Кених схватил толстяка обеими руками и закружил его, как прежде человека-обезьяну. Наконец, он поднял ирландца и тут же отпустил. Тот полетел как камень из пращи, и завопил, пробив головой витрину лавки.
Затем грузный немец сел обратно в “мерседес” и поехал прочь до того, как толпа успела собраться и слиться в едином голосе протеста.
Они остановились в отеле “Европа” и жили там всю неделю, пока обсуждались условия постройки фабрики. Переговоры, которые теперь стали частью истории, заканчивались. Урмгард куда-то вышла и отсутствовала целых три часа, когда раздался телефонный звонок с угрозами ее жизни и требованиями. Ее жизнь не значила для него так уж много, но есть люди, которым угрожать нельзя. Полковник выдвинул свои требования, и они были приняты. Он срочно позвонил в Гамбург, затем вместе с Кенихом отправился на встречу с людьми, захватившими его жену.
В их отсутствие Герда, няня, присматривала за маленьким Генрихом. Ей было приказано безвыходно оставаться с мальчиком в отеле все время, пока хозяин будет отсутствовать.
Затем состоялась условленная встреча на какой-то дороге, как раз неподалеку от католического сектора; бородатые люди, подсевшие в “мерседес” и доставшие пистолеты; мучительный маршрут, который запутал бы любого, кто не был уроженцем Белфаста, и, наконец, место назначения - пивнушка в районе Старого парка.
Но теперь все позади, с этим покончено.
Хотя...
Когда Кених повернул большой автомобиль на Грейт Виктория Стрит, полковник выпрямился на заднем сидении. Нет, не покончено: как террористы недооценили его, так и он недооценил их. Они не все были одной породы.
Полицейские заграждения отрезали дорогу в отель, блокируя его со всех сторон. Повсюду стояли военные с автоматами в руках. Здесь же, на улице, военная полиция обыскивала людей. Их красные головные уборы кровавыми пятнами мелькали сквозь мелкий моросящий дождик, падавший с неба, которое вдруг сразу стало угрюмым. Кених опустил стекло и предъявил констеблю у барьера свое удостоверение личности.
- Что происходит? Что это? Что здесь случилось? - наклонившись вперед, спросил Шредер.
- Двое мужчин были схвачены при выходе из отеля. У них было оружие, и они отстреливались. Один убит, а другой умирает. Сейчас его допрашивают.
- Вы знаете, кто я? - спросил Шредер.
- Да, сэр. Я знаю.
- Мне надо пройти и забрать оттуда жену и ребенка. Они в опасности. Это именно за ними приходили, за моими женой и ребенком!
Констебль был в нерешительности. Шредер протянул руку и подал ему пачку банкнот.
- Знаете, сэр, - колебался констебль, - я не могу принять...
- Тогда отдай деньги тому, кто не такой дурак! - выдал Кених прямо в лицо констеблю. - Только дай нам проехать!
Полицейский осмотрелся вокруг и, видя, что никто за ним не наблюдает, отошел с дороги, отодвинул барьер и велел им проезжать.
Кених подвел “мерседес” к входу в отель, и полковник выскочил наружу. На ступеньках перед входом, спиной к открытой двери стоял военный полицейский. Внутри здания был виден еще один красноголовый. Его прищуренные глаза внимательно, ничего не пропуская, разглядывали многолюдный холл, В двадцати ярдах от входа, мигая синими огнями, ждала машина “скорой помощи”. Толпа военных разделилась, уступая дорогу носилкам, которые несли к задней дверце. Мостовая была красной от крови. Чуть дальше по дороге лежало скрюченное человеческое тело, накрытое одеялом. Из-под одеяла торчала нога без ботинка. И тоже была кровь. Много крови.
Шредер и Кених взбежали по ступенькам отеля, но дальше путь им преградил полицейский. Это был молодой капрал. На вид ему было лет двадцать.
- Извините, сэр, - произнес он резким, но спокойным голосом. - В отеле, возможно, бомба. Ведется проверка. Вы не можете войти туда.
- Бомба? - голос Шредера взлетел вверх. - Бомба? Там мой ребенок! - он ничего не упомянул о своей жене.
- Не волнуйтесь, сэр, - сказал капрал, - уже идет эвакуация и...
- Вы не понимаете, - сказал Кених, выступая вперед. - Этот джентльмен - господин Томас Шредер. Эта бомба, если она вообще существует, предназначена для него и для его семьи! А его жена будет оставаться там до тех пор, пока он не придет за ней. Вы должны...
- Стоять! - оборвал его капрал. - И не пытайся давить на меня, дружище. Я всего лишь делаю свою работу. Подождите секунду, - он оглядел улицу. - Сержант! - крикнул он. - Эй, ты не мог бы уделить нам несколько минут?
Джип со знаками военной полиции и беззвучно крутящейся синей мигалкой стоял у края тротуара. Опершись на открытую дверцу, сержант полиции что-то быстро говорил в трубку радиотелефона. Услышав, что его зовут, он оглянулся и, заметив капрала и двоих людей около него, кивнул, закончил свой разговор и поспешил к ним.
- Что случилось? - спросил он, поднимаясь по лестнице.
- Сержант, это Томас Шредер, - сказал капрал. - Он думает, что это все из-за него. Там его семья.
- Ну, ничем не могу помочь, старик, - ответил сержант. Похоже он нервничал. Его палец лежал на спусковом крючке автомата. Он повернулся к Шредеру. - Понимаете, сэр...
- Я пойму, когда тебя разжалуют в рядовые, если ты не дашь мне пройти! - зарычал Шредер. - Мой ребенок... - Он схватил сержанта за куртку.
- Сержант, - сказал капрал, в упор глядя на начальника. - Это тот самый Томас Шредер. Слушай, его жена не двинется с места, пока он лично не придет за ней. Может, мне сходить с ним?
Сержант закусил губу. Он посмотрел на Шредера, затем на Кениха и перевел взгляд на капрала. У него на лбу, под фуражкой, выступил пот.
- Ладно, пусть забирает своих, но только живо. Мне оторвут голову, если что-нибудь случится! Ну, давайте, быстро, а я пока поставлю сюда другого.
Он засунул пальцы в рот и свистнул. Из джипа вылезла и заспешила к ним женщина-полицейский.
- Спасибо. - выдохнул Шредер. - Спасибо! - Он повернулся к Кениху. - Вилли, ты подожди здесь. Мы пошлем за багажом позже. Это не так важно. - Он вбежал в двери, капрал следовал за ним по пятам. - Капрал, - бросил он на ходу, - как тебя зовут?
- Гаррисон, сэр.
- Гаррисон? Имя солдата. - Он тяжело дышал, но не от сложного подъема. Гаррисон догадывался, что этот разговор его спутник затеял, чтобы скрыть свой страх. Страх за жену и ребенка, но не за себя. - А как твое имя?
- Ричард, сэр.
- Львиное Сердце, да? Ну, Ричард Гаррисон, ты молодец, и ты мне нравишься за это. - Он нетерпеливо нажал на кнопку вызова лифта и не отпускал ее, пока двери лифта с шипением открывались и из клетки выходили перепуганные люди. - Я прослежу, чтобы твой начальник узнал о той помощи, которую ты оказал мне.
- Спасибо, сэр, но лучше не надо. Он обвинит меня в том, что я подверг свою и чужие жизни опасности. Это то, о чем беспокоился сержант, понимаете?
Глаза Шредера расширились за линзами очков.
- Неужели они и вправду думают, что здесь бомба?
- Сейчас обыскиваются верхний и нижний этажи, сэр. Затем будут обследованы средние этажи.
- Средние? Мой ребенок находится на пятом этаже!
На пятом они выскочили из лифта в коридор, полный людей. Дюжина из них немедленно втиснулась в лифт, и двери его заскользили, закрываясь.
- Мои комнаты с 504-ой по 508-ю, - говорил Шредер, расталкивая людей. - Моя жена в 506-ом номере. Там она с Генрихом ждет меня.
Впереди них коридор почти освободился от людей, оставались только несколько человек. Они в недоумении оглядывались по сторонам и пытались выяснить, что случилось. Когда Шредер и капрал добрались до 506-го, дверь номера резко распахнулась. Два молодых человека, обоим не больше восемнадцати, выбежали из номера и столкнулись с полковником. Удар отбросил немца к стене, но они уже узнали его.
- Кто? - выдохнул Шредер, ударяясь о стену коридора.
Один из юнцов выхватил пистолет. Автомат в руках капрала издал резкое “клинк”, когда Гаррисон снял его с предохранителя. И в следующее мгновение это оружие, казалось, зажило своей смертоносной жизнью. Оно выдало стаккато смерти, которое отбросило юнцов от двери 506-го и заставило их кружиться вдоль белой стены. Там, где они касались ее, стена становилась красной. Затем они упали, неуклюже раскинувшись в коридоре и умирая под эхо автоматных выстрелов.
Встав на одно колено, Гаррисон поливал их свинцом. Пули, отскакивавшие рикошетом от стен, оставляли щербинки на потолке. Опустевший, как по волшебству, коридор был практически безлюден. Только две престарелые леди, спотыкаясь и держась друг за дружку, пробирались вдоль окровавленной стены. Как только Гаррисон и Шредер попали в 506-й, их глазам открылась следующая картина.
Одетый в спортивный костюм ребенок, только недавно начавший ходить, плача и протягивая ручки, ковылял, как механическая игрушка, по комнате. На кровати лежала молодая красивая женщина с кляпом во рту. Она была связана. Ее широко открытые глаза молили о помощи. Пожилая женщина лежала вытянувшись на полу, преграждая путь малышу. Узел ее темных волос был красным от крови, как и ковер, где она лежала. На тумбочке находился завернутый в коричневую бумагу сверток в форме шестидюймового кубика. Над ним смертоносной спиралью вился едкий дымок. Верхний край бумаги чернел и сморщивался, появился крошечный язычок пламени, пробившийся сквозь свернувшуюся бумагу.
- Бомба! - пронзительно закричал капрал. Он сгреб женщину с кровати, как тряпичную куклу, и сунул ее в руки Шредеру, выталкивая промышленника обратно в коридор. Затем, переступив мертвую женщину, Гаррисон подхватил плачущего ребенка.
- Мой ребенок! Мой сын! - оставив жену в коридоре, Шредер опять появился в дверях. Он шагнул в комнату.
- Назад! - заорал Гаррисон. - Ради Бога, назад!
Он перебросил ребенка через комнату в руки отца, метнулся к двери, но споткнулся о распростертое тело няни. Пролетев головой вперед между бомбой и дверным проемом, он растянулся на полу, отчаянно желая как можно быстрее оказаться в коридоре, его взгляд был прикован к горящему свертку.
Это был его конец, и он знал это. Гаррисон знал, - каким-то образом почувствовал, - что бомба собирается взорваться.
И именно в этот момент она взорвалась.
Глава 2
Когда к Шредеру вернулось сознание, он обнаружил, что находится на больничной койке. Его жизнь поддерживалась причудливым переплетением множества трубок, капельниц, проводов, инструментов и механизмов. Кених в марлевой маске сидел у края кровати. Его голова склонилась, и слезы падали на руки, скрещенные на коленях. Слезы не были в характере Вилли Кениха.
- Вилли, - почти шепотом позвал Шредер. - Где я? - Он говорил по-немецки.
Кених поднял глаза, его рот открылся, свет возвращения к жизни замерцал в его налитых кровью глазах.
- Полковник! Полковник, я...
- Где я? - настаивал Шредер.
- Все еще в Ирландии, - ответил Кених. - Вас нельзя было перевозить, вот уже восемь, нет, почти девять дней. Но теперь - теперь вы поправитесь!
- Да, я поправлюсь, но...
- Да, господин полковник?
Шредер попытался улыбнуться, но получилась гримаса.
- Вилли, мы здесь одни. Зови меня Томас. И вообще, с этого момента ты должен всегда называть меня Томас.
Кених кивнул в ответ светловолосой головой.
- Вилли, - снова произнес Шредер, - я обязательно поправлюсь, да. Но ты должен знать то, что знаю я. Та бомба прикончила меня. Мне остался год, два, если повезет. Я чувствую это.
Кених опустился на колени у края кровати. Он взял руку своего полковника и погладил ее. Пожатие Шредера было удивительно сильным. Он сжал руку Кениха, повинуясь нахлынувшим воспоминаниям.
- Вилли, бомба! Мой ребенок! Мой Генрих!
- Произошло чудо, - быстро ответил ему Кених, ни царапинки, ни отметинки.
- Ты не лжешь мне?
- Конечно, нет, Томас. С мальчиком все в порядке. С его матерью тоже.
- А... Герда?
Кених отвел взгляд.
Шредер на секунду прикрыл глаза.
- Она страдала?
- Нет, совсем нет. Бомба взорвала часть наружной стены отеля. Герда взорвалась вместе с ней. Нашли.., только части тела. Возможно, это и к лучшему.
Шредер тяжело кивнул.
- Это урок, - прошептал он. - Никогда не надо смешивать дело с удовольствием. Прямо отсюда мы должны были лететь в Австралию. Мне не стоило брать семью с собой.
- Кто мог знать, - ответил Кених Шредер нахмурился так, что весь лоб покрылся морщинками.
- Это так тяжело вспоминать. Все произошло так быстро. Там был еще кто-то.., молодой человек. Высокий. Красивый мальчик. Ах, да! Красноголовый. Британский военный полицейский. Что с ним?
- Он жив, - сказал Кених, - но ослеп. Ран у него было совсем немного, но глаза отказали.
Обдумав услышанное, Шредер кивнул, а затем медленно покачал головой.
- Это очень плохо, - сказал он. - Он спас меня, моего ребенка, мою жену. Спас нам жизни, а сам ослеп... - Мгновение он лежал молча, затем принял какое-то решение. Он схватил руку Кениха. - Вилли, не теряй из виду этого молодого человека. - Шредер снова помолчал. - Он.., говорил мне свое имя.., но...
- Ричард Гаррисон, Томас.
- Да, именно так. Позже, когда мне станет лучше, я захочу узнать о нем все. Кених кивнул.
- А сейчас мне нужно поспать, Вилли, - слабеющим голосом завершил разговор Шредер. - Но сначала мне надо...
- Все уже сделано, полковник, э... Томас, - сказал Кених. - Это частная больница. Девять из наших лучших людей прибыли сюда из Германии. Вы в полной безопасности. Урмгард и Генрих сейчас в Кельне. Их тоже охраняют. Как только вы немного поправитесь, мы полетим в санаторий Зиберта в Харце. Вам там будет лучше.
- А мои доктора? - голос Шредера угасал.
Кених наклонился к уху полковника.
- Их доктора залатали вас на скорую руку. Через несколько часов здесь были наши. Они сказали, что такие как у вас внутренние повреждения могли бы убить любого. Взрыв - это жуткая штука. Он раздавил ваши внутренности. Но не убил вас. Не вас, господин полковник, не вас.
Глаза Шредера были закрыты. Он уплывал прочь.
- Гаррисон, - его шепот был почти дыханием. - Не забудь... Ричард... Гаррисон...
- Я не забуду, - также шепотом ответил Кених. Он положил руку хозяина на кровать, нежно отпустил ее и встал.
* * *
Майора Джона Маршанта и капрала Ричарда Аллана Гаррисона, безукоризненно одетых в парадную форму, встречали в аэропорту Ганновера, как и обещали. В действительности же их принимали намного лучше, чем можно было ожидать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44