Тогда он закрывал глаза.
Скрипнула дверь. Он чуть приоткрыл один глаз и увидел в дверном проеме тонкую фигуру воспитательницы Ирмы Васильевны, которую в приюте звали Воблой. За ней заглянул коротенький доктор.
- Спит, - сказала Вобла.
- Всегда много спят после кризиса, - сказал Лев Исакович. - Ну вот, слава богу. С испанкой мы как будто сладили. Должен признаться, это было не просто.
- Я думала, не выкарабкается, - сказала Вобла. - Он страшно так бредил.
- Он и сейчас кричит каждую ночь, - сказал доктор. - То махновцы за ним гонятся, то милиционеры...
- Это опасно, как вы считаете?.. - спросила Вобла.
- Мы называем это ночными страхами, - сказал доктор Лев Исакович. Своеобразная реакция детского организма на избыток информации. Что вы хотите, уважаемая Ирма Васильевна? Чего можно ждать от ребенка, который несколько лет прожил в перевернутом мире? Я знаю? Вы тоже не знаете. Я против, когда дети играют в войну, но тут ничего не поделаешь, это естественно. А вот когда война играет с детьми, это совсем никуда не годится. Хотя, как вы понимаете, я и с этим ничего не могу поделать.
- Ну и как же их лечить, эти страхи? - спросила Вобла.
- При спокойной жизни само пройдет, - сказал доктор, - но я вас спрошу: где ее взять теперь, эту спокойную жизнь?
Когда Никита совсем поправился, Вобла несколько раз беседовала с ним про его прежнее житье, про бездомные скитания. Она была дельная тетка, не зануда, только никогда не улыбалась, наверное, у нее тоже кто-то умер. Лишь один раз совсем недавно Никита увидел ее улыбку.
Она вошла в столовую, где полсотни стриженных под машинку мальчишек деловито расправлялись с ужином из чая и хлеба с селедкой, разыскала Никитину темную макушку, подошла и шепнула, наклонившись к самому его уху:
- Слушай, Никита, а мы ведь разыскали твоего отца. Он живет в Архангельске и ждет тебя. Давай собирайся!
И тут она улыбнулась, положив ему на плечо тонкую руку.
* * *
Сегодня Никите опять приснился сон. Один из тех трех, которые снились ему постоянно. Они снились неодинаково. Детали и подробности были разные, но суть всегда оставалась одна. Всегда страшная.
Будто Никита едет в товарной теплушке по летней цветущей земле. Солнце светит, птички поют, деревья качаются под теплым ветром. В соседней теплушке кто-то негромко играет на гармони.
Начинается пологий подъем. Черный жук-паровоз, натужно пыхтя, медленно вертит колесами. И вдруг становится тихо. В этой звенящей тишине из близкого подлеска вылетают конники в лохматых шапках. Рассыпавшись лавой, они скачут наперерез поезду, заворачивая фланги в широкое кольцо. Их много. В поднятых руках посверкивают сабли. Что-то беззвучно кричат бородатые рты.
И вроде бы дверь теплушки закрыта, вроде бы Никита лежит на дощатом полу, закрыв голову руками, в то же время все видит, что делается снаружи.
Вот один за другим падают красноармейцы с открытых товарных площадок, роняя винтовки, и скатываются по насыпи в траву. Вот уже первые кони поравнялись с паровозом. Вот уже несется вдоль вагонов гривастая тройка, с тачанки дергается и беззвучно строчит пулемет, водя по вагонам тупорылым носом. Никита лежит, прижавшись щекой к грязному затоптанному полу, зажмурив глаза, и одновременно видит, как через тонкие дощатые стены вагона прощелкивают пули, оставляя маленькие круглые дырки, в которые мгновенно косо бьет тонкий пыльный луч солнца. Эти лучи падают на пол все ближе и ближе к его голове.
Никита все ждет, что одна такая тонкая игла вот-вот воткнется в его затылок и тогда случится что-то непоправимое!
Тут ему сделалось страшно до невозможности... и он проснулся. Горела желтоватым светом электрическая лампочка над столом, отец сидел на кровати и держал его за плечи. Лицо у него было испуганное и растерянное. Он увидел, что Никита открыл глаза, и сказал:
- Ты что кричал? Что-нибудь приснилось?
- Стреляли, - сказал Никита. - Махновцы. Думал, убьют.
Отец поднял руку и, задержавшись на секунду в нерешительности, погладил его по голове.
- Спи, брат! Теперь уже не убьют. Спи спокойно. Спи и ни о чем не думай.
Никита неплотно прикрыл глаза. Сквозь радужные лучи от лампочки он видел темное лицо отца и его широкие плечи. Отец все сидел на Никитиной кровати и смотрел куда-то в угол. Тяжелая рука его лежала на голове Никиты.
Никита скоро заснул и так и не увидел, когда лег отец. Больше в эту ночь ему ничего не снилось.
* * *
Никите уже надоело рассматривать Ломоносова, а пацанов все не было. Он собрался уходить, повернулся на одной ноге и увидел бойскаута. Это была девчонка. Из-под широких прямых полей ковбойской шляпы на него смотрели чуть прищуренные нахальные глаза. На девчонке была зеленого цвета рубашка с узкими погончиками и синяя юбка, такая короткая, что торчали коленки. На шее платок, стянутый у воротничка костяным колечком. На левом кармане гимнастерки блестел непонятный трехлепестковый значок.
Пока Никита ее разглядывал, девчонка прищелкнула шляпной резинкой под круглым подбородком, подняла вровень с плечом руку с тремя вытянутыми пальцами и вежливо сказала:
- Здравствуй, мальчик.
Никита переступил с ноги на ногу, подождал, что она еще скажет.
- Я про тебя кое-что знаю. Хочешь, скажу? - выпалила девчонка.
"Шиш ты про меня знаешь", - подумал Никита, но снова промолчал.
- Ты в нашем городе недавно и пришел сейчас со стороны Поморской улицы. Правда?
- Подумаешь, гадалка. Видела, как я оттуда шел, вот и все.
- И не потому вовсе. На углу Поморской забор красят зеленым, а у тебя ноги зеленые. Ты памятник рассматривал, а здешние мальчишки его рассматривать не станут.
Она еще раз внимательно оглядела Никиту.
- Скажи, как тебя зовут, и, может быть, я скажу, как зовут твоего отца.
- Никитой меня зовут, - сказал он, с интересом ожидая ответа.
Девчонка закусила шляпную резинку, улыбнулась.
- Так я и думала. Твоего отца зовут Николай.
- Это ты тоже по ногам узнала?
- Нет, не по ногам. Это результат логического раздумья.
Тут было что-то непонятно, девчонка, похоже, темнила.
- Это вас в бойскаутах на сыщиков учат? - спросил Никита и подумал: "Да что они, сдурели здесь все на этих сыщиках!"
- Бойскаут - мальчик-разведчик. Гёрлскаут - девочка-разведчик, а вовсе не сыщик. Разведчик должен быть наблюдательным, все замечать и делать выводы. У нас сегодня патрульные занятия. Если хочешь, пойдем, увидишь, чем мы занимаемся.
В это время кусты, что густо росли вокруг памятника, в одном месте раздвинулись, в просвете между веток выглянула Ленькина голова в серой кепке и тут же исчезла. Кусты зашевелились, и за спиной Никиты прошелестел тихий шепот:
- Верность!
Никита отвернулся от девчонки и шепнул в ответ:
- Честь!
Ленька, который до этого сидел в кустах согнувшись, выпрямился, голова его оказалась высоко над зарослями.
- Мы вместе с Ленькой, - сказал Никита.
Девчонка приветствовала Леньку, подняв к плечу сложенные пальцы.
- Здравствуй, Леня, меня зовут Эрна. Пойдем, если хочешь.
Ленька вылез из кустов, вразвалку подошел к ним. Он дотронулся до козырька кепки двумя пальцами, покосился на голые Эрнины коленки, потом, многозначительно взглянув на Никиту, кашлянул для важности и, подумав, молвил:
- Пошли. Посмотрим.
Пока переходили мощенный булыжником проспект, Ленька успел шепнуть Никите, что Карпа не придет, провожает мать в деревню Борок-городок.
Глава 4
ТОТЕМ "ЧЕРНОГО БОБРА"
Эрна указала на двухэтажный деревянный дом на противоположной стороне проспекта:
- Здесь штаб нашей дружины, но летом мы занимаемся во дворе.
Между высоких берез в глубине большого двора толпились бойскауты в шляпах и с палками, одинаковые, как оловянные солдатики. К Эрне подбежал маленький бойскаутенок с платком на шее, но без шляпы. Он с любопытством уставился на ребят, открыв рот. Спохватившись, мальчишка прищелкнул начищенными желтыми ботинками и, пронзительно завизжав, галопом понесся по утоптанному двору. Сзади у наго мотался, как хвост, свернутый колбасой жгут веревки.
- Вы и таких сопляков принимаете? - спросил Ленька.
- Маленькие - это "волчата". Когда подрастут, их принимают в бойскауты, - объяснила Эрна.
- Почему "волчата"? - спросил Никита. - Этот больше на поросенка смахивает.
Эрна нахмурила брови.
- Конечно, они дети людей, но должны быть такими, как Маугли, которого воспитали волки. Читал? - спросила она.
- А то! - сказал Ленька. По выражению его лица трудно было понять, читал он про Маугли или не читал.
В это время между берез раздались три коротких свистка и команда:
- "Бобры", ко мне!
Это командовал высокий бойскаут. Он опирался на длинную палку, которая доставала ему до полей шляпы, сдвинутой чуть на глаза. На палке развевался треугольный флажок с нашитым силуэтом зверя. К бойскауту со всех сторон подбегали другие ребята.
- А ты почему не идешь? - спросил Никита Эрну.
- Это не наш тотем. У нас, гёрлскаутов, тотем "Ласточка". "Черный бобр" - это тотем Костиного патруля. Костя собирает свой патруль.
Никита вспомнил из Буссенара, которого тоже читал с Сенькой Шпротом, что тотемом у индейцев назывался знак племени.
Эрна тронула Никиту за рукав:
- Павлик зовет, наш скаут-мастер.
С крыльца им махал молодой мужчина в бойскаутской форме. На шее у него был повязан не красный, а зеленый платок.
Удивительно, как неожиданно и о многом может мгновенно подумать человек! Пока Эрна салютовала скаут-мастеру, Никита успел подумать, что Павлик чем-то похож на Шуля, с которым Никита скитался больше года. Что у Шуля был такой же квадратный, гладко выбритый подбородок и такие же прозрачные глаза. Что Шуль хотя и гад последний, но ничего не боялся. Ведь он тогда первый выскочил из теплушки с винтовкой в руках и бросился в высокий ковыль, где разворачивались махновские тачанки и носились бородатые конники, блестя шашками. А ненавидеть Шуля он стал с самого начала, когда тот, обучая их партерной гимнастике, громко щелкал своим цирковым хлыстом, и особенно после того, как исхлестал маленькую Соньку, и она, глотая слезы, показала Никите вспухшие шрамы на своих тощих ребрах...
Скаут-мастер слегка потрепал Никиту за жесткие черные волосы и улыбнулся.
- Это Никита. Он недавно приехал, - сказала Эрна.
- Вот и отлично. Я слышал в редакции "Волны", что к Николаю Демьяновичу приехал сын...
Никита покосился на Эрну. Девчонка смотрела на него смеющимися глазами.
Между берез послышался тройной свисток:
- "Ласточки", ко мне!
Эрна убежала к своему тотему. Скаут-мастер проследил взглядом, как выстраивается у голубого флажка патруль девочек, и повернулся к Леньке:
- Ты тоже хочешь быть бойскаутом?
Ленька кивнул:
- Мы оба хотим.
- Тогда идемте.
Они поднялись на второй этаж. По углам первой комнаты были оборудованы уголки патрулей. В одном углу с надписью "Патруль "Чайка" с потолка свисало чучело чайки. Бусинками глаз птица следила за ребятами. В простенке между окон висел портрет мужчины в ковбойской шляпе.
- Сэр Роберт Баден Пауль, основатель и вдохновитель бойскаутизма! торжественно произнес скаут-мастер, отдавая салют портрету.
Ребята невольно подтянулись, как будто им скомандовали "смирно".
В другой комнате между окон, в которые заглядывали зеленые верхушки берез, висело знамя. На середине полотнища был нашит трехлепестковый значок.
- Белая лилия, - сказал скаут-мастер, - символ чистоты идей бойскаутизма. Три соединенных лепестка: ум, сила, воля, собранные вместе. Обо всем этом и о многом другом вы узнаете на патрульных занятиях, продолжал скаут-мастер. Он открыл застекленную дверцу шкафа с надписью "Музей дружины" и протянул ребятам тонкий журнал.
- Здесь вы прочтете законы и обычаи бойскаутов. Их нужно знать и всегда выполнять.
На обложке журнала был нарисован бойскаут с длинной палкой в руках.
Палка эта называлась посохом, и, выйдя во двор, ребята увидели, как его применяют. С ним легко перепрыгивать через небольшие препятствия, на нем удобно носить тяжести. Из двух посохов и гимнастерок можно сделать носилки для переноски раненых. На посохах натягивают палатки. Посохом можно защищаться от собак. Никита сразу оценил это достоинство.
Патрульный "Бобра" показал и гимнастические упражнения с посохом. Упражнения были несложные, и он выполнял их очень четко и сноровисто.
- Задается, - толкнул Никиту локтем Ленька.
"Сопля в шляпе, - подумал Никита. - Фраер задрипанный. Дать бы ему леща по шее, небось перестал бы воображать".
Патрульный, кажется, услышал, что сказал Ленька. Кончив упражнения, он протянул посох Леньке:
- Попробуй!
- Подумаешь, - сказал Ленька и, бросив кепку на траву, лихо отработал посохом. Получилось не хуже, чем у патрульного.
- Видали мы, - сказал Никита. Он взял у Леньки посох, опустил его перед собой на вытянутых руках и несколько раз быстро перепрыгнул через него вперед и назад.
Патрульный, пристально следивший за ним, попробовал проделать то же самое, но зацепился за посох каблуками и упал, со стуком грохнулся на землю коленками. Ему, наверное, было очень больно. Но он ни одним движением этого не выдал. Встал и, прихрамывая, сделал два шага в сторону, отряхивая брюки.
- Не выходит, Костя, - сказал скаут-мастер. - Конечно, босиком легче, да и тренировка нужна. Это почти акробатика. А еще что ты умеешь делать? спросил он Никиту.
Никита помедлил немного, встал на руки и прошелся с вытянутыми вверх ногами.
Костя снял шляпу и протянул ее скаут-мастеру:
- Подержи, Павлик.
Он так же легко прошелся на руках. "Бобры" одобрительно загалдели:
- Браво, Костя! Молодец, Костя! "Черные бобры" всегда побеждают!
Патрульный, потирая ладони и кривя губы, смотрел на Никиту. Тут Никита уже по-настоящему "завелся".
- Эй ты, свинячий хвост, стань в партер, - сказал он Поросенку, который вертелся около, поглядывая на всех круглыми от любопытства глазами.
Поросенок посмотрел на него, потом на бойскаутов.
- Сам ты хвост! - сказал он обиженно.
- Становись, Леська, не бойся, - сказал Костя.
Леська послушно опустился на колени, уперся руками в землю и зажмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22