Нота Троцкого, предлагающая всеобщее перемирие, как указал я, была доставлена в посольство только через девятнадцать часов после того, как генерал Духонин получил приказ открыть переговоры с неприятелем. Таким образом союзники были поставлены лицом к лицу с совершившимся фактом, о котором с ними не посоветовались. Хотя я телеграфировал в министерство иностранных дел содержание всех нот, направленных ко мне Троцким, однако я не мог отвечать на ноты правительства, которого мое правительство не признало. Сверх того, правительство, которое, подобно моему, получает свои полномочия непосредственно от народа, не может принять решения по вопросу столь важного значения, не удостоверившись заранее, что решение это получит одобрение и санкцию народа".
6 декабря.
"Троцкий опубликовал ответ с указанием на то, что союзные правительства были поставлены в известность о его намерении предложить всеобщее перемирие обращением Совета к демократиям мира от 8 ноября. Если его нота пришла в посольство довольно поздно, то это было всецело обусловлено второстепенными причинами технического характера. Мне передают, что Совет не одобряет последнего выпада Троцкого против меня".
7 декабря.
"Мнения относительно силы большевиков настолько расходятся, что очень трудно предсказать ближайшее будущее. Тогда как пессимисты предсказывают резню и убийство, оптимисты уверяют, что царствование большевиков приходит к концу, что они не осмелятся распустить Учредительное Собрание, если последнее выскажется против них, и что если только мы продержимся до открытия этого Собрания, то положение изменится в нашу пользу. Я скорее склонен сомневаться в этом, так как много большевиков выбрано в провинции, а так как они представляют собою единственную партию, имеющую за собою реальную силу, то они, вероятно, сохранят за собою власть еще в течение некоторого времени. В течение последних нескольких дней наблюдались признаки желания с их стороны установить лучшие отношения с союзниками, и некоторые советы относительно условий перемирия, которые сербский посланник частным образом сообщил Троцкому, были последним хорошо приняты.
Вчера я послал капитана Смита (переводчика посольства) к Троцкому, чтобы выяснить, возможно ли притти с ним к какому-нибудь соглашению относительно британских подданных, желающих выехать из России. Я поручил ему объяснить, что я не могу посоветовать своему правительству уступить перед угрозами, но я попросил бы его пересмотреть вопрос о двух интернированных русских гражданах, если Троцкий, с своей стороны, отменит приказ, воспрещающий отъезд наших подданных. Троцкий ответил, что в ноте, которую он мне адресовал, он не намерен был прибегать к угрозам и что я должен принять во внимание незнание им дипломатического языка. Он хотел только сделать ясным, что русские в Англии должны встречать к себе такое же отношение, как и англичане в России. Только четыре дня спустя после того, как он не получил никакого ответа на свою ноту, и после того, как он прочел в газетах, что я не намерен передавать его ноты своему правительству (это сообщение газет было неверно), он издал приказ, о котором идет речь. Он считает также целесообразным предостеречь меня, что ему фактически известно, что я нахожусь в сношениях с некоторыми агентами Каледина хотя он не хочет называть их имена. Он не может, заявил он, поступить так, как я ему советую, и сделать первый шаг, но он тотчас же разрешит отъезд британских подданных, как только я опубликую сообщение в петроградской печати о том, что правительство его величества готово пересмотреть вопрос о всех интернированных русских и разрешить возвратиться в Россию тем из них, которые не будут уличены в каких бы то ни было незаконных деяниях. Он прибавил, что он вполне понимает затруднительность моего положения. Как он осведомлен я был в близких отношениях со многими членами императорской фамилии; но после революции мне давали плохие советы и плохо меня осведомляли, что в особенности надо сказать о Керенском. Я делаю вывод, что он намекал на то обстоятельство, что я недооценивал силы большевистского движения, и в этом он был прав. Керенский, Терещенко и некоторые другие министры всячески вводили меня в заблуждение в этом пункте и неоднократно заверяли меня, что правительство будет в состоянии подавить большевиков.
Вышеуказанный вопрос был в конце концов урегулирован правительством его величества, согласившимся на возвращение на родину интернированных русских на том условии, чтобы для британских подданных в России была восстановлена свобода передвижения".
7 декабря.
"Все время со дня большевистского восстания ходили упорные слухи, что их операциями руководят переодетые германские офицеры генерального штаба. Теперь я получил сообщение, хотя и не могу ручаться за его достоверность, что шесть германских офицеров прикомандировано к Ленинскому штабу в Смольном институте.
Ленин выпустил прокламацию ко всем мусульманам Востока, в частности же к мусульманам Индии, с приглашением восстать и освободиться от ненавистного ига чужеземных капиталистов".
Глава XXXIII.
1917-1918
Моя беседа с журналистами о нашем отношении к переговорам о перемирии. - Подписание перемирия. - Разрастание анархии в Петрограде. Призыв Троцкого к союзным народам. - Цели большевиков. - Последний день в Петрограде
Мой дневник продолжает давать полезные памятные записки о событиях:
8 декабря.
"Несколько дней тому назад я получил телеграмму от г. Бальфура, дающую изложение наших взглядов по вопросу об открытии переговоров о перемирии. Оно основано на решении, принятом Парижской конференцией, предложить союзным послам довести до всеобщего сведения о том, что их правительства готовы рассмотреть вопрос о целях войны, а также о возможных условиях справедливого и прочного мира, как только в России появится устойчивое правительство, признанное народом. Эту телеграмму, в несколько видоизмененной форме, я облек в форму первых трех параграфов следующего сообщения, которое я предполагаю сделать представителям печати сегодня вечером. В пяти других параграфах я отвечаю на нападки, произведенные на меня Лениным и другими большевистскими вождями:
"Судя по недавней практике, тайная дипломатия вскоре станет достоянием прошлого, и потому дипломаты должны более, чем когда-либо, прибегать к прессе, как к посреднику для связи с народом. На этом основании я приветствую ваше посещение, желая при вашей любезной помощи апеллировать к русской демократии против тех, кто намеренно изображает в ложном свете политику моего правительства.
Вы спрашиваете меня, каково наше отношение к России, и как мы смотрим на переговоры о перемирии, открывшиеся на русском фронте? Что касается первого из этих вопросов, то я могу заверить вас, что мы питаем симпатию к русскому народу, истощенному тяжкими жертвами, принесенными им в эту войну, а также общей дезорганизацией, являющейся неизбежным следствием всякого великого политического подъема, какой представляет собой ваша революция. Мы не питаем к нему никакой вражды, равным образом нет ни слова правды в циркулировавших слухах о том, будто мы намерены прибегнуть к каким-то мерам принуждения и наказания в случае, если Россия заключит сепаратный мир. Что касается второго вопроса, то Совет Народных Комиссаров, открывая переговоры с неприятелем, не посоветовавшись предварительно с союзниками, нарушил соглашения от 23 августа - 5 сентября 1914 г., о чем мы имеем право сожалеть.
Мы не можем в настоящую минуту признать основательность утверждения Совета Народных Комиссаров, что договор, заключенный самодержавным правительством, не может иметь обязательной силы для демократии, заменившей это правительство, ибо если принять такой принцип, то он подорвал бы прочность всех международных соглашений. Однако же, отвергая эту новую доктрину, мы не желаем заставить союзника против его воли продолжать нести свою долю общих усилий обращением к нашим правам, основанным на договоре. Существуют еще более высокие принципы, к которым мы могли бы апеллировать, если бы пожелали этого, - к тому же, это - принципы, вполне признаваемые Советом Народных Комиссаров. Это - принципы демократического мира, мира, согласующегося с желаниями малых и слабых народностей. Такой мир отвергает мысль об ограблении побежденного врага под предлогом возмещения военных убытков или о включении в состав больших государств территорий не желающих того народов. Таков в общих чертах тот мир, который мое правительство, равно как и русская демократия, хочет обеспечить миру.
Однако Совет Народных Комиссаров ошибается, думая, что он может обеспечить такой мир, требуя немедленного перемирия, за которым должно последовать соглашение. Совет Народных Комиссаров, употребляя грубое выражение, поступает шиворот навыворот. Напротив, союзники желают сначала притти к общему соглашению в гармонии с объявленными ими целями, а затем уже обеспечить перемирие. Покамест ни один германский государственный деятель не сказал ни слова, которое доказывало бы что идеалы русской демократии разделяются германским императором или его правительством, а ведь переговоры о перемирии должны вестись с германской автократией, а не с германским народом. Представляется ли вероятным, чтобы император Вильгельм, узнав, что русская армия перестала существовать в качестве боевой силы, был расположен подписать демократический и прочный мир, какого желает русский народ? Нет. Мир, к которому он стремится, есть германский империалистический мир. Хотя союзники не могут послать своих представителей для того, чтобы принять участие в переговорах о перемирии, однако же они готовы, как только установится прочное правительство, признанное русским народом как целым, рассмотреть совместно с этим правительством цели войны и возможные условия справедливого и прочного мира. Тем временем они оказывают России наиболее, действенную помощь, удерживая на своих фронтах огромную массу германских армий. Важные победы, недавно одержанные британскими войсками близ Камбре, являются хорошим предзнаменованием для будущего, ибо демократический мир, которого мы все столь горячо желаем, никогда не будет достигнут, пока не будет сломлена военная сила кайзера.
Надеюсь, я показал, какие дружественные чувства мы питаем и с какою искренностью мы желаем помогать России в этот час кризиса. Позволю себе спросить: можно ли сказать то же самое о чувствах России к нам? Разве не правда, что не проходит почти ни одного дня без того, чтобы моя родина не подверглась какой-нибудь ожесточенной атаке со стороны органов печати, которые в настоящее время являются официальными? Читая их, можно было бы подумать, что Великобритания вызвала войну ради своих собственных империалистических, капиталистических целей и что она ответственна за всю пролитую кровь. Я не собираюсь повторять часто рассказываемую сказку о происхождении войны. Я позволю себе только спросить, Каково было бы положение России в настоящее время, если бы мы не вмешались, когда Германия нарушила нейтралитет Бельгии? Без британского флота и наших недавно сформированных армий, в которые записалось 3 миллиона добровольцев, Россия была бы в настоящее время вассалом Германии, и самодержавие было бы наивысшей силой в Европе. Если бы мы остались в стороне, то в России не было бы ни революции, ни свободы для народа. Об этом позаботилась бы германская армия. Без содействия Англии в войне Россия никогда не завоевала бы себе свободы.
Не вправе ли мы поэтому претендовать на то, чтобы с нами обращались, как с друзьями, а не делали бы нас предметом грубых нападок? В своем призыве к мусульманам Востока г. Ленин говорил о нас, как о жадных эксплуататорах и грабителях, и подстрекал в то же время наших подданных, индусов, к восстанию. Он ставил нас в некотором отношении на более низкий уровень, чем турок, которым он хочет подать руку через Армению, совершенно забывая об ужасных зверствах, которые там уже учинены. Совершенно неслыханная вещь, чтобы человек, претендующий на направление русской политики, говорил таким языком о дружественной и союзной стране. Как может он думать, что тираническая Британия силой навязывает свою волю Индии, где 300 миллионов жителей? Знает ли он, что британский гарнизон, достигавший перед войной 75.000 человек, с тех пор сокращен до 15.000 благодаря лояльной поддержке со стороны туземных народов? Знает ли он, что одной из наших главных целей является подготовить разноплеменные и зачастую враждебные племена к самоуправлению, и что наше правительство поощряет образование индусских обществ и комитетов для этой именно цели? Едва ли хоть один из них носит антибританский характер и ни один не приближается по характеру к Совету.
Положение англичан в России в настоящее время незавидно. Они подвергаются нападкам, и на них смотрят с подозрением. Наше бюро пропаганды, основанное с целью дать возможность обеим странам получше ознакомиться между собой, обвиняется даже в союзе с котрреволюционерами. Для такого обвинения нет ни малейшего основания, если не считать таковым преступление, состоящее в защите своей родины против клеветы и извращений, распространяемых германскими агентами. Пока Россия принимала активное участие в войне, до тех пор наше бюро, что совершенно естественно, также вело пропаганду в пользу войны, но оно не делает этого более теперь.
Я хочу, чтобы русский народ знал, что ни я сам, ни кто бы то ни было из находящихся в моем распоряжении агентов не имеем ни малейшего желания вмешиваться во внутренние дела России. В течение семи лет, что я был здесь послом, я работал со всею искренностью для того, чтобы достичь теснейшего сближения между Россией и Великобританией; но, хотя я имел связи, как того требует мой долг, с членами всех партий, я всегда со времени февральской революции держался строго нейтральной позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54