И я все объясню, а может, даже попрошу у вас совета.
– Ого! Ну… – Стив мне понравился, но не хотелось бы давать ему надежду.
Я не испытываю к нему влечения, нет того, что некоторые называют «химией». Ничего похоже го на то, как было с Бэннингом, когда нас захлестнула волна желания, сравнимая по силе с взрывом в химической лаборатории.
«Никаких романов с шефом. Никаких романов с шефом».
– Кирби, наша встреча не будет свиданием. Правда. На самом деле я серьезно увлечен другим человеком, и… Просто хотел увидеться и поговорить с вами. Но если вы очень заняты, ничего страшного, у вас ведь всегда много дел, и… О черт, опять я… – вздыхает он.
– Стив, все нормально. Я с удовольствием выпью с вами кофе. Давайте в шесть, если вам удобно.
Мы договариваемся встретиться завтра в буфете книжного магазина неподалеку от моего офиса, затем прощаемся, и первый раз за день на моем лице появляется искренняя улыбка. Стив тоже хочет в чем-то признаться. Это, наверное, интересно.
Едва я встаю, чтобы долить себе кофе, – звонит телефон, и приходится снова сесть.
– Кирби Грин.
– Кирби? Это Энья. Хотела спросить, что понадобится Лорен для субботнего показательного выступления. Она так радуется, особенно теперь, когда выяснилось, что я тоже смогу прийти – отпрошусь утром с работы. Поедете с нами или встретимся там?
Не все так просто.
– Энья, разве Лорен вам не сообщила? На концерт может прийти один гость на каждого ребенка. А поскольку вы мать, то именно вам и следует посмотреть выступление Лорен.
– О нет! Это ужасно! Почему не смогли найти зал побольше? Ну тогда я… тогда мне придется пропустить концерт, а вы с Лорен потом все мне расскажете. – Энья готова расплакаться, а я терпеть этого не могу.
– Нет, нет. Я уже заказала видеозапись – приеду из Италии и все посмотрю. Кстати об Италии: мне нужно будет подготовиться, собрать вещи, а три недели в чужой стране – это не поездка за город на выходные. – Теперь, похоже, расплакаться готова я, хоть и не могу понять почему.
Не думаю, что много потеряю, если не посмотрю на маленьких девочек, танцующих в нелепых костюмах. Я ведь хожу два-три раза в год на бродвейские спектакли, есть с чем сравнить.
Горло сдавил спазм. Проклятие! Я веду себя как сентиментальная девчонка.
– Нет, Кирби. Это ведь вы привели туда Лорен. Она так жаждет вашего присутствия, и я не могу… не могу…
О нет! Я слышу тихое всхлипывание, сопровождаемое приглушенным сморканием.
Разве я способна отнять у матери возможность посмотреть первое выступление своей дочери? Особенно у такой заботливой матери, как Энья, которая вынуждена делить свою дочь со мной.
Ни за что.
Включаю интонацию важной бизнес-леди:
– И слышать ничего не хочу. Знаете что? Я встречу вас после концерта и угощу обедом. Таким образом я смогу полюбоваться на ее костюм и послушать рассказ о выступлении, пока впечатления еще будут свежи.
Постукиваю карандашом по столу, удивляясь, что это весьма разумное решение вызывает у меня боль в груди.
– Кроме того, когда вернусь из Италии, я посмотрю видео, а также замучаю вас демонстрацией своих фотографий. Да, кстати: можно, я привезу Лорен подарки из Италии?
– Ладно, договорились. С нетерпением ждем возможности пообедать с вами. А в среду все как обычно?
– Конечно, я ведь не могу пропустить такое – последняя репетиция, можно считать, я увижу концерт. К тому же Лорен еще должна мне ужин с «настоящей едой».
– Хорошо. Спасибо. И… Кирби…
– Что?
– Спасибо, что спросили насчет подарков. Мне очень приятно, что вы не забыли наш разговор. И спасибо за ваше отношение к Лорен. Вы необыкновенно хороший…
– Молчите, – устало прошу я. – Не стоит об этом.
Я решила, что уже давным-давно наступила моя очередь вломиться к кому-нибудь в кабинет, и, естественно, выбрала кабинет Бэннинга. Я довольно успешно избегала его всю прошлую неделю после того необъяснимого случая, когда нами овладело пылкое… нечто… в конференц-зале. Впрочем, Бэннинг все равно проводил много времени с членами совета директоров. Наверное, придумывал, как от меня избавиться.
Так чего же он хочет: переспать со мной или уволить? Наверное, и того и другого.
– Привет! – говорю я, бесцеремонно распахивая дверь.
Забавный процесс – неудивительно, что все так делают. Громко захлопываю ее – просто так, ради развлечения.
– У тебя есть минутка?
Бэннинг потягивается, заводит руки за голову и откидывается на спинку кресла – само спокойствие и уравновешенность.
«Да, да, приятель, я все вижу. Уж я-то знаю твое спокойное отношение к моей персоне. Я ведь та, кого ты тискал в конференц-зале, разве не помнишь?»
Пытаясь быть как можно более безразличной и даже хамоватой, думая об этом, добиваюсь лишь того, что краснею, так что мою стратегию не назовешь успешной. И это жутко меня раздражает. А также то, как аппетитно он смотрится в черных брюках и белой в серую полоску рубашке с закатанными рукавами.
– Послушай, что я скажу. За последний месяц несколько человек, не знавших о пари, назвали меня хорошим человеком. И моя маленькая ложь не имеет значения, потому что я говорила неправду для их же блага. А если ты спасаешь кому-то жизнь, это тоже должно считаться… И наконец, отказаться от концерта – большая жертва, так что, даже если я не буду использовать свою почетную сестру или ее мать, этот случай должен обязательно пойти в счет. – Изрядно запыхавшись, замолкаю.
Во время моего сбивчивого монолога Бэннинг распрямляется, встает из кресла, выходит из-за стола, приваливается к нему и складывает на груди руки.
– Позволь поинтересоваться – о чем, черт побери, ты вообще толкуешь?
– О пари. Я победила. Ты проиграл. И покончим с этим. – Поворачиваюсь и берусь за дверную ручку.
– Не так быстро, Грин, – произносит он.
Я опять оборачиваюсь – можно сказать, заставляю себя это сделать.
– Что? Я еду в Италию и остаюсь на работе. Я взяла новых сотрудников, которые действительно занимаются делом и не зря получают зарплату. Отдел маркетинга ни когда еще не приносил столько пользы, и меня даже назвали хорошей. Не один человек, а несколько. Значит, ты меня не увольняешь, и я еду в Италию. Все, конец.
– Не совсем, – отвечает он, улыбаясь мне. Неторопливой, таящей опасность улыбкой. Он будто говорит: «Я хочу видеть тебя обнаженной».
А может, у меня просто разыгралось воображение. Я вздрагиваю.
– Что еще? Ты все равно собираешься меня уволить? Для этого и собирал совет директоров?
Бэннинг делает шаг ко мне.
– Нет, не угадала. Я о публичном извинении. Когда и где?
– Что? – Не сразу понимаю, о чем речь.
Ах да! Публичное извинение, потребованное мной при заключении треклятого пари.
– А, ты об этом… Ладно, забудь. Наплевать. Я просто хотела, чтобы ты понял.
Я вновь порываюсь уйти, но он кончиками пальцев ловит меня за запястье.
– Кирби, я тоже хотел лишь одного: чтобы ты сама поняла, какой ты хороший человек. Я всегда это знал, но ты отпугивала подчиненных и всех вокруг своими колючими шипами. Ты хоть сама понимаешь это?
Моим первым желанием было поспорить насчет «колючих шипов», но сладкая дрожь, разливавшаяся по телу, начиная с запястья, которого он касался, сделала меня неспособной к трезвому мышлению. Почти.
«Никаких романов с начальником, никаких романов с начальником…»
– Если отвечу «да», то получу отпуск? – Поднимаю голову и смотрю Бэннингу прямо в глаза; он так близко, что я ощущаю его дыхание на своем лице.
– Если ответишь «да» – получишь меня, – заявляет он, а я едва успеваю осознать, что это самая наглая фраза, которую я слышала в своей жизни, – и тут он целует меня.
Бэннинг целует меня, и тот же жар, те же лед и пламя, что я чувствовала до этого, охватывают меня. Но этого мало, я хочу большего и запускаю руки в эти восхитительные волосы, притягиваю его к себе… Мне так хорошо, так замечательно… И вдруг открывается дверь.
– С ума сойти! – раздается изумленный голос его ручного грифа… то есть секретаря.
Я отстраняюсь от Бэннинга и в оцепенении смотрю на нее.
Она таращится на нас – губы поджаты, глаза возбужденно блестят в предвкушении сплетен. Моя душа уходит в пятки. Столько лет работать – и в одночасье разрушить все, дав окружающим возможность думать, что я продвигаюсь по карьерной лестнице исключительно через постель.
– Вон отсюда! – грубо, хрипловатым голосом произносит Бэннинг, но уже слишком поздно.
Я наблюдаю, как за ней закрывается дверь, и будто слышу, как с грохотом рушится моя карьера, затем руки медленно сжимаются в кулаки и возникает желание по чему-нибудь стукнуть.
– Как ты мог?! – Я в дикой ярости.
Если бы взгляд мог обжигать, Бэннинг превратился бы в пепел.
– Как ты мог так унизить меня? Ты разве не понимаешь, что теперь будет? – Отхожу, сжимая и разжимая кулаки и пытаясь сдержать слезы. – Эта стервятница уже включила линию экстренной связи и сообщает всем и каждому, как Кирби Грин проложила себе путь наверх. Завтра я стану всеобщим посмешищем, а к началу следующей недели полностью потеряю авторитет. Ты подсидел меня самым подлым образом, Стюарт!
– Кирби, я не хотел… дверь ведь была закрыта… что значит – подсидел? Ты ведь тоже меня целовала! – Он потрясен до глубины души.
Горько усмехаюсь:
– Да, конечно. Но ты ведь большой начальник. Поэтому насмешки достанутся только мне. Большое спасибо. Если я не подам на тебя в суд за сексуальное домогательство, все будут считать меня шлюхой, которая пыталась продвинуться, предложив себя шефу. Понимаешь?
Бэннинг раскрывает рот.
– В суд? Ты подашь на меня в суд? О черт! – Он откидывает со лба волосы. – Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
Я резко толкаю дверь, останавливаюсь и оглядываюсь на него:
– Может, стоило подумать об этом раньше?.. И уверенно шагаю мимо стола секретарши, мучительно ощущая на себе ее алчный взгляд и слыша, как мне вслед несется ехидный смех. Очень хочется убежать, но я не позволяю себе ускорить шаг.
История повторяется: опять все смеются над Кирби.
Войдя в свой кабинет, я очень аккуратно закрываю дверь. Затем прислоняюсь к ней и медленно сползаю вниз, пока не оказываюсь на полу.
Столько лет упорного труда – и вот мне как будто опять тринадцать! Я не могу. Не буду. Придется уволиться.
И знаете, что хуже всего? Этот поцелуй обещал быть началом чего-то большего, но стал концом.
35
Брианна
Брючная роль – когда партию мужского персонажа исполняет женщина
Какой-то безумный день.
Я поднимала по лестнице, ведущей к моей квартире, свою усталую задницу и пакеты с продуктами, размышляя, насколько дороже будет снять квартиру в доме с работающим лифтом. При этом меня грызло чувство вины за отмену вечернего занятия с мадам. Она так ревностно защищала меня перед Ренатой, и мы еще долго разговаривали после того, как эта злобная свиноматка – то есть певица-сопрано – обиженно удалилась. Но в тот вечер мне очень не хотелось ехать туда и обратно под ледяным дождем.
К тому же я совсем вымоталась на работе. У Кирби какие-то странные отношения с неким садомазохистом по имени Стив, продающим горы мяса или еще какой-то жутковатый товар. А затем Злобная Стервятница запустила сплетню, будто Кирби и мистер Стюарт целовались в его кабинете.
Какая несусветная чушь! Он, наверное, по-своему привлекателен, в стиле «я очень важный и очень страшный и могу раздавить тебя, как козявку», но представить их с Кирби вместе? Быть такого не может! Я видела их рядом – она с трудом выносила его присутствие.
Может, это сексуальное напряжение, как в книжках, которые любит читать моя мама. «Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, давай займемся сексом». Нет, Кирби слишком умна для такого. К тому же мистер Стюарт не носит ни набедренной повязки, ни шотландских доспехов. Насколько я знаю. Я вставила ключ в замок и хихикнула, представив, как мистер Стюарт является в набедренной повязке на ближайшее заседание совета директоров. Хотя в такой компании, как «Кей и кей», все, наверное, просто решили бы, что он демонстрирует модель из новой осенней коллекции. Толкнула дверь, продолжая посмеиваться и, если уж быть до конца откровенной, стараясь избавиться от возникшего перед моим мысленным взором Джейми в набедренной повязке. И тут кто-то открыл дверь изнутри.
Лайл. Опять. Даже не в форме, а в джинсах и старой футболке с надписью «Морская пехота».
Эх, не придется мне поужинать, как планировала, – съев прямо из пакета пончик с шоколадной стружкой.
Я тихонько вздохнула и улыбнулась ему:
– Привет, милый. Э-э… я думала – ты сегодня работаешь.
– Должен был, но нам нужно поговорить.
Я заулыбалась еще лучезарнее:
– Ой, надо же! Как все серьезно! Я-то думала, что это женщины обожают разговоры. Поверь, сегодня я вполне могу обойтись без них. Можем просто посидеть перед телевизором и пожевать что-нибудь вкусненькое. – И прошла мимо Лайла, заметив, что он даже не попытался поцеловать меня.
«Это плохо. Впрочем, разве у него есть повод сердиться? Но ведь именно он доставал меня у своей матери разговорами о детях и «Кей и кей». Именно он никогда не заступается за меня перед Элинор. Кажется, у нас серьезные проблемы».
– Бри, у нас серьезные проблемы. Как только я пытаюсь заговорить о свадьбе, ты уходишь от темы. Ты что – не хочешь выходить за меня?
По-видимому, разговор все же назрел. Прямо здесь и сейчас, и произойдет неизбежно.
Я поставила пакеты на стол и стала вытаскивать из них все, что требовало немедленной отправки в холодильник. Тесто для печенья, молоко и йогурт – проверка завершена. Собрав в охапку «продукты первой необходимости», как я их люблю называть, направилась в кухню, пытаясь тянуть время.
– Бри!
Опять вздохнув, сунула несчастное тесто в почти пустой холодильник и прихватила две бутылки минеральной воды. Я не собиралась предлагать Лайлу пиво в такой момент.
Устраиваясь за столом напротив него, молча протянула воду, открыла свою бутылку и долго пила. Затем мы оба заговорили одновременно:
– Лайл…
– Бри…
– Ты первый, – произнесла я.
– Нет, ты, – сказал он.
Я убрала с лица волосы и сделала глубокий вдох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37