней нужды могла бы стать чьей-нибудь любовницей. Однако прежде чем деньги кончились, меня разыскал Жорж, он обнаружил список детей и выяснил, что Шарль сделал с ними. Последние три года мы с Жоржем разыскиваем детей и прилагаем все усилия, чтобы вернуть их родителям.
– Поразительный способ творить добро. – Гейбриел с сомнением покачал головой. – Неужели вы нашли их всех?
– Да, и вызволили – всех, кроме одного. Самый старший был продан кузнецу в подмастерья. Другому предстояло стать трубочистом. Старшую девочку продали в бордель, но я выкупила ее прежде, чем она начала отрабатывать свое содержание. Остальных отправили в сиротские приюты. Под разными предлогами Жорж и я «усыновили» и «удочерили» четверых из них и вернули в семьи, но двое не протянули долго в приюте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27