И нам так нравится новая квартира. Тихая, уютная, светлая! И автобус останавливается прямо рядом с домом. Мы сможем туда переехать уже к субботе. Нам ключи отдадут завтра. И все благодаря вам.
– Да бросьте, – кивала я и уже начинала подумывать о том, чтобы намекнуть, что вполне готова удовольствоваться небольшой суммой вместо таких витиеватых комплиментов. Долларов пятьсот – шестьсот окупят все мои усилия!
– Вот, это вам, – сунула она мне в руки конверт. Я облегченно вздохнула. Все-таки я была права, нельзя обворовывать такую чудесную женщину. Интересно, сколько она там положила моих милых дорогих американских президентов.
– Ой, Олечка, давайте вы откроете дома.
– Хорошо, – автоматически кивнула я и запихнула конверт в сумку. Может она что, боится, что я попрошу больше?
– Мы вас обязательно пригласим на новоселье.
– Вы, главное, сейчас довезите деньги до дома. Не дай бог чего случится.
– Ох, я вообще так боюсь с ними ехать. Кошмар какой, такие деньжищи хранить.
– А вы оставьте их здесь.
– Но вы же знаете, Олечка, как банки разоряются.
– Это точно. Разоряются, как кролики размножаются. Но депозитарии вам не банки. Это ж просто ящик, который вы снимаете. Может вы в нем деньги храните, а может яблоки моченные. Никто не знает. И никто не может вам их не отдать или пересчитать и не выплатить.
– А вы правы. Тут риск меньше чем дома, это точно. Я так и сделаю. Вот видите, действительно, без вас я бы пропала. – И она поскакала к стойке депозитария. Я кивнула и пошла к выходу. По крайней мере, здесь я оставила после себя хорошие воспоминания. Это главное. Я выбралась на улицу и не смогла удержаться. Полезла в сумку и на ощупь попыталась пересчитать денежки. На ощупь я ничего понять не смогла. Купюр было явно больше. Я подумала, что, может там вообще рубли. Так тогда их совсем немного. Короче, начала я нервничать, но доставать конверт посреди улицы не решилась, мало ли что. Поперлась домой, изнывая от неизвестности. Дома я не раздеваясь влетела на кухню и вытряхнула на стол содержимое конверта.
– Вот это да, – очень точно описала увиденное Шурка.
– Ты что, ограбила эту свою Ирину? – не усомнилась в моей способности к воровству мамуля.
– Обалдеть, – выдохнула я. Передо мной лежало пять тысяч долларов и записка. Пять тысяч, какое счастье. Пять тысяч при совершенно чистой совести. И я уже имею другую работу. Господи, жизнь прекрасна и удивительна! Да, а что там в записке? «Олечка, большое вам спасибо за все. Мы с Ксюшей решили, что раз уж эти десять тысяч нам достались через вас, а вы потеряли из-за нас работу, то вы имеете полное право на половину этих денег. А у нас останется достаточно, чтобы исполнить все, что мы собрались. Надеюсь, что эти деньги вам помогут. С уважением, Ирина.»
– Вот это да, – снова запричитала Шурка.
– Вот, деточка, бери пример с мамы. Будь доброй и честной девочкой, и это обязательно окупится! – решила не упустить момент для реализации педагогических задач мама.
– Да уж. – Не стала возражать деточка.
– И что мы будем делать с такими деньжищами? – поинтересовались все.
– Что значит мы? Что я с ними буду делать, вы хотели спросить?
– Но…
– Никаких но. Слава богу, нам не надо влезать в долги. Но эти деньги – наш жизненный резерв.
– Мам, так нельзя. Нельзя получить пять тысяч только затем, чтобы запереть их на ключ.
– Ага, а ты предлагаешь их выкинуть на ветер?
– Мам. Давай хоть что-нибудь крутое придумаем. Отложи половину. Или там, две трети. Но остальное – потрать на что-нибудь клевое.
– На что, например? – задумалась я. Шуренок-то по сути права. Нельзя себе запретить все и навсегда. Надо что-то для себя любимой сделать. И тут мне вспомнился Лукин. И я тут же поняла, чего я на самом деле хочу. Я хочу машину. Пусть не такую, как у этого недочеловека. Пусть маленькую и отечественную. Пусть не новую. Но хочу! Хочу ездить на работу на машине, хочу выносить с рынка пакеты и класть их в багажник вместо того, чтобы переть их по морозу домой, оттягивая себе все руки. Хочу, в конце концов, приехать в Национальный стандарт на очередной сеанс расставания с кровными деньгами на машине. Лихо подрулить к подъезду и на глазах великолепного и недостижимого полумужчины-полубога Руслана выйти из чистенькой маленькой машинки в красивой, подходящей моменту одежде. Подойти к дверям и, не замечая его обалдевшего и восхищенного взгляда, с полуразворота блямкнуть сигнализацией. Впрочем, не факт, что он прямо-таки обалдеет и восхитится, но все равно будет круто.
– Ты права, доченька. Я куплю себе машину.
– Какую? Стиральную?
– Нет. Автомобиль. Автомобильчик. Непременно красненький.
– Ты с ума сошла. Ты даже не представляешь, сколько это принесет проблем! – тут же обнадежила меня мамуся.
– Это почему? У папочки была машина, но от нее не было никаких проблем. Одни удовольствия.
– Да, потому что у нас был шофер и гараж при министерстве, где все эти проблемы решали.
– Так. Послушай, мама. Я чудом заработала эту чудесную кучку денег. И я куплю себе машину, даже если ты и вообще все будете против.
– Делай что хочешь. Но попомнишь ты мои слова.
– Это почему же?
– А вот с муженьком твоим так и вышло. Я предупреждала – ты не послушалась. И что получилось? – Я подумала, обижаться или нет? Но на фоне пяти штук баксов все мои обиды таяли как снег в Сахаре.
– Ну и ладно. Значит, у тебя будет повод еще меня попилить. С другой стороны, чем ты станешь заниматься, если я перестану давать тебе эти поводы? – мама как-то вся закипела, забулькала и ушла в комнату. Я сгребла денежки и запрятала их среди своих вещей. Уверена, что моим дорогим близким все-таки в голову не придет самовольно взять мои деньги. А грабители не лазят в такие нищие съемные хаты. Единственное, что надо сделать, это накупить вкусностей и сладостей. Всего того, что каждый из нас любит. Устроим еще один праздник. Пусть и девятого января, неважно. Пригласим Мотьку, да что там, и Динку с Юлькой, пусть пополощут нам всем тут мозги. Запечем какого-нибудь индюка-переростка. Напьемся. Все будет хорошо. И пусть нам станет всем хорошо уже прямо сейчас.
– Олька, и ты молчала? Тут такое, а ты молчала?
– Матильда, я только вчера получила деньги. И сразу пригласила тебя.
– Все равно, я не понимаю, за что она заплатила тебе такие деньги. – Мотька была обескуражена.
– Ну она тоже поняла, что ради ее благополучия я рискнула практически всем.
– Да чем, чем ты рискнула. Работой? Такой работы на каждом углу валяется куча, никто не поднимает.
– Зачем ты так?
– Как? Я пашу как лошадь, выслушивая чужие слезливые истории, твои в том числе. А толку ноль. Кто-то заплатит пятьсот рублей и будет ходить и ворчать, что нет эффекта. А подружки все поголовно используют абсолютно бесплатно.
– Но я ведь не виновата, что тебе не платят больше. Между прочем есть и такие психиатры которым за прием и тысячи долларов платят. Почему бы тебе не стать такой.
– Я не желаю наживаться на чужом горе.
– Каком горе?
– А ко мне с радостью не ходят. Вечно только и слышишь – мужиков нет, денег нет, ничего нет. Того не люблю, эта не любит меня. Тоска. И все это за копейки. А тебе сразу отваливают пять штук. Где справедливость?
– Справедливость в том, что ты хреновый психиатр.
– Психоаналитик. А ты непонятно кто, и тоже хреновая.
– Только я дура набитая с деньгами, а ты только со своей злостью. Я тебя позвала порадоваться за меня, а ты…
– А ты думала, я спляшу. И скажу, что так и надо.
– ДА, – вскочила я из-за стола и отошла к двери, – я именно так и думала. Что ты способна не только потирать ручки глядя, как меня мой бывший супруг сталкивает в пропасть. Я надеялась, что имею подругу, которая еще и порадуется, когда я самостоятельно из этой ямы стану вылезать. А если я завтра найду себе нового мужа, и он будет красив, богат и влюблен по уши. Что ты тогда скажешь?
– Что это невозможно, – сощурившись, прошипела трезвая от злости Мотька и тоже вскочила.
– Почему?
– Да потому что нет таких дурачков, чтобы взять старую толстую бабищу с двумя детьми и кучей долгов. Таких не бывает. Полно молодых и получше тебя.
– То есть душа моя ничего не стоит? Это невозможно полюбить?
– Да какая у тебя душа? Ты за деньги все продашь!
– Пошла вон. – Тихо, но ясно сказала я.
– Что?!
– Убирайся. Мне на хрен не нужно здесь полоскаться в твоем яде змеином. Оставлю, пожалуй, эту почетную привилегию твоему великомученику – мужу.
– Да пошла ты сама. Еще прибежишь. Думаешь, словила чуток удачи и теперь всю жизнь будешь как бутерброд с маслом. Ошибаешься.
– Как-нибудь обойдусь без умных. – Мы уже просто орали друг на друга, пока Мотька натягивала сапоги и шапки. Да, вот это подруга у меня оказывается. То есть сопли утирать она могла столько, сколько влезет. А вот пережить мою удачу ей не под силу. Конечно, ведь утешить легче. Если подруге плохо, подразумевается, что она хуже. А теперь что же, признать что хоть в чем-то она лучше? Мотька вылетела из нашей квартиры как пробка из бутылки с шампанским. Ну и пусть, ну и в баню. Не одна она есть на свете. Я говорила себе, что эта безобразная сцена меня не трогает, что я найду с кем разделить радость. Но на самом деле мне ужасно хотелось разрыдаться. Как же так, моя Мотька, моя палка-выручалка и универсальная жилетка. Как она может так растоптать все. Все наши совместные пьянки и самокопания, наши обсуждения смысла жизни и новых нарядов общих знакомых. А что там еще у нас было совместного? Прогулки в ночные клубы? Меня туда не особенно отпускал муж. Ах да, походы в театр. Мотька умела выбрать самые тоскливые и интеллектуальные спектакли, изыски типа металлических зарисовок Виктюка. Я либо покорно тосковала в ожидании антракта, либо сидела в шоке и ажитации, украдкой оглядываясь, нет ли в зале ненароком детей. На чем же держалась наша многолетняя дружба, так лихо давшая течь?
– Мам, ты плачешь? Не стоит, – подсела Шурка.
– Я хотела, чтобы у всех был праздник. – Всхлипывала я.
– Ма, люди ненавидят чужие деньги. Помнишь анекдот про мужика, что просил у бога, чтобы у соседа корова сдохла?
– Но я же никогда не желала ей зла. Я же за нее радовалась. И за нее, и за детей, и вообще.
– Ты, мамочка, раритет. Но если уж ты примешься зарабатывать деньги, привыкай. Людям любить тебя будет не за что.
– Господи, ты то откуда набралась таких жутких убеждений?
– Просто я тоже здесь живу и вижу, что происходит.
– Слушай, да ты у меня совсем большая и умная. – Поразилась я. – Как так получилось?
– А ты еще поуходи в себя несколько лет и вообще детей своих не узнаешь. – Я рассмеялась. Да, жаль конечно, что кто-то от нас уходит, не выдержав удач на нашем жизненном пути. Но остаются лучшие и мне очень повезло, что эта лучшая – моя дочь.
– И вообще, мам, хватит тут сопли по щекам размазывать. Раз уж ты решила машину брать, придется учиться водить. Я тут присмотрела одни курсы вождения.
– Да когда ты успела? Я только вчера про машину сама подумала.
– А они тут рядом, на Полярной улице. Я телефон переписала, так что давай звони.
– Что ты, я не могу так сразу. – Запаниковала я. Одно дело мечтать об этом, и совсем другое прямо завтра пойти и начать крутить баранку, надувая щеки и краснея от натуги. Видала я этих несчастных девушек за рулем машинок с надписью «Учебная». В глазах паника, лицо потное и красное даже в мороз, руки дрожат. А машину дергает и болтает, словно она попала в зону турбулентности. НЕ ХОЧУ!!!
– Хватит колбаситься. Если ты тормозишь, я тебя сама завтра запишу. Готовься к занятиям.
– Пожалей!
– Ни за что. Я может, хочу ездить в бассейн на собственной маме.
– На машине.
– Это ты как хочешь назови. – Вот так, у каждого свой интерес. Ну и пусть записывает. Назвалась груздем, так полезу. Куда там? В корзину…Интересно, как Мотька переживет, если увидит меня за рулем. Как бы только инфаркт не шарахнул. Лечи ее потом.
Глава 3
Круговорот меня в природе
Мне порой хочется расхохотаться, когда я смотрю на себя со стороны. Неужели это я, Олька Петрова, красивая и бесполезная для общества папенькина доченька, бегаю с важным видом по отремонтированным залам САИНа и провожу какие-то переговоры. Люди у меня что-то спрашивают, а я, порой совершенно не шаря, отвечаю им, надеясь на удачу и на свою природную логику. А между тем я, оказывается, произвожу впечатление крепкого профессионала. Хотя бы потому, что в первый же день самостоятельно, без подсказок включила компьютер и нашла там базу данных квартир. А что, с ней я основательно ознакомилась, когда батрачила на Лукина. Теперь только и осталось, что выпендриваться полученными знаниями, набивая себе цену. Я никому тут не обмолвилась, ни словечка, ни полвздоха, но про себя решила – хочу расти. Карьеры хочу. Раз уж я теперь одинокая не слишком молодая женщина, хотя с этим можно поспорить. Это для Мотьки тридцать один год – уже повод собирать документы для оформления пенсии. Но по российскому законодательству я уйду на пенсию годам так к семидесяти, если ничего не путаю, значит сейчас я практически вступила в пору трудовой и половой зрелости. И вполне могу рассчитывать на неослабевающий к себе интерес по крайней мере некоторых особей мужеского полу. В любом случае, на вечера «кому за тридцать», на которых старые импотенты выбирают старых дев, чтобы еще раз испробовать многообещающую виагру, мне идти еще рано. Лучше я построю глазки начальнику своего отдела.
– Скажи мне Паша, – это я ему, так как уже к концу первой недели работы мы с ним были не разлей вода. Кажется, у меня судьба получать себе в руководители мужиков, ценящих упругую налитую грудь и шарообразно-притягательную задницу. Так вот…
– Скажи мне Паша, что это у нас в компьютере за ярлычок? – а тон у меня, как у лисы Алисы из знакового кино про деревянного Буратино.
– Какой ярлычок? – замурлыкал Сенокосов в ответ и нежно склонился надо мной. Очень эротично.
– А вот этот. САИН – база данных.
– А это наша глобальная база данных. Там можно получать данные из законов, какие-то новости фирмы. Там куча всякой информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32