Усилием воли она переключила свои мысли на другую услышанную от Синтии сплетню – что Лайонел всю жизнь испытывал сильное чувство к матери Джоанны. А может, это правда?
Какой бы бурной ни была семейная жизнь Лайонела, Джоанна всегда верила, что он любил Валентину Алесио. Вряд ли он всерьез размышлял о том, чтобы другая женщина заняла ее место. Генри Фортескью назвал Мэри Верн любимой кузиной Лайонела, значит, так оно и есть.
Одна из собак жалобно заскулила, и Джоанна вспомнила, что обещала вывести их на прогулку. Она натянула сапоги, куртку и завязала шарф на шее, потом взяла фонарик и вышла через боковую дверь вместе с радостно прыгающими вокруг нее собаками. Они прошли через сад, затем поле и перебрались через изгородь на холм.
Температура упала, и дул влажный пронизывающий ветер, заставляя Джоанну дрожать.
– Не слишком радуйтесь, – предупредила она собак. – Мы дойдем до «приюта отшельника» и повернем обратно.
Подъем был трудным и опасным из-за валяющихся на обледенелой земле камней. Она запыхалась, пока добралась до скал на вершине. Собаки носились в засохшем папоротнике и возбужденно повизгивали. Джоанна выключила фонарик и укрылась от ветра за большим валуном.
Здесь хорошо было смотреть на звезды, но этим вечером по небу бежали облака. Джоанна огляделась: под ней в долине лежало поместье. В окне кухни горел свет, и в спальне Синтии тоже, но остальной дом был погружен в темноту. Неделю назад он весь сверкал огнями. Лайонел любил яркий свет и тепло. Темные окна яснее всего говорили, что хозяина больше нет.
Ветер тихо и печально завывал среди разбросанных камней. Местная легенда гласила, что несколько столетий назад сюда пришел человек и построил себе укрытие из камня, где он мог молиться и искупать свои грехи в полном одиночестве, и в завывании ветра до сих пор слышится голос отшельника, оплакивающего свои прошлые злодеяния.
Я бы сделала так же, подумала Джоанна, туже завязывая шарф. Она позвала собак, и те подбежали к ней. Внезапно они замерли, и Джоанна услышала их тихое рычание.
– Спокойно, – сказала она им. – Это просто овца или олень.
Собаки были слишком хорошо выдрессированы, чтобы охотиться за домашним скотом, но что-то явно их напугало. Или кто-то, подумала Джоанна с внезапной тревогой, услышав рядом легкое шуршание гальки. Ее пальцы вцепились в незажженный фонарик.
Может быть, это отшельник, который, говорят, при полной луне бродит по холму в рясе с капюшоном, хмыкнула она, посмеиваясь над собой. И отчетливо сказала:
– Джесс, Молли, все в порядке.
Какое-то мгновение собаки, сдерживаемые ее рукой, стояли на месте, но затем, поскуливая от возбуждения, убежали в темноту, и через секунду она услышала их лай где-то в стороне.
– Проклятие. – Она включила фонарик и пошла за ними, ругая себя за то, что не поду мала о поводке. Оставалось надеяться, что они не спугнули какую-нибудь влюбленную парочку в папоротнике.
Теперь она могла видеть их добычу: впереди темнела чья-то высокая фигура, а собаки крутились вокруг, радостно повизгивая. Она торопливо сказала:
– Добрый вечер. Я очень надеюсь, что они не побеспокоили вас. Обычно они не ведут себя так с незнакомыми людьми.
Какое-то время человек не отвечал и не двигался, потом опустил руку, и собаки сели и преданно уставились на него. И в тот же момент Джоанна поняла, кто стоит перед ней в темноте.
– Они не побеспокоили меня, Джоанна. И вряд ли меня можно назвать незнакомым человеком.
У нее перехватило дыхание. Она подняла фонарик, чтобы осветить его лицо и подтвердить свои худшие подозрения.
– Габриель?!
– Поздравляю. У тебя превосходная память. Она не обратила внимания на насмешку.
– Что ты здесь делаешь?
– Мой отец умер вчера. – В его голосе, обычно таком холодном и размеренном, звучала горечь. – Я приехал на его похороны.
– Но мы думали, что тебя не будет еще несколько дней.
– Я решил положить конец своей добровольной ссыпке и прилетел раньше. Надеюсь, это не причинит тебе слишком много неудобств.
Она сглотнула.
– Нет, конечно, нет.
– Сказано не совсем уверенно, – заметил он спокойно. – Но это ничего не меняет. Я здесь и собираюсь провести ночь под своей крышей. Если тебе это не нравится, Джоанна, придется смириться.
Она напряженно ответила:
– Ты приехал на сорок восемь часов раньше, вот и все. И если кому-то будет неудобно, так это миссис Эшби. Пожалуй, я спущусь и предупрежу ее. – Она сделала паузу. – Мол ли, Джесс, ко мне.
Собаки даже не пошевелились. Габриель тихо засмеялся.
– Кажется, они переметнулись.
– Как и все в начале нового правления.
– К тебе это тоже относится? – в его голосе послышалась легкая ирония. – Могу ли я рассчитывать на такое же беспрекословное подчинение?
– Ты не можешь ни на что рассчитывать, – сухо ответила она и пошла вниз по тропинке, чувствуя, как пылает ее лицо.
Он легко догнал ее, собаки шли следом за ним.
– Не надо так остро реагировать. Ты можешь упасть.
И сломать шею, подумала она горько. Ах, бедняжка, Джоанна!
– Куда ты шел?
– Я провел последние дни взаперти в залах заседаний и в самолете, – ответил он коротко. – Мне нужно было проветриться… и подумать.
И погоревать, поняла она с внезапным раскаянием.
Они спускались по холму, и сознание того, что Габриель идет за ней, наполняло ее страхом. Если она оступится, он придержит ее за руку, и ее защитный барьер рухнет.
Она почувствовала, что нужно что-нибудь сказать. Чтобы нарушить тишину.
– Тебе надо было позвонить и сообщить, когда тебя ждать.
– Я решил не делать этого, – беспечно отозвался он. – Вдруг бы ты поменяла замки.
– Совсем не смешно.
– Кто говорил, что я шучу? – Он помолчал и потом мягче добавил: – Ладно, забудь, что я сказал. Следующие несколько дней будут чертовски трудными, Джо. Давай сделаем все, что в наших силах, чтобы соблюсти внешние приличия, несмотря на наши чувства. Ради Лайонела.
– Я бы сделала это даже без напоминаний о нем, – ответила она резко. – Пойду вперед и помогу миссис Эшби. Ты уже ужинал?
– Я перекусил в самолете, и это перебило мне аппетит на обозримое будущее.
– Э… – Она заколебалась. – Когда приведешь собак, не мог бы ты вытереть им лапы? Их полотенца лежат…
– В дальнем туалете, – закончил он. – Где и всегда. Я не был здесь два года, а не всю жизнь.
Она прикусила губу.
– Я подумала, что ты мог забыть об этом, вот и все.
– Нет, Джоанна. – Его голос был тихим, почти задумчивым. – Я ничего не забыл. Ни малейшей детали.
В последовавшей тишине было ясно слышно, как она прерывисто вздохнула. Он кивнул, будто был удовлетворен ее реакцией.
– Иди и поделись хорошими новостями с миссис Эшби. Она будет рада видеть меня, как и собаки.
Джоанна почти бегом вернулась домой.
Реакция миссис Эшби была такой, о которой Габриель мог только мечтать. Она уронила несколько слезинок, улыбнулась и, бессвязно поахав и попричитав, торопливо вышла, чтобы приготовить ему комнату. Джоанне надо было бы предложить свою помощь, но так как она не могла в полной мере разделить восторг доброй женщины, то решила воздержаться.
Он вернулся пять минут назад, подумала она, и уже умудрился меня расстроить. К концу недели я потеряю рассудок.
Когда Габриель вошел в дом, Джоанна сидела в гостиной, с трудом собрав остатки самообладания. Она сняла куртку и ботинки, но подавила желание пригладить растрепанные ветром волосы или скрыть бледность под косметикой.
– Какая домашняя, уютная картина!
Джоанна притворялась, что читает книгу, которую схватила наугад. Услышав эти слова, она подняла глаза. Он стоял в дверях и с непроницаемым лицом наблюдал за ней.
– Даже лучше, чем кажется на первый взгляд, – ответила она, почувствовав внезапную сухость в горле. – Грейс принесла поднос со свежим кофе. Налить тебе?
– Нет, не вставай. Я сам налью. – Он подошел к боковому столику, где стояли кофейник и молочник со сливками. – Грейс хотела подать немного телятины, но я убедил ее, что достаточно и кофе.
Габриель передал ей чашку, и Джоанна с досадой заметила, что он сделал кофе именно так, как она любила. Он действительно помнил каждую мелочь. Эта мысль вызвала у нее беспокойство.
Габриель бросил взгляд на книгу, которую она держала, и присвистнул с уважением.
– Визден? Ты заинтересовалась крикетом?
– Не то чтобы заинтересовалась. – Джоанна вспыхнула. Из всех проклятых книг ей подвернулась именно эта! Она захлопнула книгу и отложила. – На самом деле мной руководило желание составить компанию твоему отцу.
Он улыбнулся, не разжимая губ.
– Конечно, – протянул он. – Идеальная… – после паузы он мягко добавил: –…невестка.
– Спасибо.
Он сел напротив нее на один из больших, обитых ситцем диванов, стоящих по обе стороны камина. Собаки, которые вошли за ним в комнату, легли на ковер между ними. В первый раз Джоанна смогла по-настоящему рассмотреть его, тайком изучая из-под опущенных ресниц. Он изменился, подумала она. Линии около рта стали глубже и резче и черты лица утратили мальчишескую мягкость. Габриель поднял голову и задумчиво посмотрел ей в глаза. Она торопливо заговорила:
– Ты долго спускался по холму.
Он поднял брови.
– Скучала? – протянул он. – Я польщен.
Джоанна прикусила губу.
– Я не это имела в виду.
Уголки его рта опустились.
– Честно говоря, я и не надеялся. – Он отпил кофе. – Я спустился другим путем, что бы забрать машину. Я оставил ее на стоянке у Комб-Гэйт.
– А, понятно, – сказала Джоанна безучастно.
– Нет, – ответил он мягко. – Вряд ли тебе это понятно. Я не был уверен, готов ли уже вернуться в этот дом или мне лучше заночевать в Мидхемптоне. Я поднялся на холм, чтобы обдумать этот вопрос, но подошла ты, и собаки меня узнали. Все решилось само собой.
Она медленно спросила:
– Если бы я была одна, ты бы меня окликнул?
– Этого мы никогда не узнаем, – ответил он весело.
– Ну… я считаю, что ты принял правильное решение. – Она сделала паузу. – Твоя комната, очевидно, уже готова. Наверное, после такого путешествия ты захочешь пораньше лечь спать.
– Не торопись, – сказал он. – Думаю, нам стоит поговорить, не так ли?
– Да, возможно, ты прав, – ответила она с упавшим сердцем и глубоко вздохнула. – Габриель, может быть, тебе неприятно это слышать, но я действительно любила твоего отца и… подавлена тем, что случилось.
Он уставился на чашку с блюдцем в своих руках.
– Наконец-то мы в чем-то едины.
– Я не представляла, что у него какие-то проблемы с сердцем.
Габриель пожал плечами.
– Полагаю, он просто не хотел беспокоить тебя.
Она недоверчиво взглянула на него.
– Значит… ты знал?
– Да, – ответил он ровным голосом. Его темно-желтые глаза посмотрели на нее с вызовом. – Я регулярно встречался с ним в Лондоне. Последний раз пару недель назад, когда он приехал, чтобы проконсультироваться со специалистом, который посоветовал операцию. Но ее опередила смерть.
Габриель пристально посмотрел на нее.
– Эта новость явно оказалась для тебя неприятной. Если ты надеялась, что мы с отцом порвали все отношения и меня лишат наследства, тебя ждет разочарование.
Она вскочила, разлив кофе на юбку.
– Как ты смеешь так говорить? – Ее голос дрожал. – Я никогда не думала… никогда не хотела, чтобы такое случилось. Я ужасно винила себя…
– И возмездие тебя настигло, – сказал Габриель мрачно. – Обожглась?
– Нет, конечно, нет. Господи, как глупо. – Она сердито терла носовым платком влажную юбку.
– Сядь и успокойся, – сказал он мягче.
– Я была совершенно спокойна, – ответила она срывающимся голосом, – но эти гнусные инсинуации… Так ты представляешь себе соблюдение приличий?
– На людях – нет, но сейчас мы одни. Муж и жена.
– Ты до сих пор считаешь нас мужем и женой? – Джоанна присела на край дивана.
Он пожал плечами.
– Как ни жаль, но юридически это так.
– Не надолго. – Джоанна сглотнула. – Габриель, мы совершили большую ошибку, когда поженились, но не обязаны расплачиваться всю жизнь.
– Что ты предлагаешь?
– Развестись как можно скорее. Тогда мы оба сможем наладить свою жизнь. – Она сделала паузу. – Вообще-то я… изложила мои предложения в письме. Оно на столе в кабинете.
– Какая предусмотрительность, – протянул Габриель. – Ты зря времени не теряла.
– Мне кажется, его потеряно достаточно. – Джоанна натянуто улыбнулась. – Нет ничего… никого… кто удерживал бы нас вместе.
Он холодно сказал:
– Спасибо, мне не нужно об этом напоминать.
Она вздрогнула.
– Извини, но ты знаешь, что это правда. Мы поженились потому, что именно этого хотел Лайонел. – Поколебавшись, она добавила: – Думаю, позже он тоже об этом сожалел.
– Я знаю, – сухо ответил Габриель. – Но думаю, нам не стоит заниматься разводом до похорон. Это неуважительно к его памяти.
– Ты сам хотел поговорить, – заметила она, защищаясь.
– Насчет похорон. – Его губы сжались. – Я вернулся сегодня домой еще и затем, чтобы тебе не пришлось улаживать все самой.
– Очень любезно с твоей стороны, – сказала она натянуто. – Сегодня утром я составила список необходимых дел. Может быть, ты посмотришь, не забыла ли я чего.
Думаю, не стоит, – заметил он тихо.
– Габриель, мне очень тяжело. Лайонел был не просто моим свекром, но и самым близким другом. Чтобы мы ни чувствовали друг к другу, нам придется, уважая его память, постараться делать все вместе.
– Хорошая речь. Ты сама до этого додумалась?
Она со злостью вскочила на ноги.
– Ты невыносим! Мне лучше переехать в Мидхемптон.
– Нет. – Он тоже поднялся. – Нет… извини. Ты права. Надо забыть свои разногласия и в последний раз объединиться ради него. Мы оба в долгу перед отцом.
– Да. – Джоанна наклонила голову. – Сегодня был длинный день. Я пойду спать.
Джоанна ссылалась на усталость, но знала, что не сможет заснуть. Желудок свело судорогой, и сердце билось неровными толчками. Она отнесла кофейный поднос на кухню и поднялась по лестнице. Габриель догнал ее, когда она дошла до галереи.
– Куда ты меня положила? – Он криво усмехнулся. – Уверен, что не в своей комнате.
– Вряд ли это возможно. – Она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16