25 мая 2005 г. краевой суд признал это решение законным и обоснованным. Таким образом, всякие доводы о незаконности и несправедливости соучредителей ОА «Медведь» (и в первую очередь Шемберга и его матери Шуваровой) по отношению к Миронову являются по существу спекуляциями и в качестве таковых они должны быть оценены судом. Миронов практические в течение целого месяца после освобождения его от должности директора не предпринимал вообще никаких мер по оспариванию данного решения общего собрания учредителей. Однако спустя месяц он изменил свое прежнее мнение и предпочел действовать не по закону, а с позиции силы, о чем свидетельствуют события 7 сентября 2004 г.
В период с 1 по 3 сентября 2004 г. в Северной Осетии произошла массовая трагедия. В результате террористического акта в школе погибли сотни людей, бо льшая часть из которых были дети. Это событие повлекло за собой принятие по всей стране превентивных мер под защите от актов терроризма. Были приняты меры по усилению охраны объектов, обеспечивающих жизнедеятельность государства. В их числе находится и подстанция «Итатская». 3 сентября 2004 г. собственник «Итатской» в лице директора Шагалиева направил руководителю охранного агентства «Медведь» Шуваровой распоряжение об усилении охраны подстанции. Это распоряжение в тот же день было передано по факсу исполнительному директору охранного агентства «Медведь» Шембергу для его практической реализации.
6 сентября 2004 г. начальник лицензионно-разрешительной службы Шарыповского РОВД Красиков провел совещание с руководителями частных охранных структур по вопросам усиления охраны объектов. На этом совещании от охранного агентства «Медведь» присутствовал Шемберг. И те требования, которые были адресованы руководителям частных охранных структур, были обязательны для исполнения и для него. Именно с учетом перечисленных обстоятельств Шемберг принял решение о создании двух групп усиления охраны подстанции, одну из которых возглавил лично с утра 7 сентября 2004 г. По своему должностному положению в охранном агентстве Шемберг являлся его исполнительным директором. Он имел лицензию на частную охранную деятельность и разрешение органов внутренних дел на право приобретения, ношения и хранения огнестрельного оружия. При таких данных прибытие Шемберга утром 7 сентября на подстанцию для непосредственной охраны объекта и получения в свое распоряжение в установленном порядке огнестрельного оружия является абсолютно правомерным, и оспаривать это бессмысленно.
Тем не менее органы предварительного следствия с упорством, достойным лучшего применения, игнорируют этот очевидный факт и никак не могут смириться с тем, что во время событий 7 сентября Шемберг находился при исполнении своих трудовых (служебных) обязанностей. Напрашивается вопрос: почему прокуратура против этого очевидного для всех обстоятельства? Я полагаю, ответ на этот вопрос найти несложно. Еще в процессе предварительного следствия 24 ноября 2004 г. стороной защиты было заявлено ходатайство об изменении предъявленного Шембергу обвинения. В этом ходатайстве указывалось на необходимость предъявления Шембергу обвинения в соответствии с требования п. 4 ч. 2 ст. 171 УПК РФ, т.е. с изложением всех тех обстоятельств, которые были установлены в ходе расследования. В данном случае речь шла о том, чтобы органы предварительного следствия указали бы на то, что «утром 7 сентября 2004 г. Шемберг на основании распоряжения собственника подстанции, указаний должностных лиц Шарыповского РОВД и в соответствии со своими должностными обязанностями прибыл на территорию подстанции, где в установленном порядке получил для служебного пользования огнестрельное оружие - карабин «Сайга-410К» в снаряженном десятью патронами состоянии и приступил к охране объекта».
Однако органы предварительного следствия необоснованно отказали в удовлетворении данного ходатайства. И в своем постановлении от 25 ноября 2004 г. следователь не только отказал в изменении формулировки обвинения, но пошел еще дальше: в резолютивной части постановления он отказался прекратить уголовное дело в отношении Шемберга, хотя защита в своем ходатайстве от 24 ноября просила не о прекращении дела, а лишь об изменении формулировки обвинения. Я уверен, что такую позицию следователя назвать случайной или ошибочной нельзя.
Если бы обвинение Шембергу было предъявлено в соответствии с требованиями п. 4 ч. 2 ст. 171 УПК, т.е. с изложением всех обстоятельств, установленных в ходе расследования, а не выборочно, с подгонкой их под диспозицию ч. 1 ст. 105 УК РФ, то тогда необходимо было указать два важнейших обстоятельства. Первое из них - это то, что 7 сентября Шемберг находился при исполнении своих трудовых (служебных) обязанностей. И второе: оружие он применил при нападении на него Миронова, который намеревался при этом обезоружить Шемберга и использовать оружие для физической расправы над ним. Однако официальное признание органами предварительного следствия упомянутых выше двух важнейших обстоятельств неизбежно приводило их к выводу о правомерности действий Шемберга и отсутствии в них состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ. При таких данных должностные лица прокуратуры лишались возможности получить материальное вознаграждение, к которому они стремились. Именно этим, и не только этим, можно объяснить действия следователя, который, несмотря ни на что, в том числе и на грубые нарушения закона, упрямо и настойчиво продвигался к намеченной им цели. Между тем доказательства, исследованные в суде, подтвердили лишь два обстоятельства, изложенные в постановлении о привлечении Шемберга в качестве обвиняемого от 16 ноября 2004 г. и в обвинительном заключении. Эти обстоятельства следующие. Первое: между Шембергом и Мироновым утром 7 сентября действительно произошла ссора; второе: Миронов погиб в результате выстрела, который был произведен Шембергом. Однако виновность Шемберга в совершенном им деянии, форма вины и мотив подтверждения в судебном разбирательстве не нашли.
Чтобы не быть голословным в данном утверждении, я намерен проанализировать каждое доказательство, исследованное в суде, и огласить выводы, которые вытекают из этого анализа.
Из показаний допрошенных в судебном заседании лиц: Шемберга, Стахурского, Петракова, Замалдинова, Магамедова и Смердова - усматривается, что утром 7 сентября к подстанции «Итатская» прибыл Миронов, находившийся с состоянии алкогольного опьянения. Он стал предъявлять претензии Шембергу, оскорблять его нецензурными и другими унижающими достоинство словами. Шемберг отвечал Миронову тем же. В процессе этой ссоры Шемберг неоднократно предлагал Миронову прекратить ее и обсудить возникшие вопросы в трезвом состоянии, в другое время и в служебном помещении. Однако Миронов этого предложения не принял, а, продолжая ссору, перешел к более активным действиям. Он трижды пытался перелезть через забор на территорию подстанции, где находился вооруженный карабином Шемберг. Кроме того, Миронов дважды пытался проскочить на территорию подстанции через ворота, которые служат для пропуска автомобилей. Все перечисленные попытки Миронова окончились неудачей, так как в проникновении на территорию подстанции ему мешали охранники Стахурский, Петраков, Магамедов, Замалдинов. В процессе этих действий Миронов неоднократно высказывал угрозы Шембергу физической расправой не только над ним, но и над его матерью, гражданкой Шуваровой, и уничтожением ее дома путем поджога.
Что должен был делать в этой обстановке Шемберг? Безусловно, охранять объект. Он прибыл на работу с целью охранять подстанцию и должен был заниматься именно этим делом. Может быть, Шембергу не нужно было спорить с Мироновым, оскорблять его нецензурными словами? Не знаю. Но если закон предоставляет право любому гражданину защищаться от общественно опасного посягательства, то почему Шемберг должен быть лишен права отвечать оскорблением на оскорбление? Ведь оскорбления, высказываемые Мироновым, носили публичный характер, так как были нанесены в присутствии не только подчиненных Шемберга, но и совсем посторонних людей, в частности, гражданина Смердова.
В один из моментов словесной ссоры Шемберг пригрозил Миронову убийством, и представители стороны обвинения сразу же сделали из этого однозначный вывод о реальном намерении Шемберга осуществить эту угрозу, так как спустя несколько минут Миронов был действительно смертельно ранен. Мне представляется ошибочным делать такой вывод, и вот по каким причинам.
Прежде чем высказать эту угрозу, Шемберг услышал точно такие же угрозы со стороны Миронова. Для реализации своих угроз Миронов принимал активные меры: он хотел добраться до Шемберга и подвергнуть его по меньшей мере физическому избиению. Другого вывода здесь быть не может, так как, чтобы только ссориться, Миронову вовсе не обязательно было проникать туда, где находился Шемберг. В этих условиях Шемберг, по его словам, и решил припугнуть Миронова, чтобы тот прекратил свои противоправные действия. По показаниям свидетеля Замалдинова, эта угроза была высказана в таких словах: «Давай лезь, и если перелезешь через забор, то тогда я точно тебя «завалю». Эти слова следует понимать таким образом, что применять оружие Шемберг был намерен только при условии реального проникновения Миронова на территорию подстанции. Как бы в действительности повел себя Шемберг в том случае, если бы Миронов действительно перелез через забор, мы не знаем, поскольку Миронову не дали возможности это сделать.
Вместе с тем по делу установлен факт, который свидетельствует о том, что угроза Шемберга «завалить» Миронова носила характер только предупреждения о возможности применения оружия.
После того, как Миронов безуспешно пытался проникнуть на территорию подстанции через забор (трижды) и через ворота (дважды), он изменил тактику. Он стал убеждать охранников в том, что он успокоился и больше никаких противоправных действий предпринимать не будет. Эти слова Миронова усыпили бдительность охранников, которые его отпустили, предоставив ему таким образом свободу действий. Миронов мгновенно воспользовался этим обстоятельством. Он всей массой своего тела разрушил витринное стекло в одной из стен контрольно-пропускного пункта и через образовавшийся проем ворвался в проходную, т.е. на территорию подстанции. По показаниям свидетеля Стахурского, Миронову при этом удалось преодолеть дверной проем, который выходил непосредственно на территорию подстанции, где в этот момент находился Шемберг.
Если угроза «завалить» Миронова у Шемберга была реальной, то более подходящего момента для ее осуществления нельзя были и придумать. Шемберг с самого начала видел, как Миронов разбил стекло и ворвался в проходную. В этой ситуации Шемберг для реализации своей угрозы должен был последовать навстречу Миронову и произвести в него выстрел. Как же на самом деле поступил Шемберг после того, как Миронов оказался сначала в проходной, а затем и на внутренней территории подстанции?
Вместо того чтобы двигаться к Миронову и претворить свой замысел в реальность, Шемберг поступает с точностью до наоборот. Он убегает от Миронова в противоположную сторону, в пути следования открывает кнопкой на столбе ворота и через открывшийся проем выходит на внешнюю сторону забора. По его словам, он таким образом избежал столкновения с Мироновым и об использовании оружия в тот момент даже не думал. На территории подстанции Шемберг вновь оказался только после того, как охранники стали выводить Миронова из помещения проходной. В связи с тем что через разбитое стекло доступ в проходную стал свободным, Шемберг избрал для себя тактику не отходить далеко от ворот с тем, чтобы при очередном проникновении Миронова в проходную он имел бы возможность скрыться от него через проем в воротах.
Опасения Шемберга относительно дальнейших противоправных действий Миронова были не беспочвенными. К тому времени Шемберг трижды звонил в дежурную часть милиции, сообщая об этом происшествии и требуя помощи, однако наряд милиции прибыл уже слишком поздно. Охранники Стахурский, Петраков, Магамедов и Замалдинов действовали пассивно и несогласованно по пресечению противоправного поведения Миронова: они либо не хотели выполнять свои обязанности должным образом, либо не могли физически справиться с Мироновым.
Для меня бесспорным остается одно: Шемберг уступал Миронову в физическом развитии и поэтому испытывал страх перед возможным поединком. В течение не менее 30 минут Шембергу удавалось избегать непосредственного единоборства с Мироновым; однако судьба распорядилась по-другому, и сохранить эту тактику до благополучного завершения ситуации Шемберг не смог по не зависящим от него причинам.
После того, как охранники выдворили Миронова из проходной, Миронов решил выместить свою злобу на автомобиле Шемберга. С этой целью он стал наносить по салону машины удары ногами, а кулаками - по заднему стеклу, пытаясь его разбить. От этих действий Миронова на автомобиле остались две вмятины: одна на правом заднем крыле и другая - на двери багажника в области замка. Дальнейшие действия Миронова в отношении ни в чем не повинного автомобиля вновь пресекли охранники Стахурский, Магамедов и Петраков, которые оттащили Миронова в сторону машины, на которой тот приехал к подстанции. При этом, как и прежде, охранники успокаивали Миронова, уговаривали его уехать домой. Миронов, по показаниям Стахурского, Магамедова и Петракова, в очередной раз согласился с ними, сказал, что поедет домой, а свои отношения с Шембергом намеревался выяснить в другое время и в другом месте. Охранники поверили Миронову и вновь предоставили ему свободу действий. По их словам, Миронов самостоятельно шел к машине, и его в этот момент никто не удерживал.
Однако такое спокойствие оказалось недолгим, не более одной-двух минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78