Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь
почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к
своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша,
стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок
снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от
замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его: крепкое, обычное на первый взгляд сооружение. Но теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
А Барни нигде не было видно...
Глава вторая
Канун Нового года. 1995 год. 23:45. Джон Баннермен* [Баннермен в
переводе с английского "знаменосец" (здесь далее примечания переводчика)]
представлял себя туристом. Он стоял на вершине Королевской Мили, в том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка. Своими темными и немного раскосыми глазами Баннермен разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они пели, танцевали, праздновали смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с круглым барельефом, повествующим о
сожжении последних шотландских ведьм, которое происходило как раз на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон сосредоточил свое внимание на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то в нем было и от оргии. Мужчины и
женщины, в основном, приезжие, обнимались и целовались, нисколько не
смущаясь. В темных подъездах тискались и тяжело дышали любовники, которые
порой даже не знали имен друг друга. Кусачий холодный воздух пропитался
перегаром, вырывающемся из смеющихся ртов и маленьких окон ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие в его окнах, говорили, что веселье в
самом разгаре.
Юноши и девушки с горящими глазами и сверкающими улыбками сновали
туда-сюда, крича, подшучивая друг над другом, отыскивая и снова теряя
родителей, которые в это время размахивали бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
Происходящее казалось Баннермену декадентской сценой, и он записывал
все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.
-- Ой! -- воскликнула она. В лицо Джона ударил запах бренди. Девушка
ухватилась за Джона, стараясь удержать равновесие и пытаясь сфокусировать
взгляд на нахмурившемся лице незнакомца. -- Как кружится голова, --
пробормотала она заплетающимся языком. -- Кажется, я едва стою на ногах!
Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть
прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.
-- Немного перебрали, -- без обиняков заметил он.
-- А? Немного? Нет, приятель, я нажралась! -- Глаза незнакомки
закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик.
-- Боже... что за шум! Меня сейчас стошнит! -- Она спрятала лицо в складках
пальто Баннермена.
-- Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! -- воскликнул он.
Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее
сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.
-- Ты не местный... не из Эдинбурга, я имею в виду.
-- Я... турист, -- пожал плечами Джон.
-- Турист в Эдинбурге, зимой? -- Девушка выглядела удивленной. Потом,
по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она захихикала. -- Глупость какая, --
сказала она, когда хихиканье стало тише. -- Значит, ты приехал сюда.
Господи, что за глупость?
Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за
локоть одной рукой.
-- С вами все в порядке?
Девушка отчасти пришла в себя, взяла себя в руки, глядя сверху на
огромную толпу людей. Большая часть, толкаясь, отправилась прочь по
Королевской Миле.
-- Уже без десяти полночь! -- закричал кто-то, и люди внизу стали
двигаться много быстрее.
Они все идут на Аулд Кросс! -- задохнувшись, воскликнула девушка. А
потом она снова улыбнулась Баннермену: -- Вы не присоединитесь к ним?
-- Отправиться на Аулд Кросс? -- повторил он. -- Там будет что-то
особенное?
-- Там-то?.. Не слишком-то ты похож на туриста? Джон опять лишь пожал
плечами.
-- А вы? -- спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была
местной, то в отличие от большинства эдинбургских женщин выглядела очень
привлекательной.
На мгновение улыбка исчезла с ее лица.
-- Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, -- продолжала
она. -- Но они-то точно были местными.
Незнакомка посмотрела на удаляющуюся толпу, вглядываясь в водоворот лиц
и людей... и вздохнула. Потом девушка потащила Баннермена в переплетение
теней.
-- Они там, в толпе, -- прошептал она. -- Высматривают меня.
Баннермен осторожно выглянула из-за угла. Двое, которых боялась
девушка, стояли в стороне от толпы. В то время как остальные были пьяными,
полупьяными или по меньшей мере подвыпившими и веселились, то эта парочка
выглядела трезвой, таинственной, затаившейся, целеустремленной. У многих в
толпе сверкали глаза, но у этой парочки они сверкали ярче всех. Улыбки
замерли на их лицах, издали они казались отвратительными гримасами. Словно
эти ребята потеряли кого-то и хотели найти ее снова.
"По местной мерке "крутые парни", -- прикинул Баннермен. -- К тому же
нетерпеливые". Они словно вынюхивали след, старались подобраться к загнанной
в ловушку добыче, готовились наброситься на нее. И он, Баннермен, оказался
впутанным в это дело. Конечно, он просто мог уйти. Но с другой стороны...
С противоположной стороны узкой дороги каменная лестница уходила в
темный лабиринт улиц. Так как все направлялись на Аулд Кросс, эта улица
оставалась пустынной. Баннермен, оглянувшись, взял девушку за руку.
-- Пойдем, -- сказал он. -- Давайте-ка двигать отсюда.
Незнакомка отступила, зашептав:
-- Не пойду. Эти двое хотят схватить меня!
-- Они ушли, -- солгал он.
Но на самом деле двое парней стояли, оглядывая прохожих и внимательно
осматривая все вокруг.
-- Ушли? -- с удивлением повторила она. -- Нет. Они никуда не уйдут. А
до Нового года осталось всего пять минут.
-- Я думаю, мы переберемся через дорогу и нырнем на ту улицу.
-- Мы? Говоря мы, ты имеешь в виду себя и меня? И опять Баннермен пожал
плечами.
-- Если вы не хотите...
-- А ты не такой уж и настойчивый... -- Незнакомка снова склонила
голову набок. У нее были темные волосы, сверкающие зеленые глаза, страстный
рот. -- Ты не похож на эту парочку. Знаю я их! Они любят всякую
сверхъестественную дрянь... Так ты со мной или нет?
Они выскользнули из спасительной тени, спустились по лестнице и
пересекли дорогу. Толпа сильно поредела. Таинственные преследователи
незнакомки, злобно кривясь, последовали в ту же сторону, куда шли все люди.
Неожиданно один из них обернулся и увидел, как Баннермен и девушка заскочили
за угол.
В этот момент Джон подумал: "Может быть, увидев, что она теперь не
одна, они не станут ее преследовать?"
Они снова стали спускаться по лестнице. Девушка уже пришла в себя и
чуть ли не тащила Баннермена за собой.
-- Сюда, сюда! -- прошипела она, и они побежали по темным улицам,
сдавленным высокими каменными стенами. Незнакомка хорошо знала лабиринт улиц
и уверенно вела Баннермена.
А диктофон в его кармане по-прежнему работал, записывая все, что
происходит вокруг. А потом...
-- Сюда, -- позвала девушка. -- Сюда!
Эта улица оказалась узкой, темной, холодной и сухой. С одной стороны в
тени чернел альков в форме арки. Когда-то тут была дверь, но потом ее
заложили тесаным камнем, скрепленным известковым раствором. Девушка затащила
Баннермена в этот альков, а потом, дрожа и торопясь, но аккуратно
расстегнула его пальто и прижалась к Джону. Одежды незнакомки были тонкими,
и Баннермен чувствовал тепло ее тела.
-- Вот, -- пробормотала она, расстегивая для него свою блузку. -- Ты
видишь?
Баннермен увидел ее плоть, даже несмотря на темноту. Груди незнакомки
оказались совершенной формы, с темными, сильно вытянутыми сосочками.
Собравшись духом, он коснулся рукой ее левой груди, чуть приподнял мягкую
плоть, словно взвешивая. "Здоровая. Тяжелая, налитая. Но, кажется, тут так
холодно, что..."
-- Жарко! -- пробормотала девушка, прервав течение мыслей Баннермена.
Первый раз она прикоснулась к его телу. -- Ты пылаешь, как костер! Ты
поделишься со мной своим теплом?
Ее тонкие длинные пальцы пробежались по груди Баннермена вниз, к молнии
его штанов, и расстегнули их плавным, отработанным движением. А через
мгновение незнакомка удивилась:
-- Да ты не носишь нижнего белья! Значит, ты надеялся на что-то
подобное?
Она грубо хихикнула и замерла. Баннермен почувствовал, как сжались
пальцы ее руки. Внизу, между ног Джона, она ничего не нашла! Только горячую
гладкую плоть, нечто похожее на согнутый локоть.
-- Боже! -- воскликнула она, выскочив из алькова. Ее груди свободно
болтались, выставленные напоказ. -- Боже мой!.. А ее преследователи были уже
рядом. Один из них схватил девушку сзади, рукой закрыв рот, а другой грубо
ухватил ее за грудь.
-- Вот мы и пришли за тобой, -- прошептал он, и в голосе его звучала
угроза.
Пока девушка пиналась и фыркала, второй преследователь, отпустив ее
грудь, зажег сигарету, но, так и не загасив зажигалки, приблизился к нише.
Неровный свет выхватил Баннермена. Джон все еще стоял в широко распахнутом
пальто и с расстегнутой ширинкой.
-- Вот что, парень, -- начал тот, что был с зажигалкой. -- Мы не
очень-то любим, когда приезжие пристают к нашим девушкам. Ты лучше задержи
дыхание, малыш, потому что сейчас ты потеряешь свое "чудо".
Он затушил зажигалку, а потом ударил ногой, целя в пах Баннермена. В
следующее мгновение, сжав тяжелую зажигалку в кулаке покрепче, чтобы удар
получился потяжелее, хулиган двинул Баннермена в лицо. Он нанес оба удара
почти одновременно. Раз... два... И попал он точно туда, куда целил.
Отброшенный назад неожиданной атакой, Баннермен выхватил из нагрудного
кармана то, что на первый взгляд могло показаться обыкновенной авторучкой...
А девушка тем временем старалась вырваться на свободу. Человек,
державший ее, попытался ударить по лицу, но промахнулся. И тогда она,
извернувшись, провела ногтями по его щеке, оставляя прямые красные полосы.
Когда же парень убрал руку, открыв рот незнакомки, ей потребовалось
несколько секунд, чтобы восстановить дыхание, и только потом она закричала.
Но она не звала на помощь. Вместо этого обратилась к своим мучителям:
-- Оставь его! Ради Бога, оставь его... ты пожалеешь!
Все они были животными, но животными, принявшими человеческий облик.
Вырвавшись, девушка побежала и скрылась в темноте.
-- Сучка ведь, а? -- угрожающе произнес парень с окровавленным лицом.
-- Ладно... Давай-ка разберемся с этим ублюдком!
Он нырнул в альков, схватил Баннермена за отворот пальто и сжал ткань в
могучем окровавленном кулаке.
Приятель его немного отступил, а потом снова пнул ногой и ударил
кулаком Баннермена. Тот не закричал и не застонал. Он даже не фыркал. Он
должен был упасть на колени, харкая кровью, но ничего подобного не
случилось.
-- Ну-ка, вылезай оттуда, -- приказал тот, кто вцепился в пальто
Баннермена. -- Вылезай, чтобы мы могли хорошенько попинать тебя... -- Он
дернул Джона за руку, вытаскивая из алькова. Но Баннермен стоял неподвижно,
как скала. И тут что-то произошло с рукой парня. Она лишалась кисти. Обрубок
забрызгал кровью лицо второго головореза.
И только тогда Баннермен вышел из алькова. Он дышал, и воздух вырвался
из его легких, словно из огромных мехов. Его глаза светились, и лучи света
скользили по лицам его противников, словно лучи лазерного прицела. Что-то
сверкало в руке Джо. От этой штуки исходило мягкое жужжание. Баннермен
взмахнул рукой и, описав полукруг, рассек грудь одного из противников.
Его оружие легко прорезало одежду и вошло в тело дюймов на пять. Оно с
легкостью прошло через кожу, плоть, хрящи, ребра, сердце, легкие. И Джону не
пришлось прикладывать особого усилия, словно он крошил вареное яйцо. Его
противник не смог сделать следующего вздоха. Он умер еще до того, как тело
упало на брусчатку мостовой. Второй парень неподвижно стоял и недоверчиво,
широко открыв рот, смотрел на кроваво-красный обрубок своей руки.
Баннермен снова взмахнул странным оружием и обезглавил второго
противника. Разрез оказался точным и сделан был без усилий, так что голова
на какое-то мгновение оставалась на шее и упала на мостовую, лишь когда тело
стало валиться наземь...
Глава третья
Пивные в Киллине -- старые пивные и три новые -- хорошенько обогатились
с тех пор, как в округе появился "Киллинский замок". А случилось это почти
два года назад. В наиболее популярном баре, одном из трех новых, названном
просто -- "Замок", по долгу службы познакомились Джек Тарнболл* [Тарнболл в
переводе с английского -- "крутой мяч", аналог фамилии Крутой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52