Услышав выстрел, трое остальных участников спустились вниз, и доктор констатировал начало предсмертной агонии. Затем они удалились, чтобы сделать приготовления к удалению тела. Но Распутин не был убит. Поднявшись и отбросив князя Феликса, когда последний по возвращении из столовой наклонился над ним, он выбежал через коридор во двор.
Здесь его окончательно добил выстрелами Пуришкевич" Тело было отвезено в автомобиле на Крестовский остров и сброшено в Неву через прорубь. Благодаря кровавым пятнам, оставшимся на снегу, оно было открыто на следующее утро. Несколько дней спустя Распутин был погребен ночью в Царском в присутствии императора и императрицы, митрополита Питирима и Протопопова.
Смерть Распутина была жестоким ударом для императрицы. Все надежды, которые она на нем сосредоточила, рухнули, и она стала опасаться каждую минуту осуществления сделанного им предсказания о гибели династии в том случае, если его не будет. По ее приказанию великий князь Дмитрий и князь Феликс были подвергнуты аресту, хотя свобода от ареста была признанной прерогативой всех членов императорской семьи. Император немедленно возвратился из ставки и сказал великому князю Павлу, который просил разрешения для своего сына на переезд в его дворец в Царское, что "императрица не может разрешить этого в настоящее время". Несколько дней спустя великий князь Дмитрий был отправлен в Персию, а князю Феликсу Юсупову было предписано выехать в свои подмосковные имения.
11 января члены императорской фамилии сошлись во дворце великой княгини Марии Павловны и подписали коллективное письмо, в котором они испрашивали прощения императора великому князю Дмитрию. В то же время они в почтительных выражениях указывали на опасности, которыми чревата внутренняя политика его величества как для России, так и для династии. Они получили следующий уничтожающий ответ: "Никому не дано право убивать. Я знаю, что у многих совесть не чиста, так как не один Дмитрий Павлович замешан. Я удивляюсь вашему обращению ко мне".
Убийство Распутина, хотя и вызванное патриотическими мотивами, было фатальной ошибкой. Оно заставило императрицу решиться быть более твердой, чем когда-либо, и оно было опасным примером, так как побудило народ приняться за осуществление своих мыслей на деле. Оно сделало, кроме того, более затруднительным для императора вступить на путь уступок, даже если бы он был к этому расположен, так как в этом случае он дал бы возможность подозревать, что он уступил, опасаясь убийства. По словам Родзянко и других, его величество был на самом деле очень расположен избавиться от Распутина, но я не могу сказать, так ли это. К концу года внутреннее положение ухудшилось почти до последних пределов возможного, так как всеобщее недовольство было еще усилено запрещением съезда Земского Союза в Москве и перерывом сессии Думы с целью предупреждения дальнейшего обсуждения этого воспрещения.
Происшедшая незадолго до того перемена правительства в Англии не произвела благоприятного впечатления в Петрограде, и императрица, как передавала мне одна из великих княгинь, отзывалась о некоторых его членах весьма презрительно. Я попытался улучшить это впечатление в речи, произнесенной в Английском клубе в канун Нового года, указав на то, что когда страна втянута в борьбу не на жизнь, а на смерть, то она должна вверять свои судьбы в руки людей, обладающих необходимой силой ума и энергией для продолжения борьбы с напряжением и успехом; правда, у меня была лишь слабая надежда на то, что этот урок будет принят к сердцу правителями России. Одной из перемен в правительстве, наиболее интересовавших политические и официальные круги в Петрограде, был уход виконта Грея, звание, полученное теперь сэром Эдуардом. В течение долгих лет своего управления министерством он сделал так много для того, чтобы развить и поддержать тесный контакт с Россией, он оказал ей так много услуг в течение критических годов, предшествовавших войне, а во время самой войны выказал столько готовности итти навстречу ее желаниям, что его уход из министерства иностранных дел означал для России потерю друга. Сверх того, он добился столь выдающегося положения среди государственных людей Европы, его слово имело столько веса, его сильный и прямой характер, равно как и талантливое руководство делами внушало столько доверия, что всеми чувствовалось, что в его лице Антанта потеряла одного из наиболее ценных деятелей. Никто не почувствовал с такой силой эту утрату, как я, служивший под его начальством свыше 10 лет.
Глава XXI.
1917
Отставка Трепова. - Назначение Голицына председателем совета министров. - Моя последняя аудиенция у императора. - Союзная конференция и ее исход
В начале января Трепов, находя невозможным руководить правительством, пока Протопопов остается министром внутренних дел, подал в отставку, которая была принята императором. Сессия Думы была отсрочена до конца февраля, и председателем совета министров был назначен князь Голицын, один из крайних правых. Будучи честным и благонамеренным, но, не имея никакого административного опыта и никаких точек соприкосновения с Думой, он не обладал необходимой энергией или силой характера для того, чтобы овладеть положением, которое с каждым днем становилось все более и более угрожающим. Революция носилась в воздухе, и единственный спорный вопрос заключался в том, придет ли она сверху или снизу. Дворцовый переворот обсуждался открыто, и за обедом в посольстве один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты и император и императрица или только последняя; с другой стороны, народное восстание, вызванное всеобщим недостатком продовольствия, могло вспыхнуть ежеминутно.
У меня не было никакого повода просить об аудиенции, но я не хотел быть свидетелем развития событий, не сделав последнего усилия спасти императора, вопреки ему самому. Чтобы придать больший вес словам, с которыми я предполагал к нему обратиться, я просил разрешения говорить от имени короля и правительства его величества вместо того, чтобы делать, как в предыдущих случаях, чисто личные представления. В ответ на свой запрос я был уведомлен, что так как король отсутствует в Лондоне, то приказ его величества не может быть получен, и что так как император столь же хорошо знаком с положением дел в своей стране, как и я, то никаких хороших результатов не может последовать от такого рода шага с моей стороны. Я не разделял этого взгляда, так как императора и императрицу, к несчастью, держали в неведении об истинных чувствах русского народа. Поэтому я ответил, что кризис развивающийся в России, чреват столь несказанными опасностями, что я должен просить правительство его величества пересмотреть свое решение. Мы обязаны сделать это, говорил я, ради императора, который был всегда столь лойяльным другом и союзником; мы обязаны сделать это ради России, которая принесла такие жертвы в общем деле; мы обязаны, наконец, сделать это ради себя самих, столь непосредственно заинтересованных в том, чтобы попытаться предотвратить такие опасности. Если правительство его величества не уполномочит меня говорить от его имени, то я готов, с его разрешения, говорить от своего собственного имени и принять на себя полную ответственность за этот шаг. Такое разрешение было мне, в конце концов, дано.
В ожидании ответа на свою просьбу об аудиенции я пригласил к себе председателя Думы с целью узнать, какие уступки могли бы действительно удовлетворить эту палату. Родзянко заверил меня, что все, чего требует Дума, заключается в назначении председателем совета министров человека, который пользовался бы доверием как со стороны императора, так и со стороны народа, и который мог бы свободно избрать членов правительства.
12 января, в назначенный, наконец, мне день, я выехал в Царское в специальном поезде в сопровождении одного из камергеров его величества и был по прибытии проведен в одну из больших приемных, где я оставался некоторое время, разговаривая с несколькими высокопоставленными придворными. Когда я заглянул в окно, я увидел императора, вышедшего из дворца и быстро шагающего по снегу, как это он часто имел обыкновение делать в промежутке между аудиенциями. Минут десять спустя, по его возвращении, я был проведен к нему. Во всех предыдущих случаях его величество принимал меня без особых формальностей в своем кабинете и, пригласив меня сесть, протягивал свою табакерку и предлагал курить. Поэтому я был неприятно удивлен, когда был на этот раз введен в комнату для аудиенции и нашел его величество ожидающим меня здесь, стоя посреди комнаты. Я тотчас понял, что он угадал цель моей аудиенции, и что он нарочито придал ей строго официальный характер, как бы намекая мне, что я не могу касаться вопросов, не входящих в компетенцию посла. Сознаюсь, что у меня упало сердце, и на минуту я серьезно задумался, не отказаться ли мне от первоначальной цели. В наши демократические дни, когда императоры и короли находятся на ущербе, такая нервность с моей стороны может показаться неуместной. Но император всероссийский был в то время самодержцем, малейшее желание которого было законом; а я собирался не только пренебречь столь ясным намеком, который был мною получен, но и впасть в ошибку, переступив границы отведенной для посла сферы действий.
Его величество начал разговор, выразив глубокое сожаление по поводу полученного в то утро известия о смерти графа Бенкендорфа, который сделал так много для укрепления англо-русской дружбы. Он сказал, что ему будет очень трудно его заменить; но он упомянул о Сазонове, о назначении которого было объявлено несколько недель спустя, как о после, который, вероятно, окажется приятным для правительства его величества. Поговорив затем о важности союзной конференции, которая должна была вскоре состояться в Петрограде, его величество выразил надежду, что это будет последняя конференция, которую мы будем иметь до окончательной мирной конференции. Я ответил, что я усматриваю лишь немного шансов в пользу того, что она окажется предшественницей мирной конференции, так как политическое положение в России не дает мне смелости ожидать сколько-нибудь крупных результатов от ее заседания. В самом деле, я не могу задавать себе вопроса, следует ли при настоящих условиях подвергать жизнь столь многих выдающихся людей опасности испытать судьбу, постигшую лорда Китченера при его роковом путешествии в Россию.
На вопрос его величества, почему я держусь столь пессимистического взгляда на перспективы конференции, я сказал, что, если даже ей удастся установить более тесное сотрудничество между союзными правительствами, то мы не имеем никакой гарантии того, что настоящее русское правительство останется на своем посту, или что решения конференции будут уважаться его преемниками. Так как его величество возразил, что такие опасения неосновательны, то я объяснил, что координации наших усилий будут достаточны лишь в том случае, если в каждой из союзных стран будет существовать полная солидарность между всеми классами населения. Мы признали этот факт в Англии, и именно ради того, чтобы обеспечить сотрудничество рабочих классов, г. Ллойд-Джордж включил представителя труда в свой малый военный кабинет. В России дело обстоит совсем иначе, и я боюсь, что его величество не видит, как важно, чтобы мы представляли единый фронт перед лицом врага, не только коллективно как союзники, но и индивидуально как нации. "Но я и мой народ, перебил император, - едины в нашем решении выиграть войну". "Но не едины, возразил я, - в оценке компетентности людей, которым ваше величество вверяете ведение войны. Желаете ли вы, ваше величество, - спросил я, - чтобы я говорил со своей обычной откровенностью?"
Император выразил на это согласие, и я стал говорить о том, что в настоящее время между ним и его народом выросла стена, и что, если Россия все еще едина как нация, то она едина в оппозиции его нынешней политике. Народ, который столь блестящим образом объединился вокруг своего государя в начале войны, увидел, как сотни и тысячи жизней были принесены в жертву вследствие недостатка винтовок и военного снабжения; как вследствие неспособности администрации разразился жестокий продовольственный кризис и, - прибавил, к немалому моему удивлению, сам император, - "железнодорожная разруха". Все, чего народ хочет, - продолжал я, - это правительства, которое довело бы войну до победного конца. Дума, я имею основания говорить это, удовлетворилась бы, если бы его величество назначил председателем совета министров человека, к которому питали бы доверие как он сам, так и народ, и позволил бы ему избрать своих коллег. Император, оставив без ответа это указание, сослался в оправдание на некоторые перемены, которые он недавно произвел в министерстве. Поэтому я осмелился заметить, что его величество последнее время меняет своих министров столь часто, что послы никогда не знают, останутся ли завтра на своих постах сегодняшние министры, с которыми они имели дело.
"Ваше величество! Позвольте мне сказать, что перед вами открыт только один верный путь, это - уничтожить стену, отделяющую вас от вашего народа, и снова приобрести его доверие". Император выпрямился во весь рост и, жестко глядя на меня, спросил: "Так вы думаете, что я должен приобрести доверие своего народа, или что он должен приобрести мое доверие?"
"И то, и другое, государь, - ответил я, - ибо без такого обоюдного доверия Россия никогда не выиграет этой войны. Ваше величество действовали под влиянием удивительного вдохновения, когда посетили Думу в феврале прошлого года. Не пожелаете ли вы явиться туда снова? Не пожелаете ли вы говорить со своим народом? Не скажете ли вы ему, что ваше величество, будучи отцом своему народу, желаете работать вместе с ним, чтобы выиграть войну?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54