Но он пропал, и ее глаза наполнились слезами.– Больше ничего, – сказала она прерывающимся голосом. – Но я уверена, что была там счастлива.– Ну и хорошо, дорогая. – Джизус, обняв, притянул ее к себе. – Хорошо, что ты была там счастлива.Девушка прижалась к нему, и ее руки проскользнули ему за спину.– Я не хочу возвращаться туда, я просто хочу знать правду.– Ты можешь вернуться к прежней жизни, – осторожно предположил он. – Не лишай себя права выбора.– Я хочу быть с тобой, дорогой. Я покину тебя только тогда, когда ты сам прогонишь меня.Он резко отвел руки.– Давай пить кофе.Они, молча, потягивали черный кофе. Напряжение, возникшее между ними, отнюдь не соответствовало их мирному занятию.– Когда я говорила о поисках работы, я имела в виду именно то, что сказала. – Девушка видела, что лицо мужчины выражает неодобрение, однако продолжала: – Завтра я собираюсь начать что-нибудь подыскивать.– Какую работу ты бы предпочла?– Еще не решила. Так как я не знаю, на что способна, соглашусь на то, что мне предложат.– Без карточки социального обеспечения это будет трудно сделать. А без свидетельства о рождении сложно будет получить карточку.– А, не зная, где и когда я родилась, трудно будет получить свидетельство, – логично завершила она цепь его предположений. – Где-то должен быть выход из этой ситуации.– Если мы найдем его, чем бы ты хотела заниматься?Она опустила глаза. Его тактичная подсказка не прошла для нее незамеченной.– Хотела бы работать с детьми, но знаю, что это просто невозможно. Кто же доверит мне ребенка, принимая во внимание… ну все это?В ее голосе Джис уловил тоску.– Ты любишь детей?Она кивнула.– Да, уверена в этом. Я почему-то знаю, что такое ощутить в своих руках маленькое живое тельце и пару маленьких ручек, обхвативших мою шею…– Ты думаешь, что у тебя когда-то был ребенок?Вопрос потряс Мари. Она в упор взглянула на Джизуса. Эта мысль никогда не приходила ей в голову. Она попробовала примерить к себе это новое ощущение, наконец, покачала головой.– Нет, я так не думаю. Мне приятно представлять себе, что я держу на руках ребенка. Если бы у меня был когда-то малыш и нас разлучили, я наверняка бы почувствовала потерю. – От нее не ускользнуло одобрительное выражение глаз Джиса. – Ты, должно быть, тоже любишь детей.– Очень.– Почему же ты до сих пор не женился и не завел своих собственных?Учитывая все, что их связывало, вопрос ему не показался нетактичным, но он все же отвел глаза.– Я был однажды женат, но супруга не хотела иметь детей.Мари не могла представить себе, как можно такого не желать. Ей захотелось обнять Джиса и уверить, что не все женщины таковы, что она с радостью согласилась бы на это. Вместо этого все сочувствие и понимание она попыталась передать теплотой своего голоса.– Но ведь ты хотел, да?Он в знак согласия кивнул головой.– Я хотел иметь детей и жить в нормальной семье. Ей же хотелось чего-то совсем иного.Девушка догадывалась, что, рассказав о своей, жизни, он поделился с ней своей болью. Теперь он – и сам понимал, что его недоверие к ней как-то связано с неудавшейся семейной жизнью. Она ждала. Вместо дальнейших откровений он переменил тему.– Как ты отнесешься к работе в дневном детском центре?Его идея привела Мари в восторг.– Где?– В больнице. Ставки там, правда, низкие, а требования большие, зато там нам пойдут навстречу. Мы можем представить это как трудовую терапию, и тогда, возможно, не потребуется оформления социального статуса.– Расскажи мне об этом центре. – Девушка все больше оживлялась.– Он очень маленький, экспериментальный. Днем там находятся дети сотрудников госпиталя. Если бы у нас было побольше средств, мы могли бы принять втрое больше детей, но пока что центр располагается в тесном старом крыле больницы, которое собираются перестраивать.– Захотят ли меня принять туда, Джизус? Учитывая мою историю?– Нам трудно нанять опытный персонал, потому что зарплата очень низкая. Они с радостью примут тебя. Я уверен. Это означает, что каждый день ты должна будешь ходить в госпиталь.– Я буду относиться к этому совершенно спокойно до тех пор, пока меня не захотят снова запереть в палате.– Мне необходимо несколько дней, чтобы все устроить.– Обещай мне, что не станешь затягивать с этим.– Ты слишком проницательна. – Джис улыбнулся.– Обещай.– Хорошо.– Джис? – Громкий мужской голос за дверью сопроводил восклицание решительным стуком в дверь. – Джис, это Чак.Бертон быстро поставил чашку и поднялся. Как ни близки они были с Чаком Лоучем, тот редко заходил к нему без повода.– Сейчас открою.Чак стоял на пороге. Он оценил интимность представившейся ему сцены, и его глаза сузились.– Твоя хозяйка будет не против? – Он кивнул в сторону Мари.Джис направился к дивану.– Заходи и садись.– У меня нет времени. Мне нужно ненадолго забрать твою подопечную в участок.– Зачем это? – спросил хозяин дома, нахмурив брови.Мари встала и жестом остановила его.– Зачем я понадобилась вам? – обратилась она к Чаку.– Маньяк, пытавшийся убить вас, находится в полиции. Завтра его фотографии появятся во всех газетах. Я хочу, чтобы вы сначала опознали его.Бертон видел, как побледнело лицо его любимой. В тот же момент он оказался рядом с ней и усадил на диван.– Все будет в порядке, дорогая, – успокоил он ее.Джис продолжал поддерживать ее. Женщина взглянула на Чака. Она заметила, что, наблюдая за действиями Джиса, он изменился в лице.– Он дал какие-нибудь показания относительно той ночи, когда пытался убить меня?Чак покачал головой.– Он настаивает на своей невиновности, но у нас достаточно улик, чтобы утверждать, что это не так.– Тогда есть ли необходимость, чтобы Мари прошла через все это? – резко спросил Бертон.– Ничего не надо говорить. Я согласна на это, – вмешалась девушка.Чак игнорировал ее слова, продолжая обращаться только к другу.– Это необходимо, чтобы добавить еще один прут в его тюремную решетку. Сейчас я могу обвинять его в совершении трех убийств из семи. Если Мари опознает его, это будет еще одно очко не в его пользу.– Я не хочу травмировать ее…– Прекратите! – Мари прислушалась на секунду к звенящей тишине, затем высвободилась из рук Бертона. – Я пойду в участок и попытаюсь опознать его. Дайте мне только переодеться.Оба мужчины проводили ее взглядом до дверей гостиной.– Она не помнит собственного имени. Как ты можешь рассчитывать на то, что она опознает своего вероятного убийцу? – Джизус обернулся к Чаку.– Просто удивительно, на что способны люди, когда преследуют только собственные интересы.– Это что значит? Похоже, ты занялся психологией?– Я знаком с психологией некоторых личностей. Особенно тех, которых я регулярно подбираю на задворках баров. Я могу читать лекции о психологии маньяков, подобных тому, которого мы взяли этой ночью. Ты знаешь, как, в конце концов, мы поймали его? Мы попросили одну из наших сотрудниц сыграть роль приманки. И он запорхнул в нашу ловушку, как бабочка на огонь.– Ты не понимаешь Мари.– А ты понимаешь? – Чак покачал головой, и на секунду его, всегда суровое выражение строгих глаз сменилось на жалостливое. – Дину ты тоже не понимал.– Если ты собираешься продолжать запугивать Мари, мы не сможем больше оставаться друзьями. – Лицо Джизуса приняло жесткое, решительное выражение.– Все зашло уже так далеко?– Да.В комнату вошла Мари и, почувствовав царившую в комнате напряженность, догадалась, что была причиной их размолвки.– Я готова, – объявила она, подходя к ним.Она вглядывалась в лицо Джиса, давая ему понять, что сожалеет о его жертвах ради нее и что ей вовсе не хотелось бы разрушать их дружбу.Джизус кивнул, будто услышав не высказанные ею слова и успокаивая ее.– Я иду с тобой, – спокойно сказал он. – Мы сделаем это вместе.Девушка обернулась к Чаку, но его лицо оставалось бесстрастным.– Идемте, – сказал он.Мари ничего не оставалось, как только последовать за ним. * * * Несколько часов спустя они покинули участок. Ночь была холодной, поэтому Бертон снял пиджак и накинул его Мари на плечи. Но и это не помогло ей унять нервную дрожь.Казалось, она даже не заметила, что пиджак на ней.– Я действительно думала, что смогу опознать его. Когда включили свет и все эти люди уставились на меня, я вначале была уверена, что кто-то из них мне знаком.– Это не важно, – Его слова звучали ободряюще, но Бертон был разочарован не меньше, чем девушка. Он наблюдал за ней, когда она изучала выстроившихся перед ней людей. Ее внимание было максимально напряжено. Он ждал, что ее мозг как-то отреагирует и шлюзы памяти, наконец, откроются. Вместо этого она потерпела очередной провал.– Тот человек из моих кошмаров выше ростом и вообще какой-то другой.– Сны искажают действительность.– Я хотела вспомнить.– Ты теперь в полной безопасности, – напомнил он. – Хотя и расстроена тем, что не вернулась память, зато теперь нечего опасаться. Того человека поймали. Если он сознается, то, возможно, сообщит что-нибудь о тебе, и это поможет нам. Во всяком случае, ты можешь теперь строить свою жизнь, ничего не опасаясь.Мари задумчиво смотрела на Джиса. Он был прав. Пусть дверь в ее прошлое осталась закрытой, зато будущее распахнуто перед ней.– Ты сможешь завтра поговорить насчет работы?– Я все разузнаю. Теперь нам нужно поскорее добраться до дома и выспаться. – Обняв девушку за плечи, он повел ее вниз по ступеням лестницы и дальше, мимо шеренги бело-голубых патрульных машин. – Завтра наступит очень скоро.– Недостаточно скоро, – мягко возразила она. – Не настолько скоро, насколько мне хотелось бы. 8 В середине июня пекло стояло несусветное. Кондиционеры, охлаждавшие воздух в том крыле госпиталя, где располагался детский центр, уже давно, как говорится, еле дышали. Эту часть здания вот-вот должны начать перестраивать, поэтому средств на ремонт не выделяли. Окна были широко распахнуты, и во всех комнатах крутились вентиляторы. Так как Мари работала в центре уже четыре недели, она не могла не заметить, что с каждым днем в помещении становится все жарче и жарче. К августу здесь станет просто невозможно дышать. Сконструированные с расчетом на кондиционеры, окна пропускали недостаточно воздуха, или, может быть, вентиляторы были недостаточно мощными, чтобы в нужной мере освежать воздух.– Завтра утром отправимся на прогулку к реке Миссисипи, – пообещала девушка детям. – Мы будем гулять по набережной, а там гораздо прохладней. Потом купим, молока и пончиков, сядем где-нибудь в тенек и устроим пир.Ободренные такими щедрыми обещаниями, дети старались быть послушными. Мари радовалась, что сможет повести детей на прогулку из этого душного здания. Помимо того, что кондиционеры неисправны, комнаты в нем были слишком темными и маленькими, и, как считала Мари, в них недостаточно мебели и оборудования. Но обслуживающий персонал старался сделать все, чтобы детям здесь было хорошо.– Мари?Девушка улыбнулась белокурой женщине, заведующей центром. Целых двадцать пять лет Делия Ирвин руководила школой медсестер, расположенной неподалеку от госпиталя. Когда она собиралась уже уходить в отставку, администрация попросила ее взять на себя реализацию программы детского центра. Делия подписала договор на год. В декабре она должна будет передать кому-нибудь бразды правления, если центр просуществует до того времени. Правда, в этом никто не был уверен, потому, что все попытки изыскать для него средства пока что не давали никаких результатов.– Мари, Сельма нездорова. Я не хочу, чтобы в таком состоянии она занималась малышами. Нам только эпидемии не хватает в такую жару. Не могла бы ты побыть там до конца дня. Я и Элен возьмем на себя четырехлеток.Мари обняла маленькую девочку, сидевшую у нее на коленях, потом шутливо шлепнула ее и встала. Элен, стройная обаятельная женщина, всегда готовая подменить любого, вошла в комнату и тут же вовлекла детей в игру.– Надеюсь, ты не будешь против, – сказала Делия, вытирая со лба капли пота, – правда, Элен, когда брала малышей в последний раз, к концу дня готова была уволиться.– Я с удовольствием поработаю там, – уверила ее Мари. – Ведь я так редко бываю с ними.– Посмотрим, что ты скажешь вечером.На каждого воспитателя приходилось в малышовой группе по шесть детишек. Мари и остальные служащие хотели бы, чтобы их было не более четырех, но сейчас, из-за недостатка финансов, это считалось невозможным. Сельма, женщина, которая обычно занималась малышами, напоминала воистину этакого мини-Геркулеса с запасом выносливости, которого хватило бы на трех человек. Хотя Мари с каждым днем чувствовала себя все более окрепшей, к середине дня, как правило, была совершенно измотана.– Разве они всегда так кричат?Мари подняла глаза на Джиса, который стоял в дверях, обозревая орущих малышей.Она только что перепеленала их всех и теперь кормила одновременно двух малюток, сидя на расстеленном на полу одеяле и засовывая бутылки с сосками в крошечные ротики. Она знала, что у Бертона назначен на сегодня разговор с доктором Томпсоном, но не ожидала, что он зайдет к ней. Глядя на его мускулистое тело, она словно бы получила заряд энергии.– Естественный отбор, – сообщила она ему. – Все, что я успеваю, – это ухаживать только за теми, кто громче других заявляет о себе. Это ужасно.Джизус пересек комнату, взял на руки плачущего младенца из кроватки и начал что-то бормотать ему на ухо, пока тот не успокоился. На секунду в комнате воцарилась тишина. Один малыш заснул, а двое других в манеже перестали хныкать, как только затих младенец на руках психолога.– Спасибо, мой волшебник, – пошутила Мари. – Ты всегда являешься, когда я нуждаюсь в тебе.Она смотрела, как он покачивается, убаюкивая малыша. На нем были новые синие брюки и рубашка с короткими рукавами бледно-голубого цвета, которая очень ему шла. Неделю назад, в один из редких вечеров, которые они провели вместе, Мари слегка подровняла ему волосы. С этой повой стрижкой его волевой подбородок больше бросался в глаза и стал резче выделяться широкий разлет темных бровей. Мари нашла его, как и всегда, удивительно привлекательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22