К востоку от «Домика отдыха» Мами и Черный Сэм бродили в пене прилива, взявшись за руки. Они не разговаривали, потому что говорить в такое время, когда над ними светила луна и их окутывала прохладная ночь, казалось совсем лишним. Им было достаточно того, что они были вместе.
– Всегда, когда мы так гуляем, мы приходим к могиле Растуса, – сказал Черный Сэм, нарушив тишину. – Миссус, я вам хочу сказать, что для него выбрали хорошее место – этот парень здесь покачивается на волнах…
– Сэм, это нечестно, – заметила Мами. – Если у тебя есть пара старых замасленных башмаков со стоптанными каблуками, ты всегда выбрасываешь их и покупаешь себе новую пару?
– Я просто считаю, что ты должна была полностью использовать парня, прежде чем начать встречаться со мной, – недовольно промолвил Сэм.
Мами подняла глаза к луне, делая вид, что страшно поражена сказанным.
– В моей родной деревне в Каролине нам, девушкам, всегда внушали, чтобы у нас один парень был под рукой, а другого нужно держать про запас. А ты, старичок, разве не делаешь так же?
– Нет! С тех пор, как я тебя встретил, у меня больше никого нет, хотя в прошлом я достаточно покуролесил, что было, то было!
– Помолчи! – шепнула Мами. – Что такое? Ты слышишь?
Они стояли очень тихо, прислушиваясь к крикам совы. Потом до них донесся далекий шепот.
– Мы не одни.
– Мне тоже так кажется, – подтвердил Сэм, внимательно прислушиваясь.
– Ну, ладно, – воскликнула Мами. – Нам это показалось. Давай вернемся к «Домику отдыха».
– Ты подумала о том, чтобы снова отправиться в путешествие? – спросил Сэм, пока они шли обратно.
– Нет, сэр, – ответила Мами. – Я столько уже путешествовала, что мне хватит своего до конца моей жизни.
– Девушка, ты путешествовала только из Англии до Гонконга. Нет, я имел в виду путешествие на другой конец света.
– Черный Сэм, твою голову должен проверить доктор.
– Твоя правда. Разве нормальный человек связался бы с такой женщиной, как ты. У меня в Ванчае было столько девиц. В очереди стояли.
– Я тебя не держу, заводи себе хоть целую дюжину девиц!
– Мами Малумба, если я стану проводить с тобой все время, меня ждет монастырь, а это уже слишком, ведь я все-таки пират.
– Сэм, ты уже не пират, я сделала тебя приличным человеком.
– Мне так трудно оставаться именно таким. В особенности эти походы в церковь, если мне туда придется ходить до конца жизни. Правильно говорит Эли, мне больше подходят путешествия.
– Бога ради, куда? – спросила Мами.
– На юг, к Филиппинам: купим лодку, будем ловить сардин и ставить сети на кильку и омаров, а потом продавать их на рынке по два десятицентовика за сеть. Тебя это устраивает?
– Нет, только не меня, Черный Сэм. Я привыкла работать на земле!
– Значит, наши пути разойдутся?
– С меня хватит путешествий.
– Малумба, до чего же ты упряма.
– Да что ты, Сэм. Я и так вся испереживалась, как подумаю, что мне придется тебя потерять… ведь я полюбила тебя навеки. Однако ты нипочем не заставишь меня бросать в море сети ради каких-то там рыбешек; еще неизвестно, попадутся ли они в сеть. Мне нужен комфорт.
Сэм еще раз наклонил голову и внимательно прислушался. Они остановились, их босые ноги утопали в песке.
– У тебя и впрямь что-то с головой, – заметила Мами. – Что ты слушаешь, ну креветки шуршат, эка невидаль! Пошли!
И она потащила его вперед.
– Что-то не так. Я чувствую это, – заметил Сэм. – Что-то мне тревожно на душе.
– У тебя вообще не было души, пока я ее не спасла, – сказала Мами. – Тебе постоянно что-то мерещится, потому что у тебя совесть нечиста. То ли дело мой Растус – у него душа была, как огонек.
– Удивительно, что он не сжег себя, – ответил Черный Сэм.
Они продолжали брести, шлепая голыми ногами по маленьким лужицам и углублениям в песке. Джеймс с холма увидел их в бинокль.
– Вот одна парочка, – сказал он.
В два часа ночи Милли проснулась и подошла к окну. Она посмотрела вниз на пляж, освещенный полной луной.
Панорама моря, земли и неба расстилалась перед ней, полная спокойствия. Как всегда, луна гипнотизировала ее, и Милли не могла оторвать взгляда от красоты природы.
В такие моменты ее память снова вызывала образ умершего Тома Эллери. Или детские воспоминания о застывшей морде лисицы с оскаленными зубами и капающей кровью. О мертвой самке лисицы, в тот момент, когда ей отрубали голову. Но сегодня ей не снились кошмары, она вообще не видела никаких снов.
Рядом с ней среди разбросанных простынок спал Эли. До чего он был сегодня ретивым и соблазнительным, но сейчас его ничто не могло пробудить ото сна. Он был неутомимым любовником, но сейчас он был полностью опустошен.
Милли улыбнулась и подумала, что с этим человеком она могла бы проехать всю вселенную, и пережить голод и холод, и жариться под лучами невыносимого солнца. Она жаждала вечно быть рядом с Эли Боггзом, всю свою жизнь.
Она вспомнила поэму, которую учила наизусть в детстве. Ее слова словно зазвучали в этой комнате, похожие на звон отдаленного колокола.
«Если уйдешь ты, я не умру, и не нарушу криком
печали, мой сладостный друг, тверди небесной.»
Милли вернулась в постель и продолжала разглядывать мужчину, лежавшего перед ней. Темное лицо на белизне подушки.
У него были другие женщины, она знала об этом. Скоро он проснется и потянется к ней. Он занимался тем же и с другими женщинами до нее. До того, как она вошла в его жизнь. Милли подумала, не бросит ли он ее, как бросал женщин, бывших с ним до нее?
Лунный свет через решетку упал на лицо Эли. «Как же он красив», – подумала она. И еще она подумала, что не имеет права обладать таким великолепным любовником. Он был мечтой всякой женщины! Будь она красавицей или простушкой. А для нее эта мечта превратилась в реальность: этот мужчина лежал рядом с ней, с Милли. Она вдруг разволновалась. А что она могла предложить ему взамен? Совсем немногое. Джеймс во время своих неудачных попыток заняться с ней любовью грубо перекладывал всю вину только на нее. Эти раны, наверное, никогда не заживут. Он напрочь подорвал се уверенность в себе, в ее женской привлекательности. «…Наверное, я сошел с ума, когда тащил тебя с другого конца света, когда у меня здесь был такой выбор среди молодых английских девушек»
Он отворачивался от нее, а Милли лежала, глядя в потолок, и мечтала о том, что когда-нибудь утром она проснется, посмотрит в зеркало и увидит перед собой потрясающую красавицу.
Однако же Том Эллери считал ее прекрасной. А Эли? Конечно, характер и внутренняя красота тоже кое-что значили для мужчин…
Эли вдруг проснулся, как будто почувствовал ее горе. Он повернулся к ней и протянул руки.
– Привет, моя красавица, – промолвил он. Милли могла бы вытерпеть его пренебрежение, по его доброту она вынести не могла и… расплакалась.
– Тебе не спится? – спросил ее Эли.
Он встал с постели, подошел и обнял ее.
– Я спала, но мне приснилось, что ты покинул меня.
– Но теперь ты проснулась и видишь: я рядом с тобой.
Милли стояла в кольце его объятий. Они дышали в унисон и, казалось, были удивительно близки друг другу. Потом Милли сказала:
– Ты понимаешь, что через несколько дней нам придется расстаться?
– Почему?
– Потому что все против нас, Эли.
Он снова мгновенно стал храбрым авантюристом.
– Что же нам делать? – Он беспокойно метался по комнате. – Может, ты опять хочешь поговорить о долге перед обществом и прочей ерунде…
– Ты украл их деньги. Ты можешь оскорблять их, угрожать их семьям, но ты не должен красть их деньги – за это они тебя сожгут заживо!
– Кто посмеет это сделать?
– Джеймс, Скофилд и все остальные.
Он помолчал и потом сказал более спокойно:
– Да, они точно попытаются сделать это. Сэм предупреждал, что мы сможем выбраться из Пасти Дракона с большим трудом, потому что они вызвали на подмогу британский флот. Что же мне, по-твоему, нужно делать?
– Уходи, пока твоя голова цела.
– Ты – железная женщина, Милли.
– Я пытаюсь трезво смотреть на вещи, и тебе стоит сделать то же самое. Уезжай сегодня, сейчас. Так было бы лучше всего. Иначе они отнимут тебя у меня – навсегда!
– Уехать… без тебя?
– А иначе тебе не спастись!
– Куда же мне ехать?
– Куда угодно, только подальше от этого Богом проклятого места.
– Ты все хорошо обдумала, это правда, – сказал Эли. – Но если я стану отсюда удирать, то ты поедешь со мной.
– Куда? – спросила Милли.
– На юг к Маниле и Каролинским островам – в Сиам и Индокитай. Там нас ждет новый огромный мир. Мы поселимся на берегу в глиняной хижине и целыми днями станем нежиться на солнце и заниматься любовью.
– Ты правда так думаешь?!
При мысли о побеге она разволновалась.
– Если не сейчас, то когда же… Как только я увидел тебя, эти мысли сразу пришли мне в голову и не оставляли меня ни на минуту…
Краем глаза Милли увидела что-то двигавшееся внизу вдоль берега, поросшего деревьями. Потом она уловила еще движение – крохотную фигурку, которая быстро перемещалась на фоне желтого песка. Фигурка двигалась короткими перебежками. Эли почувствовал, как Милли замерла, и отпустил ее.
– В чем дело?
Она быстро оттащила его от окна.
– Посмотри, там внизу! Кто-то бежит.
– Может, это Сэм и Мами?
– Нет, не они. Посмотри, там бегут мужчины!
Теперь они видели две фигурки. Они наконец выбрались из дюн и старались поскорее скрыться под тенью деревьев.
– Жду здесь! – закричал Эли, и в этот момент все началось…
Дверь спальни распахнулась и отлетела назад на петлях К ним ворвался солдат в форме. Он поскользнулся и упал, летя к ним навстречу через ковер. За ним ворвался другой солдат – огромный и коренастый.
Его медная каска сверкала при свете луны. Эли сразу схватил его за глотку, но следом ворвался третий солдат, который перехватил Милли и швырнул ее на пол. Четвертый шел на них с расставленными руками. Он налетел на Эли и повалил его в постель.
Комната заполнилась изрыгающими ругательства и вопящими солдатами. Эли пытался с ними бороться. Милли пронзительно кричала, и ее крики звучали громче мужских выкриков и команд офицера, появившегося вслед за солдатами. Он был огромным, с обнаженной шпагой наперевес, его тело загораживало дверь. Милли и Эли насильно поставили на ноги.
– Сержант, с женщиной не особенно усердствуйте. Ну а этот малый пусть только пикнет, тогда покажете ему небо в алмазах!
Бесцеремонно перерыв всю спальню, Милли и Эли вытолкали наружу и потащили на пляж.
– Ты опять что-нибудь слышишь? – спросила Мами.
– Они идут, – сказал Черный Сэм, схватив ее за талию и толкая в тень высокой травы, росшей на пляже. Потом он поднял ее на руки и уложил на песок.
– Что ты задумал, Черный Сэм? – воскликнула Мами. У нее перехватило дыхание. Она была не на шутку поражена.
– Замолчи, женщина.
– Да отпусти ты меня! – заорала она.
– Я сказал – тихо! Но было уже поздно.
Солдаты бесшумно окружили их. У них под ногами захрустел песок. Черный Сэм посмотрел на круг их мушкетов, нацеленных на них. Он медленно поднялся и помог встать Мами. Они стояли в сужавшемся кольце штыков.
Сэм приложил руки ко рту и заорал изо всей силы:
– Эли! Эли! Беги скорей! Беги!
Шум прибоя погасил звуки предупреждения. Это были последние слова Черного Сэма. Пехотинец рванулся к нему ближе, поднял вверх мушкет и прикладом ударил его сзади. Мами секунду глядела на распростертое перед ней тело Сэма. Потом она начала визжать и бить солдат. Она била их кулаками и ногами, пока другой удар мушкета не успокоил ее. Она молча рухнула рядом с Сэмом.
– Тащите носилки с лодки, – приказал сержант.
Небольшой отряд вместе с носильщиками, которые пригибались под тяжестью тел Мами и Сэма, шел по дюнам к «Домику отдыха».
40
Со времени основания колонии, то есть с тысяча восемьсот сорок первого года, суд проходил под руководством самого губернатора и его главного инспектора по торговле. Сейчас кое-что изменилось в судебном производстве, но не слишком много. Стал действовать суд присяжных. Огромные толпы окружили здание Верховного суда – на углу улиц Квинс Роуд и Педдер-стрит.
Судили Эли Боггза, обвиняемого в убийстве, в пиратстве и в похищении. От подобных обвинений могло смутиться даже самое храброе сердце.
Тем временем Ганс Брунер, один из свидетелей Эли, удрал куда-то морем, и Черный Сэм, как заявила возмущенная Мами, отправился его ловить, хотя это было дело полиции. Колония гудела от слухов: обсуждали все и вся. И ждали все, начиная от благородных членов гонконгского клуба до кули в аллеях Карлуна. Заключались пари о том, какой приговор вынесут Эли. Майор Кейн, государственный обвинитель, перед которым все трепетали, требовал вердикта «виновен», – перед Боггзом маячила перспектива быть повешенным.
В зале заседаний магистрата царила тишина. Публика ждала, что из камеры приведут жуткого убийцу со шрамами, которые делают его грубое лицо еще ужаснее. И когда перед ними предстал прекрасно одетый красавец в белой рубашке и в клетчатых штанах до колен, раздались удивленные возгласы. Его с двух сторон окружали солдаты. Боггз поклонился суду и занял место на скамье подсудимых.
Милли и Мами сидели рядом и старались сохранить равнодушные лица. Милли слегка ему улыбнулась. Анна Фу Тан – в последнее время ее называли Анна Безымянная – была одета в ярко-красный шелк и занимала место у стены. Она с радостным лицом смотрела на приговоренного. Возможно, Эли что-то и заметил, но виду не подал.
Потом в зал суда вошли специально подобранные присяжные заседатели. Как писали газеты, их выбрали, тщательно проверяя их незаинтересованность в торговле опиумом и отсутствие связей с криминальными элементами колонии. Их всех допрашивали и о Триадах, которые протянули свои щупальца ко многим финансовым сделкам в этом районе. В основном, они были европейцами, и еще были среди них несколько местных из Макао. Китайцев среди них не было: белого человека, пусть он пират, будут судить лишь его соотечественники. К тому времени в парке Шанхая появились такие объявления: «Воспрещается выгул собак, и вход закрыт для китайцев».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41