Гейбриел взревел, словно раненый зверь, потом согнулся вдвойне, закрыв лицо обеими руками, уверенный, что позволил полковнику увидеть свою несчастную «рану». Мгновение спустя он перестал орать, ограничившись тихим, непрерывным подвыванием.
– Обыщите лодку, полковник, – потребовал Жорж, оттолкнув с дороги Шарлотту и детей. – Я знал его всю жизнь, и не сомневайтесь, буду с ним в минуту смерти.
– Это как тебе угодно.
Гейбриел увидел, что полковник поднял пистолет, и тут же почувствовал холод ствола, приставленного к его виску.
– Почему бы прямо сейчас не положить конец его мучениям? Да и вам, мадам, без него будет гораздо легче.
Малыши тут же расплакались, и мальчик громко закричал:
– Нет, нет!
– Займись сестричкой, – приказала Шарлотта мальчику и повернулась к полковнику, который по-прежнему улыбался, не отводя пистолета от головы своей жертвы.
Гейбриел сидел не шевелясь, пока картины дома, семьи проносились у него в голове, как вдруг воспоминания были прерваны Шарлоттой, ее чистым сладостным запахом. Он втянул носом ее аромат и вознес молитву Господу, который, как он начал надеяться, действительно существует.
– Пожалуйста, полковник, умоляю вас. Детям нужен отец.
Наступило долгое молчание, затем полковник опустил пистолет и, ухватив Шарлотту за подбородок, приказал одному из солдат поднять повыше фонарь.
– Откуда я знаю вас? – Он, нахмурившись, взглянул на Дессо. – Где я встречался с ней?
Огорчение капитана было очевидно, и он даже отступил в сторону.
– Пожалуйста, капитан, пожалуйста. – Шарлотта умоляюще посмотрела на француза.
– Простите, мадам, но мне придется рассказать им. – Дессо отступил чуть в сторону, затем обернулся к полковнику.
Гейбриел закрыл глаза. Затратить столько усилий лишь для того, чтобы погубить все в одно мгновение! Какой же шутник этот Господь, раз издевается над ним таким образом! Нет, он будет драться и погибнет, но он не сдастся просто так.
Стиснув зубы, Гейбриел ждал.
– Полковник, перед вами сестра Шарлотты Парнелл. Семья стыдится Шарлотты, считает, что она опозорила их. Да и сама Шарлотта, как она говорила мне, не признает родства.
«Этот человек – шпион, – неожиданно подумал Гейбриел. – Вряд ли он настолько потерял голову из-за Шарлотты, что готов рисковать жизнью и честью офицера ради ее спасения».
Полковник поморщился и снова подозрительно оглядел Шарлотту.
– Да, я вижу определенное сходство. Похоже, эта дама столь же добродетельна, сколь ее сестра распущенна. – Он бросил вопросительный взгляд на Дессо.
– Ваша оценка абсолютно верна, месье, но, если вы пожелаете, я мог бы привести ее к вам для допроса.
– Лучше приведи саму Шарлотту, тогда я скажу тебе спасибо. – Полковник рассмеялся, затем повернулся и, не сказав больше ни слова, отправился дальше.
Проводив его напряженным взглядом, Дессо сгреб бинты и швырнул их в лодку, затем наклонился к Гейбриелу.
– Удачи, мой друг, – произнес он шепотом, прежде чем последовать за своим начальником.
Кажется, ему пожелали удачи? Гейбриел пытался осмыслить произошедшее, изо всех сил сдерживая желание немедленно отмести все тревоги и волнения одним огромным вздохом облегчения.
Тем временем мальчик дернул Жоржа за рукав, и тот помог детям вскарабкаться в лодку, а Гейбриел все никак не мог выбросить из головы слова капитана.
Удачи обычно мог пожелать один солдат другому. Значит, оба они были солдатами. И не столь важно, на какой стороне Дессо: они сражаются за свое дело, и у каждого своя цель.
Гейбриел отчаянно желал спасти имя своей семьи и свою честь, для чего ему нужны были удача и везение в этой жизни. Ввиду столь желанной и близкой надежды на побег он нашел в себе достаточно благородства, чтобы пожелать того же капитану.
Шарлотта позволила Жоржу помочь ей забраться в лодку и тут же перебралась на корму, захватив всхлипывающую малышку, она усадила ее к себе на колени и закутала в одеяло.
Когда Жорж с силой оттолкнул лодку от берега, никто не издал ни звука. Гейбриел даже не отваживался слишком глубоко вздохнуть из опасения, что полковник передумает или в лодке внезапно обнаружится течь, а то и еще что-нибудь похуже. Впрочем, в то же самое время он надеялся, что неудачи, наконец покинут их.
Усевшись в центре лодки на перевернутый ящик, Жорж поднял парус.
Лодка была длиной футов в двадцать пять, так что один человек вполне мог управляться с ней, и, когда парус надулся, лодка сразу поймала ветер и бодро двинулась вперед.
Подняв голову, Гейбриел подставил лицо ветру. Ему казалось, что именно так мог поступить человек, начавший оправляться от ранения. Вскоре ветер задул ему в спину, и лодка набрала скорость. Закрыв глаза, он всем своим существом впитывал ощущения, охватившие его во время этого перехода к свободе.
Насыщенный запах рыбы на берегу уступил место терпкому соленому аромату моря. Вода с умиротворяющим ритмом билась о борта лодки, палуба под ногами казалась твердой и надежной, даже когда лодка взлетала на гребень волны. Снасти бились о мачту, а парус все дальше уносил их от берега.
Когда Франция окончательно осталась позади, Гейбриел позволил себе представить, каким будет его возвращение домой, где его ждут семья и представители власти.
Неужели и те, и другие радостно встретят его на берегу по прибытии? Не попадет ли он снова в тюрьму, когда в военный департамент поступит рапорт о его возвращении?
Суда ему не избежать, да и виселица вполне вероятна. Ему придется платить по долгам и принять необходимые меры, чтобы оградить семью от ненужных осложнений. Гейб и в мыслях не допускал, что власти поверят в представленную им историю и освободят его.
– Сэр, у вас есть семья, которая ждет известий от вас?
Гейбриел долго хранил гробовое молчание – вопрос мальчика застал его врасплох – и наконец нехотя произнес:
– Да, Пьер, конечно, есть. А ты куда отправишься, когда мы высадимся на берег?
– Я поеду туда, куда меня отвезет мадам мама. – Перспектива очередного сиротского приюта, казалось, не пугала малыша. – Мы с сестрой будем вместе: мадам мама обещала мне.
– А где ты научился так хорошо говорить по-английски?
– Прошу прощения, сэр. Мадам велела нам не рассказывать ничего, потому что она сама позаботится о нас.
– Понятно. – Гейбриел сжал зубы. Сколько еще он будет носить это клеймо? Шарлотта уже всех заразила своим недоверием, так что же будет дальше? Он обернулся, чтобы посмотреть на нее.
Шарлотта пристально вглядывалась в даль, и ощущение безопасности, которым уже начал проникаться Гейбриел тут же начало улетучиваться. Неужели их преследуют?
Гейбриел повернулся, не заботясь о том, что это выходило за рамки его роли. Да он с ума сойдет, если ему снова придется общаться с французами!
Однако никого не было видно до самой линии горизонта. Никто не преследовал их, ничего, кроме пустынного моря, чистой воды и первых лучей солнца, поднимавшегося над городом. Заостренные шпили церквей на его фоне казались черными стрелами, упершимися в серое небо. Водная гладь отливала серебром, словно зеркало, разбитое ветром на мелкие осколки, не отражающие ничего, кроме бесцветного рассвета. Эту картину ему никогда не забыть: это та жизнь, которую он оставляет позади.
Тем не менее, едва первые лучи восходящего солнца засияли над городскими зданиями, их облик мгновенно изменился, и Гейбриел зажмурился. Потом он вновь взглянул на Шарлотту. Против ожидания, она посмотрела на него с улыбкой, и он кивнул ей в ответ. Казалось, впервые зато время, что им пришлось провести вместе, они пришли к полному взаимному согласию.
Гейбриел закрыл глаза и обратил лицо к небу, думая о том, что Шарлотта столь же непредсказуема, сколь и результат химических опытов, в результате которых его дом однажды едва не взлетел на воздух. Если и было что-то, особенно нравившееся ему в ней, так это витавшие вокруг нее загадки, которые Гейбриел надеялся во что бы то ни стало разгадать.
Глава 16
Шарлотта уже почти пришла в себя, когда малышка дернула ее за рукав.
– Что этот человек делает? – Она робко указала на Гейбриела.
– Возможно, он поклоняется солнцу.
– Зачем?
Шарлотте было нелегко ответить на этот вопрос.
– Этот человек находился в плену у французов, и это первый восход солнца, который он видит после долгого перерыва. Теперь он радуется этому.
Девочка больше не задавала вопросов, и тогда Шарлотта сама решила спросить ее:
– А, тебе что хотелось бы отпраздновать, Клер?
– О, если бы у меня была мама, я бы пела и танцевала. Но я буду счастлива, даже если у меня будет хотя бы котенок.
Шарлотта почувствовала, как к ее глазам подступают слезы. Она очень хорошо знала это ощущение, и ей самой ужасно хотелось, чтобы мать встретила ее дома, хлопотала над ней, уложила ее в постель…
Обняв Клер, Шарлотта поцеловала ее в макушку.
– Думаю, все твои мечты скоро сбудутся, включая котенка.
День вступал в свои права, прохладный влажный воздух уступал место несвойственному этому времени года теплу, и Шарлотте оставалось только радоваться теплу и фруктам, полную корзину которых Жорж засунул под скамью. Яблоки оказались слегка побитыми, но ужасно вкусными.
Глядя на то, как Пеннистан грызет свое яблоко, словно это манна небесная, Шарлотта рассмеялась.
– Последний раз я ел яблоко в Испании не меньше ста лет назад! – крикнул Гейбриел, перекрывая шум ветра.
– Неужели он провел в тюрьме сто лет? – удивилась Клер.
– Нет, но он чувствует себя так, словно просидел там сто лет.
– И что же плохого он сделал?
Шарлотта задумалась. Пьеру она сказала, что месье папа проиграл в опасной игре, в которой погибли люди, и он тоже мог погибнуть. Это было правдой. Образно можно было сказать, что Гейбриел попал в ловушку, расставленную другими шулерами, но как объяснить это ребенку?
– Виной всему ужасная ошибка. К счастью, его спасли, и сейчас он возвращается домой.
– Он будет жить с нами?
– Нет, у него есть своя семья, которая с нетерпением ждет его.
– Пьер говорит, что приют тоже очень похож на тюрьму. – Клер нагнулась и опустила руку в воду. – Но все равно я по нему скучаю.
Шарлотта вновь почувствовала слезы на глазах.
– Ничего, новые приключения могут быть столь же пугающими, сколь и захватывающими. Там, куда мы направляемся, будет намного лучше, чем в приюте.
– Знаю, это в Англии. – Клер кивнула. – Пьер уже придумал, на что это будет похоже. Он сказал, что в мире нет места более прекрасного. – Девочка не отрываясь смотрела на Шарлотту в ожидании ответа.
– Кто знает, – Шарлотта задумалась. – Одно я могу обещать точно: там будет лучше, чем во Франции.
– Бьен. И у меня будет котенок?
– Ну конечно, глупышка!
– Мерси, мадам мама. – Клер блаженно улыбнулась.
– Сто лет, месье папа? Вы лжете: никто не сможет выжить, проведя сто лет в тюрьме.
– Мне казалось, я чувствовал себя так, словно действительно провел там сто лет, на самом же деле прошло меньше года.
Мальчик кивнул, но казалось, был готов спорить дальше. Он стал так вести себя после того, как полковник допрашивал их, подумал Гейбриел.
– Значит, мама сказала тебе, куда я направляюсь и что меня там ждет?
– Может, в тюрьму, может, на виселицу, а может, домой, к своей семье, – без запинки ответил Пьер.
– И ты знаешь почему? – спросил Гейбриел, в душе опасаясь ответа.
– По вашей вине погибли люди, и теперь король будет решать, даровать вам жизнь или нет. Я надеюсь, вас вздернут на виселице прямо на городской площади. – Последнюю фразу мальчик произнес очень серьезно.
Гейбриел вздрогнул.
– Ты считаешь, что попасть в плен – преступление, достойное смертного приговора?
– Я думаю, что вы должны были совершить нечто ужасное, раз попали в тюрьму, например убийство. Мадам мама была слишком добра, когда сказала, что французы заманили вас в ловушку.
Ну вот, начинается! Независимо оттого, виноват он или нет, теперь ему всю оставшуюся жизнь придется жить с клеймом предателя.
– Но если ты судишь так строго, то почему все же разговариваешь со мной?
– Если бы я думал только о вас, меня бы не было на этой лодке.
– А ты практичен, Пьер.
– Каждому надо как-то жить, месье.
– Конечно, надо. Полагаю, мы оба научились выживать в последнее время, хотя и пришли к этому разными путями. На войне ты усваиваешь, что многое лучше было бы забыть или по крайней мере не делиться этим с невинными душами.
Внезапно Гейб задумался. Наверняка он мог найти достаточно не столь опасных тем для беседы с Пьером.
– Скажи мне, Пьер, – начал он, – ты когда-нибудь долго смотрел на звезды?
– Мы жили в городе и редко выходили на улицу по ночам, месье.
– Это плохо. Ну тогда… У вас в приюте водились крысы?
– Да, и я даже некоторым из них дал имена.
– Вот как? А знаешь, у меня в камере было четыре крысы, которые регулярно приходили ко мне. Может, расскажешь, чем еще запомнился тебе приют?
Увлекательная дискуссия была в разгаре, когда их отвлекло восклицание Жоржа.
– Смотрите, мадам. – Жорж, вытянув руку, указывал куда-то в морскую даль.
Присмотревшись внимательнее, Гейбриел заметил, на горизонте паруса, которые быстро приближались. Корабль? Да, так и есть. Корабль находился не далее чем в миле от них, и цвета британского флага, развевавшегося на мачте, были уже явно различимы.
Почувствовав облегчение, Гейбриел оглянулся на берег. Для полноты ощущения им не хватало только оказаться между двух враждующих флотов. Но ни корабля, ни шлюпки, ни даже маленького ялика в направлении берега не было видно – только морская гладь и склоняющееся к закату солнце.
На британском корабле подняли сигнальные флажки, и он, сменив галс, теперь шел в их направлении, но ни Жорж, ни Шарлотта не выказывали по этому поводу ни малейшего волнения.
– Этот корабль поджидает нас? – осторожно поинтересовался Гейбриел.
– Он входит в отряд кораблей, осуществляющих блокаду французских портов, и останавливает любого, кто появляется в пределах его досягаемости, – спокойно пояснил Жорж.
– Верно, и теперь мы уже точно доберемся до Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27