Он уже заранее решил, что казак будет предан
смертной казни. И когда прочитал мое заключение, то заявил мне: "Вы,
Ник. Ник., кажется, много на себя взяли, так категорически высказыва-
ясь в этом деле". У меня не было ни малейшего желания разговаривать с
этим болваном, и поэтому я ответил ему, чтобы прекратить дальнейшую
беседу: "Я, г. полковник, отвечаю за свое мнение только перед судом и
своей совестью". На этом разговор прекратился, и теперь он что-то косо
на меня посматривает. Ну да мне на это очень наплевать. Ну их всех к
черту! А я никогда и ни перед кем не намерен изменять своих убеждений,
и никому не позволю насиловать эти убеждения.
Интересно, чем кончится все это для казака. Теперь дело это направ-
лено к военному прокурору. О дальнейших результатах сообщу.
Пиши, милая Кароля, как ты устроилась на зиму. Где будешь проводить
ее, и что поделывать? Постарайся больше развлекаться и как можно мень-
ше предаваться мрачным думам. Весьма рад, что ты снова принимаешь
участие в спектакле. Желаю полного успеха как тебе, так и прочим ар-
тистам.
Больше сообщить нечего. До свидания! Крепко тебя целую и обнимаю!
Привет мой твоим родителям и всем Ивановцам. Желаю здоровья и всего
лучшего. Целую еще и еще раз.
Весь твой, любящий тебя Н. Кураев. О, как немилосердно жмут деду
армейские сапоги! Да мыслимое ли это дело на войне, где врагов и
так, как правило, хоть
отбавляй, ссориться разом с командиром полка да еще и с его наглым по-
мощником!
И дед и царь, я полагаю, имели убеждения о должном и необходимом не
заемные, не навязанные внешними обстоятельствами, взращенные, вошедшие
в мозг костей, и не нуждающиеся в пересмотре. Уже одним этим они реши-
тельно отличаются от великого множества людей то ли гибких, то ли про-
нырливых, то ли забывчивых, то они берут убеждения на прокат, то их
сдают, попользовавшись всласть, и умеют еще в нужную минуту "сжигать
то, чему поклонялись", грея при этом на костерчике руки. Отсутствие
вот этой самой "гибкости", пожалуй, самая главная из немногих общих
черт в государе и его "покорном слуге".
То-то командир полка "что-то косо посматривал" на доктора, апелли-
рующего к какому-то там "суду", к какой-то там "совести", для челове-
ка, взращенного в армейской дисциплине ума, все это вещи несуразные,
ненужные и, главное, неуместные.
Ну что ж, деду удавалось иногда выправлять и это начальственное ко-
соглазие.
Если в истории с "их благородиями" нужно положиться на слово, кроме
письма других свидетельств не сохранилось, то выправление "косоглазия"
"их неблагородиям", то есть советским начальникам, может быть подт-
верждено документом с подписями и печатью.
ВЫПИСКА из протокола N<|>25 заседания Коллегии Курской Окр. РКИ от
15 апреля 1930 г. 23. Дело по жалобе Главврача Нарбольницы гр. Ку-
раева Н.Н. на поста-
новление Спецкомиссии по чистке соваппарата по которому он отнесен ко
II-й категории со снятием с работы из Фатежской Нарбольницы.
Докладчик т. Кильянов, гр. Кураев присутствует. Постановили: Поста-
новление Спецкомиссии по вопросу о т. Кураеве отме-
нить и считать его по чистке проверенным. Секретарь Комиссии подп. Се-
люнин (печать) Фатежская нарбольница - это и есть больница в Ольхо-
ватке, на краю
Фатежа, больница - выстраданная дедом, с его участием выстроенная и
доведенная до ума.
К началу 30-го года дед знал, что он тяжко болен, догадывался, что
жить осталось недолго, и действительно, через год его не станет. Сына
Николая, занявшего место старшего, после смерти Сергея, мечтающего
стать мостостроителем, третий год не принимают в Технологический инс-
титут в Ленинграде. Экзамены сдает, но мест для "социально чуждого"
элемента, сына врача и учительницы, в институте нет.
Не приняли в институт и старшую дочь, Маргариту, вынужденную пойти
на курсы стенографисток.
Младшую дочь, и по сей день вспоминающую пионерские годы, как
счастливейшие, в 1929 году в комсомол не приняли. Товарищ Кумова, при-
шедшая на смену разоблаченному троцкисту пионер-организатору Ефиму Та-
раховскому, была четко ориентирована и знала, что деток д-ра Кураева в
институтах "режут".
"В комсомол мылишься? В институт пролезть хочешь?" - спросила тетку
товарищ Кумова, когда та принесла заявление. Тетка расплакалась и об-
рекла себя на пожизненную беспартийность необдуманными словами, со
слезами смешанными: "Ну и не нужен мне ваш комсомол..." Комсомол тако-
го не забывает и не прощает. А вот в "Пироговку", в Московский первый
медицинский институт им. Пирогова, что на Девичьем поле, приняли тет-
ку, что называется, с первого захода. А почему? А потому, что в прием-
ную комиссию была предъявлена копия справки, подлинник которой свято
хранится и по сей день.
Р.С.Ф.С.Р. НКВД Административное Отделение Фатежского Районного Ис-
полнительного Комитета Курского Округа Ц.Ч.О. СПРАВКА Гр. гор. Фа-
тежа Кураев Николай Никандрович и Кураева Кароля Васильев-
на, проживающ. по улице Урицкого д.19 избирательных прав не лишены,
что и удостоверяется.
Начальник РАО Штыков Делопроизводитель Алябьев N 140. З.УП. 1930
гор. Фатеж Раз мы на крыльях, заверенных подписями и печатями, пе-
ренеслись из
Японской войны в светлое будущее, есть смысл приоткрыть завесу над
тем, как дед после империалистической войны, где он провел три года на
Западном и Северном фронтах, снова оказался в Фатеже.
С началом войны, в четырнадцатом году, семья из Фатежа переехала в
Воскресенск, где Вильгельм Францевич и Агнесса Карловна по мере сил
должны были заменить ушедшего на фронт Николая Никандровича. Как-никак
четверо детей, младшая, пожизненно беспартийная, только что родилась,
в мае четырнадцатого. В шестнадцатом родится Аркадий.
Окончательно с фронта дед вернулся в Воскресенск в шведской кожаной
тужурке, в портупее и опять же с шашкой. Если врачу в казачьем полку
шашка нужна хотя бы для единообразия в строю, то зачем шашка главному
врачу военно-госпитального поезда, понять сложнее.
Жить двум семьям в одном доме не легко, и потому, когда в начале
1918 года деда отыскали коллеги и позвали в больницу, которую он по
праву считал своей, приглашение принял.
Выписка из журнального постановления Пленарного заседания Фатежско-
го Уездного Исполнительного Комитета от 24-го Июля 1918 года • 2.
СЛУШАЛИ. Доклад т. Курдюмова о приглашении на службу доктора Курае-
ва, как
опытного хирурга. По посылке на его имя телеграммы, он, доктор хирург,
откликнулся и
приехал. Член Отдела Хоз. и Труда т. Евдокимов говорит, что ввиду не-
состоявшегося Пленума т. Кураев в смысле обеспечения, пока остается
открытым.
ПОСТАНОВИЛИ. Заслушав доклад т. Курдюмова о принятии доктора Курае-
ва, как опытного
хирурга на службу. Принять доктора Кураева на службу по Фатежскому
уезду жительство г.
Фатеж. Оклад жалованья в месяц 1000 рублей, квартиру для врача Кураева
предоставить на усмотрение Отдела Хоз. и Труда и Доктора Кураева. Ло-
шади для разъездов по уезду должны быть предоставлены от Отд. Хозяйс-
тва и Труда безвозмездно по требованию врача Кураева.
Утвердить окончательно не позднее 26 июля. Подлинное за надлежащими
подписями Член Коллегии Исполкома Иванов Делопроизводитель Япифанов
Какой первобытной свежестью веет от этих, корчащихся в поэтическом
косноязычии документов! Дух замирает при виде пустившихся в одиночное
плавание придаточных предложений, ни к чему не приданных, и причастных
оборотов, ни к чему не причастных! Это хочется не декламировать, а
петь: "...ввиду несостоявшегося Пленума т. Кураева - пока считать отк-
рытым". И музыку мог бы написать великолепный композитор, положивший
на музыку - "О моя юность! О моя свежесть..." - Георгий Васильевич
Свиридов. Не зря же они вместе с ребятами доктора Кураева ходили в Фа-
теже к Эльзе-Пельзе постигать музыкальные азы. И имя доктора Кураева
для композитора Свиридова - не пустой звук!
А как прекрасен нетленный, отпечатанный на буром шершавом картоне
документ, не имеющий родовых политических признаков, и потому действи-
тельный, надо думать, во все времена и при любой власти.
ПРОПУСК N 18 Предъявителю сего КУРАЕВУ Николаю Никандровичу разре-
шается свободное
передвижение по городу Фатежу и его окрестностям во всякое время дня и
ночи, что подписью и приложением печати удостоверяется.
4 ноября 1919 года Начальник гарнизона Коробов Какой гарнизон, под
каким флагом простирал свою власть и силу на Фа-
теж 4 ноября 1919 года? На печати ни черта не разберешь, какая власть
из быстро менявшихся в девятнадцатом году в Курской губернии выдала
это спасительное приложение к "безвозмездным" лошадям.
Кроме деникинцев, григорьевцев, буденовцев и зеленых была еще ка-
кая-то сволочь, именовавшая себя "червоным казачеством". От этих "чер-
воных казаков" в равной мере страдали и белые и красные, но более
всех, разумеется, обыватели. "Червоные казаки" были непобедимы, потому
что победа им была как бы и не нужна, та, окончательная победа; их
вполне удовлетворяла победа на неделю, а то и на пару часов.
Именно "червоные казаки" то ли захватили Фатеж, то ли от кого-то
освободили, но двое победителей тут же ворвались в квартиру д-ра Кура-
ева, латавшего в это время в больнице какого-то раненого мерзавца, и
тут же вытряхнули из кладовки дивные кожаные чемоданы, с которыми ба-
бушка путешествовала за границей. "Минуточку, господа! - всполошилась
бабушка, ей было тогда тридцать восемь. - Терпение, я сейчас найду
ключи". Чемоданы, естественно, были под ключами. "Червоные казаки" не
оставляли впечатление опытных путешественников и о такой невидали, на-
до думать, не слыхали. Они уставились на хозяйку, что-то деловито ра-
зыскивающую. На Большой Московской, куда выходили окна столовой, пост-
реливали и кто-то проносился галопом. Нетерпеливые освободители, устав
ждать, выхватили шашки, чтобы полоснуть чемоданы, тащить тяжесть не
глядя, было несподручно. "По шву, господа, по шву!" - быстро подсказа-
ла бабушка, привычная к кропотливой и тонкой работе. Трудно сказать,
последовали бы "червоные казаки" бабушкиному совету или нет, но под
окном раздалась неуставная команда: "Срывайся!!" и потрошители чемода-
нов ограничились вербальным выражением неудовольствия за потерянное
время. Покинули они нашу семью навсегда, по-английски, не прощаясь,
гулко топоча по лестнице калошами, надетыми прямо на толстые вязаные
чулки.
Магический "Пропуск N 18", как следует из семейного же предания,
был действителен при любой власти довольно долго и потому на всякий
случай хранится. Интересно, что "предъявитель сего" не назван ни това-
рищем, ни господином, даже в должности не помянут, утаил о себе почти
все и сам Коробов, подписавшийся начальником гарнизона. Нет, что ни
говори, радостно встречать свидетельства того, что на Руси есть люди,
способные подняться над политическими, социальными и даже исторически-
ми рамками, трезво сознавая необходимость помогать страждущим "во вся-
кое время дня и ночи"...
И почему бы безвестному Коробову, с его умом и добрым сердцем, не
быть российским императором?
А подлинный, природный, быть может, уже единственный в России веря-
щий в свою богоданность, не ограничился обходом эскадры на кронштадт-
ском рейде, а прибыл в Ревель, чтобы еще раз полюбоваться стройными
"колоннами" кораблей, посетить несокрушимые броненосцы, стремительные
крейсера и заботливые транспорты.
Ах, какие броненосцы у нас были в Кронштадте! Парадный строй кораб-
лей вызывает подростковый энтузиазм и осмыслива-
ется как-то по-женски: раз красивы - значит неотразимы, то есть непо-
бедимы. Такими же непобедимыми казались и пехота и кавалерия, велико-
лепно смотревшиеся на парадах и маневрах. Да и сам Куропаткин стал во-
енным министром, идя от победы к победе на смотрах и маневрах. Это це-
нилось.
Дневник императора. 26-го сентября. Воскресенье. Проснулся солнеч-
ным утром. Красиво выглядел Ревель, когда мы подъез-
жали к нему в 9 час. На станции встретило все начальство и депутации,
пересели в маленький поезд и доехали до "Штандарта", стоявшего в пор-
ту. Приятно было попасть на свою милую яхту. В 10 час. была отслужена
обедня. Завтракали в 12 ч. Отправился в 3 часа на паров. катере на:
"Ослябя", "Орел", "Бородино", "Суворов" и "Имп. Александр III". С
предпоследнего смотрел на взрывы контр-мин. Дул свежий NW и поэтому
волна ходила на рейде крупная и приставать было трудно. К вечеру стих-
ло. В 8 ч. был обед всем адмиралам и командирам судов 2-й эскадры Ти-
хого океана, красиво стоявшей несколькими колоннами на рейде. Разгова-
ривал с ними на палубе, ночь была ясная, но прохладная.
Маленькое "сокровище" было помещено в каютах Мама. Через одиннад-
цать лет "маленькое "сокровище", наследник, начнет свой
первый дневник. Об этом с улыбкой напишет Александра Федоровна на
фронт, в Ставку, государю, с улыбкой, потому что у Бэби нет времени,
он торопится и "днем описывает обед и отход ко сну". "Передай Алексею,
- напишет в ответ отец, - что я очень рад, что он начал писать свой
дневник. Это научает ясно и кратко выражать свои мысли".
Это очень существенное замечание. Стало быть, государь всерьез счи-
тал свой "Дневник", это приложение к камер-фурьерскому журналу, собра-
нием мыслей?! "Проснулся солнечным утром..." "На станции встретило все
начальство и депутации..." "Смотрел на взрывы контр-мин..." Понятно,
что в таком контексте даже тропарь "Спаси Господи" или "Господи, помо-
ги и спаси Россию!" кажутся мыслью оригинальной и неожиданной.
Было бы наивно на основании одного лишь "Дневника" представить себе
жизнь русского императора этакой приятной жизнью дорогого гостя, о ко-
тором все заботятся, стараются развлечь, и на котором лежат только
легкие обязанности дружеских общений, прогулок, обедов и приемов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21