Правительство упустило единственную возможность раз навсегда раздавить большевиков после беспорядков, происходивших в прошлом месяце. Когда я упрекал в этом Терещенко, то он сказал, что Керенский в то время, когда вспыхнули беспорядки, к несчастию, находился на фронте. По своем возвращении он заметил, что было бы лучше, если бы князь Львов отложил на несколько часов посылку войск и артиллерии для защиты членов Совета, которые в понедельник вечером подвергались опасности быть арестованными или перебитыми восставшими войсками. Правительство, как целое, не . внушает особого доверия. Гучков придерживается самых мрачных взглядов на положение и заявляет, что в армии не только вскоре начнется голод, но, если война будет продолжаться и зимой, то армия растает сама собой. Он сказал мне как-то, что нынешнее правительство безнадежно и никогда не сможет спасти страну. Конечно, ему хотелось бы отделаться от социалистов и заменить их представителями правых партий. Я возразил, что ни одно правительство не сможет ничего сделать, если оно не сможет рассчитывать на поддержку петроградского гарнизона, который в настоящее время предпочитает повиноваться лучше приказам Совета, чем правительству.
Я имел однажды продолжительную беседу с князем Кропоткиным. Его взгляды на положение вещей очень близки к моим, хотя он, пожалуй, еще более пессимистически смотрит на будущее. Я все еще надеюсь, что Россия выдержит, хотя препятствия на ее пути как военного, так и промышленного и финансового характера внушают сильнейшие опасения. Вопрос о том, откуда она возьмет денег для продолжения войны и для уплаты процентов по государственным долгам, меня очень озабочивает, и нам вместе с американцами придется вскоре столкнуться с тем обстоятельством, что мы должны будем в весьма значительной степени финансировать ее, если мы желаем, чтобы она выдержала зимнюю кампанию. Однако нельзя ожидать, чтобы мы согласились на это, пока не получим доказательств в ее решимости привести свой дом в порядок путем восстановления строгой дисциплины в армии и подавления анархии в тылу. Генерал Корнилов представляет собою единственного человека, достаточно сильного, чтобы сделать это, и он дал ясно понять правительству, что если оно не исполнит его требований и не наделит его полномочиями, которые он считает необходимыми, то он откажется от верховного командования. Опасность состоит в том, что если он будет иметь успех и приобретет преобладающее влияние на армию, то он станет предметом подозрений со стороны Совета, политика которого, направленная к разрушению дисциплины, была первоначально вызвана опасением того, что армия сделается господствующей силой в стране".
24 августа.
"Я возвратился вчера ночью после недельного отдыха в Финляндии и видел Терещенко сегодня утром. Я очень разочарован, - сказал я ему, - тем, что если положение переменилось, то только к худшему, что едва ли хоть одна из задуманных дисциплинарных мер была применена на деле, и что правительство кажется мне более слабым, чем когда-либо. На мой вопрос, согласен ли Керенский с верховным главнокомандующим по вопросу о восстановлении смертной казни в тылу, он сказал, что только в течение последних нескольких недель оказалось возможным хотя бы поставить на обсуждение этот вопрос, и что правительство вынуждено действовать с крайней осторожностью. По его словам, Керенский отстаивал в Совете министров применение смертной казни за некоторые государственные преступления как военных, так и гражданских лиц, но кадеты возражали против применения ее к последним, опасаясь, что смертной казни могут быть подвергаемы лица, подозреваемые в возбуждении контр-революции. Я возразил, что каковы бы ни были у правительства основания для осторожного образа действий в прошлом, сейчас оно не может терять времени; так, не говоря уже о военных перспективах, экономическое положение настолько серьезно, что если не будут приняты немедленно самые решительные меры, то зимою могут возникнуть серьезные затруднения. Я некогда предостерегал императора, что голод и холод вызовут революцию, и если правительство не будет действовать быстро, то те же самые причины приведут к контр-революции. Терещенко соглашался с тем, что правительство не настолько сильно, как это было бы ему желательно, но сказал, что генерал Корнилов представит Московскому Совещанию, которое открывается завтра, свою программу и объяснит, какие мероприятия он считает необходимыми. Это Совещание будет первым большим национальным собранием со времени революции, и на нем будут участвовать как все министры, так и представители Совета и других учреждений".
29 августа.
"Хотя, за исключением экстремистов, все партии согласны с тем, что нельзя причинять затруднений правительству, однако же Совещание, далеко не обеспечив национального единства, скорее подчеркнуло разногласия между разными партиями, и, вероятно, не пройдет и нескольких недель, как мы окажемся перед новым кризисом".
30 августа.
"Терещенко, с которым я имел беседу, по возвращении его из Москвы, считает, что Совещание укрепило правительство. Верховный главнокомандующий, - заявил он, - снабжен теперь полнотой власти в отношении армии на фронте, но не требовал немедленного применения смертной казни повсюду в тылу. Военное положение введено в Казани, но было бы рискованно вводить его в Петрограде. Однако будут приняты другие меры для того, чтобы справиться с положением, которое, - он согласен с этим, - очень неудовлетворительно".
31 августа.
"Я видел Керенского сегодня утром, и в ответ на мой вопрос относительно Совещания он заявил, что удовлетворен его результатами. Я сказал ему, что хотя я - один из немногих, еще не потерявших всякую надежду на то, что Россия способна выпутаться из положения, однако я не могу взять на себя ответственности за благоприятное освещение положения перед своим правительством, если он не сможет дать мне достаточных гарантий поддержания порядка в тылу, а также в отношении продовольственного вопроса и транспорта. Корнилов говорил в Москве об опасности разрушения железнодорожного транспорта и об угрожающем армии голоде, а если это случится, то произойдет общий паралич, к которому я должен подготовить свое правительство.
Керенский не мог отрицать, что положение очень серьезно. Он сказал, что не может предсказывать или давать абсолютных гарантий в отношении будущего. В Москве представители Совета и промышленных организаций обещали правительству поддержку. Церетели заявил, что война должна продолжаться до тех пор, пока неприятель не будет изгнан с русской территории, и что сепаратный мир может быть заключен только через труп революции. Он может только подтвердить это заявление и заверить меня, что Россия никогда не отступит от войны, если только она не окажется не в состоянии продолжать ее материально. Он добавил, что смертная казнь будет применяться в тылу по отношению ко всем лицам, виновным в государственной измене. Я сказал ему, что всего больше меня озабочивает то обстоятельство, что социалистические члены правительства боятся сделать армию действительной боевой силой из опасения того, что она может быть при случае использована против революции. Это - фатальная ошибка, и если когда-либо вообще произойдет контр-революция, то она будет вызвана неумением правительства принять необходимые меры для спасения страны. Если правительство исполнит свой долг, то ему нечего бояться. Керенский сказал, что я ошибаюсь, что опасность уже существует, и что он никогда не согласится ковать своей рукой оружие, которое может быть передано тем, кто использует его против революции. На его обращение ко мне с просьбой оказать Временному Правительству действительную поддержку и отбить охоту ко всяким разглагольствованиям о реакции я сказал, что в двух интервью, которые я дал недавно прессе, я приглашал все партии и все классы оставить свои разногласия и собраться вокруг правительства для защиты родины. Однако я не могу скрыть от него, как тяжело наблюдать мне то, что происходит в Петрограде. В то время, как английские солдаты проливают свою кровь за Россию, русские солдаты шатаются по улицам, ловят рыбу в реке и катаются в трамваях, а германские агенты работают повсюду. Он не мог отрицать этого и сказал, что будут приняты решительные меры для устранения этих злоупотреблений".
3 сентября.
"Выраженные Керенским опасения контр-революции до известной степени оправдались, так как мне после того рассказали, что группа лиц, которую, как говорят, поддерживают выдающиеся финансовые и промышленные деятели, а также некоторые полки, замышляют арестовать правительство и разогнать Совет. Хотя недовольство вследствие падения Риги и серьезного положения Двинска растет, однако такая попытка не имеет никаких шансов на успех".
3 сентября.
"После моего последнего письма интересы общества сосредоточились вокруг Московского Совещания и его вероятного влияния на политическое положение. Единственные конкретные результаты, насколько я могу судить, заключаются в том, что после очень подробных заявлений министров нация узнала правду об отчаянном положении страны, тогда как правительство познакомилось со взглядами различных партий и промышленных организаций. Что касается до установления национального единства, то Совещание послужило лишь к обострению партийных разногласий, и хотя все речи, за исключением произнесенных большевиками, были переобременены патриотическими чувствами, но не было сделано никаких попыток к тому, ? чтобы засыпать пропасть между правыми и левыми. Керенский увлекался общими местами. Он не рассказал аудитории ни о том, что он сделал в прошлом, ни о том, что он предполагает сделать в будущем. Ни он, ни кто-либо другой из партийных вождей не сделали никаких конкретных предложений за исключением Чхеидзе, председателя Совета.
Выражая готовность оказывать поддержку правительству, они делали это условно и с оговорками и не выказали ни малейшего желания остановить свои разногласия или принести в жертву свои классовые интересы. Курьезно, что все они, повидимому, приписывают себе успех на Совещании, но ни один не сходится с другим по вопросу о том, чего в действительности оно достигло. Однако в общем правительство, как целое, укрепило свое положение, и хотя никакой резолюции не было принято, но оно действительно обладает теперь всей полнотой власти, чтобы справиться с положением, если только оно захочет ею воспользоваться.
С другой стороны, Керенский лично потерял почву и произвел определенно дурное впечатление своей манерой председательствования на Совещании и автократическим тоном своих речей. Согласно всем отчетам, он был очень нервен; но было ли это вызвано переутомлением или соперничеством, несомненно существующим между ним и Корниловым, - трудно сказать. Корнилов - гораздо более сильный человек, чем Керенский; если бы он смог укрепить свое влияние в армии, если бы последняя стала крепкой боевой силой, то он стал бы господином положения. Я слышал из разных источников, что Керенский старался всеми силами не допустить, чтобы Корнилов выступал на конференции, и хотя он был вынужден силой обстоятельств уступить всем требованиям генерала, однако он, очевидно, видит в нем опасного соперника. Родзянко и его правые друзья, с своей стороны, компрометировали Корнилова, выдвигая его вперед как своего передового борца, тогда как социалисты ввиду этого заняли по отношению к нему враждебную позицию и приветствовали Керенского.
Сверх того, поведение Корнилова едва ли было рассчитано на то, чтобы усыпить подозрение, с которым на него смотрит Керенский. Он устроил драматический въезд в Москву, окружив себя туркменской стражей, и прежде чем явиться на конференцию, посетил мощи в Успенском соборе, где всегда молился император, когда приезжал в Москву. Керенский же, у которого за последнее время несколько вскружилась голова, и которого в насмешку прозвали "маленьким Наполеоном", старался изо всех сил усвоить себе свою новую роль, принимая некоторые позы, излюбленные Наполеоном, заставив стоять возле себя в течение всего Совещания двух своих адъютантов. Керенский и Корнилов, мне кажется, не очень любят друг друга, но наша главная гарантия заключается в том, что ни один из них, по крайней мере в настоящее время, не может обойтись без другого. Керенский не может рассчитывать на восстановление военной мощи без Корнилова, который представляет собой единственного человека, способного взять в свои руки армию. В то же время Корнилов не может обойтись без Керенского, который, несмотря на свою убывающую популярность, представляет собою человека, который с наилучшим успехом может говорить с массами и заставить их согласиться с энергичными мерами, которые должны быть проведены в тылу, если армии придется проделать четвертую зимнюю кампанию.
Родзянко и другие слишком много говорили о контрреволюции и указывали на то, что военный переворот есть единственное средство, которое может спасти Россию. Хотя кадеты говорили более осторожным языком, однако и они решили попытаться свалить правительство и своей тактикой внушали мысль, что они также работают в пользу контр-революции. В телеграмме, посланной мне генералом Бартером по его возвращении в ставку из Москвы, он говорит, что попытки к какому-нибудь перевороту можно как будто бы ожидать в любой момент. Я сказал ему, что такого рода событие было бы в настоящее время роковым, оно неизбежно привело бы к гражданской войне и вызвало бы непоправимое бедствие. Я вовсе не считаю Керенского идеальным министром-председателем, и, несмотря на свои заслуги в прошлом, он почти что сыграл свою роль. Но я не вижу, кто бы мог заменить его с выгодой, и не думаю, чтобы чисто кадетское или октябристское правительство действовало хоть сколько-нибудь лучше, чем нынешнее, хотя некоторые перемены безусловно должны быть произведены в его составе, а прежде всего из него должен быть удален Чернов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54