Фаэтор неверно истолковал его молчание, решив, что зашел слишком далеко, а потому резко изменил тон.
— Должен признать, однако, что обстоятельства у нас с тобой разные. В любом случае, ты человек, а я принадлежу к роду Вамфири. У нас с тобой не может быть ничего общего, за исключением, разве что, той цели, которую мы преследуем сейчас. А потому давай покончим со всякого рода упреками, обвинениями и тому подобными вещами — впереди у нас много работы.
Гарри с удовольствием сменил тему разговора.
— Все очень просто и ясно, — сказал он. — Мы оба хотим уничтожить Яноша, избавиться от него раз и навсегда. Но ни один из нас не справится с этой задачей в одиночку. Для тебя это невозможно, так же как и для меня, пока я лишен возможности беседовать с мертвыми. Ты сказал, что можешь вернуть мне этот дар, что, поскольку я был лишен его Вамфиром, только Вамфир может возвратить этот дар обратно. Хорошо, я верю тебе. Что за этим последует?
Фаэтор вздохнул и, как показалось Гарри, несколько сгорбился. Он отвернул светящиеся красным огнем глаза в сторону и оглядел окутанную туманом равнину.
— Мы подошли к той части нашего соглашения, которая, я уверен, вызовет твое наиболее яростное сопротивление. И тем не менее это неизбежно.
— Говори! — потребовал Гарри.
— Проблема связана с твоей головой. Постороннее существо проникло в лабиринты твоего мозга и внесло некоторые изменения. Скажем так: в твоем доме кто-то переставил мебель. И теперь туда должен войти кто-то другой, чтобы расставить все по местам.
— Ты хочешь, чтобы я впустил тебя в свой мозг?
— Ты должен пригласить меня туда, — ответил Фаэтор, — а я, в свою очередь, должен войти туда по доброй воле и собственному желанию.
Прежде чем ответить, Гарри постарался вспомнить все, что ему было ему известно о вампирах.
— Когда Тибор проник в разум Драгошани, — наконец заговорил он, — он попытался управлять им. Он вмешался в дела Драгошани. Когда он всего лишь прикоснулся к живому человеческому зародышу, впоследствии ставшему Юлианом Бодеску, этого оказалось достаточно, чтобы превратить младенца в чудовище. И в этом случае Тибор проник в разум Юлиана, и мог общаться с ним, управлять его поведением, даже находясь вдали от него. Сейчас, в этот самый момент, в голове одного из моих друзей на острове Родос хозяйничает Вамфир — твой сын по крови, Янош, если не управляет им, то во всяком случае контролирует его мысли. И мой друг пребывает в постоянном ужасе, испытывает адские муки. И ты хочешь, чтобы, зная все это, я позволил тебе проникнуть в мой разум?!
— Я же сказал, что ты будешь сопротивляться.
— Если я позволю случиться этому однажды, где гарантия, что ты не повторишь подобное против моей воли?
— Хочу напомнить тебе, что на расстоянии Драгошани находился вне опасности. Даже если ты прав в своих предположениях, не собираешься же ты навеки остаться в Румынии? Нет, ты должен идти своим путем, а следовательно, окажешься недосягаемым для меня. Хочу напомнить тебе и еще об одном: Тибор не был мертв, он был бессмертным подземным существом — вполне реальным, сохранившим все органы и чувства, в то время как я — не более чем бренный прах, исчезнувший навсегда. Да, всего лишь призрак, лишенный материальной оболочки со всем ее содержимым, бестелесный, не имеющий будущего, не имеющий возможности с кем-либо общаться.
— За исключением некроскопа.
— Да, ни с кем, кроме тебя, — утвердительно кивнула тень вампира, — человека, который беседует и дружит с мертвыми. Так, во всяком случае, было прежде.
— Ну и каким образом мы поступим? — спросил Гарри. — Ведь я не телепат, и мои мысли прочесть достаточно трудно.
— Но все же в определенной степени ты тоже своего рода телепат, — возразил ему Фаэтор. — Разве способность разговаривать с мертвыми не является особой формой телепатии? И разве ты не беседовал с живыми, когда сам лишился тела?
— Да, это было весьма необычное время, — согласился Гарри. — Тогда мертвые речи исходили от меня. Все было наоборот. В бестелесном состоянии я не обладал голосом и потому мог общаться с живыми — с теми, у кого было тело, — только тем способом, каким пользовался сам в беседах с мертвыми.
И снова Фаэтор согласно кивнул.
— Твой мозг заключает в себе гораздо больше, чем ты можешь даже представить, Гарри Киф. И я утверждаю, что могу проникнуть туда так же, как Тибор проник в разум Драгошани, но только без неприятных последствий и осложнений.
Гарри чувствовал пыл и рвение Фаэтора, которые, даже по его мнению, были чересчур уж горячие. Но другого выхода у него не было.
— Что я должен сделать?
— Ничего. Просто расслабься и погрузись в сон без сновидений. А я тем временем навещу твой разум, пройду по лабиринтам твоего мозга.
Гарри ощутил на себе гипнотическое воздействие Фаэтора, силу его способности к обольщению и изо всех сил воспротивился ему.
— Подожди! Мне нужно от тебя три вещи. А если твои игры с моим разумом завершатся успешно, то, может быть, и четыре. Но о четвертой — позже.
— Говори, какие именно.
— Первое: мы уже договорились, что ты исправляешь и устраняешь те нарушения, которые возникли в моей голове по чужой воле. Второе: ты должен обеспечить мне своего рода защиту от телепатического влияния Яноша, ибо я видел, что может сделать он с разумом, подобным моему. Третье: ты должен посмотреть и выяснить, имеется ли какой-либо способ возвращения мне способности проникать в пространство Мёбиуса. Это наиболее сильное мое оружие против Яноша, и оно, безусловно, изменит соотношение сил в мою пользу.
— А четвертое?
— Когда... если, конечно, это произойдет... когда я вновь обрету способность беседовать с мертвыми, я в любой момент смогу найти тебя, независимо от того, где буду находиться сам. И тогда, надеюсь, это будет в последний раз, я, возможно, вновь попрошу тебя о помощи. Нужно будет освободить разум моего друга Тревора Джордана, который держит в плену Янош!
— Что касается последнего, — ответил вампир, — если это возможно сделать, это будет сделано в свое время. Но, увы, относительно этого вашего изобретения — телепортации — посмотрим. Хотя сам я в этом сомневаюсь. Мой дар не распространялся на что-либо подобное, и я ничего не знаю об этом. Как же я могу разгадать загадку, если не знаю даже языка? А язык математики мне неизвестен и чужд. А вот язык общения с мертвыми хорошо знаком мне, поэтому я уверен в успехе, в том, что сумею все исправить и поставить на свои места. Несмотря на то, что мои зганы умерли несколько столетий назад, они по моему зову поднимаются из могил. И, наконец, ты просишь меня о защите от чар Яноша, от его воздействия на твой разум. Это не так просто. Я не могу наделить тебя такого рода даром. Но позже я объясню тебе, как противостоять ему и отвечать по принципу “клин клином вышибают”. Это тебе поможет... если, конечно, тебе хватит силы воли.
— Послушай, Фаэтор, — Гарри уже практически покорился судьбе, — хотел бы я знать, буду ли я благодарить тебя, когда все окажется позади. И смогу ли я когда-либо отблагодарить тебя в полной мере? Или я буду до конца дней своих проклинать тебя? И хватит ли мне проклятий? Мне до сих пор кажется, что ты замышляешь что-то против меня, хочешь меня уничтожить, как ты уничтожал и разрушал все, к чему прикасался. И все же... выбора у меня, кажется, нет.
— Это не совсем так, Гарри, — ответил Фаэтор. — Я разрушал и уничтожал? Да, действительно... но ” кое-что и создал. И выбор у тебя на самом деле есть. Знаешь, ведь все это очень просто. Либо ты должен доверять мне, как проверенному и надежному своему союзнику, либо убирайся отсюда и жди, пока Янош сам тебя найдет. И тогда тебе придется бороться с ним, оставаясь словно невинный младенец в полной неизвестности относительно всех его хитростей и уловок.
— Мы уже достаточно говорили об этом, — сказал Гарри, — и оба знаем, что это для меня единственный выход из положения. Так что не будем терять времени.
И тогда раздался мрачный голос Фаэтора, глухой и глубокий, словно наполненный кровью пруд:
— Спи-и-и! Погрузись в сон без сновидений, Гарри Киф, оставь при этом открытыми двери в твой разум, открой их для меня. Спи-и-и и позволь мне заглянуть внутрь. О, даже при том, что ты делаешь это по своей воле, некоторые двери по-прежнему остаются закрытыми для меня — да и для тебя тоже. Их-то и обязан я отпереть! Ибо за ними скрыты все твои таланты, которые твой сын тщательно от тебя спрятал.
Спи, Гарри. Мы оба с тобой преданы своей же собственной плотью и кровью. В этом, во всяком случае, у нас с тобой много общего. Нет, не только в этом, ибо мы оба в свое время обладали великой силой и могуществом. И ты... снова... станешь... сильным и могущественным... снова, Га-а-а-арри Ки-и-и-и-иф!
Туман, укрывший равнину, заклубился, и Фаэтор, встав со своего места, приблизился к распростертому на разрушенной стене Гарри. Давно уже мертвый, вампир протянул руку к лицу Гарри... рука была белой, костлявой, похоже было, что из изъеденного временем рукава плаща высунулась связка тонких палочек. Костлявые пальцы коснулись лба Гарри и исчезли в его голове.
И в то время как пурпурное сияние потухло в черных глазницах Фаэтора, оно возникло под полуприкрытыми веками Гарри, похожее на красноватый свет свечей за разрисованным морозом стеклом. И тогда... вампир был посвящен во все тайны и секреты Гарри, в его воспоминания и мысли, в его желания и стремления — он проник в самые тайники его мозга.
Трудно сказать, прошли секунды или тысячелетия, но наконец голос вампира раздался вновь:
— Проснись!
Гарри очнулся от сна и тут же чихнул, потом еще раз и понял, что он действительно не спит. Он чуть пошевелил головой, скрытой в капюшоне спального мешка, и тут же послышался тихий хлопок. В тусклом предрассветном свете он увидел росшие совсем рядом в кружок мелкие черные грибы-пылевики. Они уже перезрели и взрывались от малейшего прикосновения, отчего во все стороны серыми облачками разлетались их споры. Гарри снова чихнул и сел.
Еще какое-то мгновение сон оставался в мозгу Гарри, но, как и все сны, он постепенно рассеивался, исчезал. Гарри постарался вспомнить его, но... он испарился. Он знал лишь, что беседовал с духом Фаэтора Ференци, но ничего больше припомнить не мог. Если между ними что-то и произошло, что именно Гарри теперь не было известно. Он не ощущал в себе никаких изменений по сравнению с тем состоянием, в котором заснул.
— О-о-о? Ты так уверен в этом. Гарри Киф?
— Господи Иисусе! — Гарри подскочил на целый фут. — Кто?.. — он огляделся вокруг, но никого не увидел.
— Неужели ты мог подумать, что я потерпел неудачу и бросил тебя? — спросил Фаэтор.
— Мертвые речи! — прошептал Гарри.
— Они вновь возвратились к тебе. Теперь ты убедился, что Фаэтор Ференци умеет держать слово?
Гарри расстегнул молнию спального мешка и с трудом поднялся на ноги. Утренний туман постепенно рассеивался. Гарри сел, точнее плюхнулся, обратно на землю. Он не ощущал в голове ни малейшей боли, никто не жег кислотой его мозг — казалось, его дар в полной мере к нему вернулся.
Оставалось лишь испытать его действие снова.
— Фаэтор, — начал он, все еще внутренне дрожа и каждую секунду ожидая удара. — Это... было... трудно?
— Да, довольно-таки трудно, — голос мертвого вампира звучал устало. — Над тобой поработал настоящий мастер своего дела, результаты деяний которого мне пришлось в поте лица исправлять всю ночь, избавляя тебя от последствий его вторжения. А теперь, Гарри, ты сам можешь оценить меру моего успеха.
Гарри снова поднялся на ноги и с замиранием сердца попытался вызвать в воображении двери Мёбиуса... но безрезультатно — ничего не получилось. Уравнения и формулы, словно на экране компьютера, возникали, видоизменялись и множились перед его мысленным взором, но при этом оставались совершенно чуждыми и незнакомыми его разуму. Он не узнавал и не мог расшифровать ни одну из них, не говоря уже о восприятии их как единого, реально существующего целого. Гарри тяжело вздохнул.
— Что ж, я тебе очень благодарен, правда, поверь, ты даже представить себе не можешь, как я тебе благодарен. Но... полного успеха тебе все же достичь не удалось.
— Я предупреждал тебя, что так может случиться, — извиняющимся тоном ответил, пожимая плечами, Фаэтор. — Знаешь, я даже нашел поврежденную область, более того — попытался вскрыть ее, и частично мне это удалось — я открыл несколько дверей, но за ними...
— Продолжай...
— Там ничего не было! Ни времени, ни пространства — абсолютно ничего! Это очень страшное место, Гарри, и настолько странное, необычное, что мне даже трудно представить, каким образом может оно существовать и укладываться в твоем мозгу — в голове человека! Я чувствовал, что достаточно сделать всего лишь шаг через эти пороги, войти в проемы этих дверей — и ты исчезнешь навсегда за пределами вселенной. Нужно ли говорить, что я не решился сделать этот шаг. Впрочем, не успел я открыть эти двери, как они, с грохотом захлопнулись прямо у меня перед носом. Честно говоря, я этому был только рад.
— Ты заглянул в пространство Мёбиуса, — кивнул Гарри. — Когда покончу с делами здесь, непременно навещу его. Мне необходимо встретиться с Мёбиусом. Потому что он непревзойденный авторитет в своей области, точно так же, как ты — великий специалист в своей. До сих пор искать его было бессмысленно — без способности разговаривать с мертвыми я все равно не смог бы с ним побеседовать.
— Ты хочешь сделать это сейчас, сразу же? — Фаэтор явно заинтересовался. — Меня всегда привлекали гении. Все истинные гении находятся между собой в родстве, Гарри. Ибо как бы далеки ни были друг от друга по сути своей их таланты, в каких бы сферах они ни проявлялись, все они одержимы своими идеями. Все они ищут пути продолжения совершенства. И если твой Мёбиус достиг верхнего предела в изучении чисел, то я всегда искал наиболее полное воплощение чистейшего зла. Мы стояли с ним по разные стороны, на противоположных берегах океана, но все же мы были с ним своего рода братьями. Да, именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76