Их первый поцелуй был робким, неуверенным, она не сразу отозвалась на него, но постепенно ее отклик становился все сильнее и сильнее, пока все вокруг не померкло – запахи, звуки. Милли впервые испытала это неизъяснимое блаженство: когда ты принадлежишь мужчине. В юности она ужасно боялась этого момента, но теперь, задыхаясь от страсти, Милли вспомнила давние девичьи страхи и любопытство и улыбнулась, ибо она и представить себе не могла, какое это счастье и восторг.
Потом, когда Эли спал, лежа рядом с ней, Милли поднялась, подошла к ручью и ополоснула лицо и волосы. Эли, обнаружив, что ее нет рядом с ним, приподнялся и протянул к ней руки. Она вернулась к нему и опустилась на колени рядом с ним. Он опять привлек ее к себе, так что его губы почти касались ее губ, и произнес:
– Я люблю тебя. Я полюбил тебя сразу, как только увидел.
Этого было достаточно. Больше ей ничего не надо. И, услышав эти слова, она успокоилась, легла рядом и заснула.
29
– И когда португальская полиция собирается арестовать Эли Боггза? – спросил Янг.
Этот разговор произошел через несколько дней. Янг пришел из монастыря на Лантау повидаться с сестрой. Анна встретилась с ним на борту своего сампана «Цветок в тумане».
– Ну об этом пусть думает теперь да Коста, – отрезала Анна. – Я отвела его на пороховой завод. Остальное зависит от него.
– И когда этот пират окажется за решеткой, ты прекратишь свои дела?
– Братишка, – сказала она, касаясь его щеки, – разве я когда-нибудь говорила тебе неправду? Я просила тебя помочь мне убивать пиратов и бандитов, и ты делал это, за что я тебе благодарна. Но теперь мы выполнили свою миссию.
– Я совершал убийства, и сердце мое разрывается на части, – сказал Янг, прикрывая лицо полой своего оранжевого одеяния. – И моим наказанием будут вечные муки. Так говорит мой Господин в Колокольной Башне.
– Если ты веришь во всю эту чепуху, то ты еще больший дурак, чем я думала, – рассердилась Анна. – Разве крестьянам в Фу Тан теперь не лучше живется?
Янг кивнул, вытирая глаза.
– Значит, радуйся, что мы выполнили свой долг, братишка. А теперь не мешай мне, у меня есть кое-какие дела. Завтра, если повезет, я опять начну работать по дому.
– Ты возвращаешься к монахиням в католическую миссионерскую школу? – Янг радостно обнял сестру. – Сестренка, это же замечательно!
– Идиот! Да по мне лучше умереть, чем снова тереть у них полы. Нет, я нашла другую работу.
– Уборщицей?
– Ты и впрямь дурак! Я буду помощницей экономки. Все, больше никакой уборки. С меня хватит унижений, больше я не собираюсь ползать на коленях. И если бы у тебя было больше здравого смысла, ты бы последовал моему примеру.
– Золотая Сестренка, но в унижении сила, а не слабость.
– Тогда можешь считать моим богом Дьявола, поскольку я со всеми этими глупостями решила покончить, – сказала Анна. И при ярком утреннем солнце ее лицо исказилось от ненависти.
– И когда ты приступаешь к своей новой работе? – со вздохом спросил Янг.
– Надеюсь, дня через два. Сегодня я встречаюсь с хозяйкой дома.
– Где?
– На Виктория Пик в доме, который называется «Английский особняк».
Янг, обрадованный тем, что ее ждет благополучное будущее, больше ни о чем не спрашивал.
Мами вошла в гостиную «Английского особняка» с мрачным выражением лица.
– Явилась новая помощница, мисс Милли.
– Пригласи ее сюда.
– Мне кажется, она нам не подходит.
– Это мне решать, Мами.
– Она едва достает мне до плеча.
– Рост не имеет никакого значения.
– И вообще она китаянка, имей в виду.
– Я знаю. Мистер Уэддерберн уже разговаривал с ней в Клубе.
– И вообще эти попрошайки-недомерки плохо работают.
– Приведи ее сюда!
Мами зарыдала, закрывая лицо фартуком.
– Мисс Милли, я просто не могу в это поверить. Неужели кто-то вам наплел, будто я плохо работаю?
– Мами, но это же только временно, пока ты окончательно не поправишься!
– И пахнет от нее тоже как-то странно. Милли поднялась с кресла.
– Ладно. Оставайся здесь, а я встречусь с ней в саду. Анне так и пришлось ждать в саду у фонтана. Глядя на нее, Милли подумала, что ей редко приходилось видеть столь красивую девушку.
Анна Безымянная была одета в белое платье, какие носят молодые девушки из общины Непорочной Девы – покровительницы миссионерской школы в Фу Тан. Ее густые волосы, черные и блестящие, были стянуты на затылке черной лептой, что означало у них в Фу Тан непорочность. Сборчатая юбка платья развевалась вокруг колен, оставляя открытыми лодыжки, загорелые так же, как и руки, которые, казалось, были просто пропитаны солнцем. На шее висело небольшое золотое распятие.
– Доброе утро!
Услышав приветствие Милли, Анна с поклоном повернулась к ней.
– Меня зовут Анна Фу Тан, – сказала она. Милли обратила внимание не столько на ее правильную без акцента речь, сколько на запах необычных духов, будоражащих чувства и наполняющих своим экзотическим ароматом воздух вокруг.
– Мой муж сказал мне, что ты откликнулась на объявление насчет помощницы экономки?
– Да, госпожа.
– И что он уже побеседовал с тобой и сказал, что берет тебя. Я поняла, что работа эта временная – пока не улучшится состояние здоровья нашей постоянной экономки?
Анна скользнула взглядом по стоявшей перед ней женщине. Довольно красива, подумала она, но это здесь, где слишком мало европейских женщин, где даже такие богатые господа, как мистер Джеймс Уэддерберн, не имеют особого выбора. И еще очень молода, подумала Анна, даже моложе ее самой, однако, похоже, не по годам умна – синие глаза, внимательно рассматривающие ее, были очень серьезны и проницательны на ее беленьком английском личике.
Так значит вот кого предпочел Эли Боггз! Обычная европейская школьница-переросток с веснушками на лице. Ей говорили, что такие умеют подцепить и удержать даже самых беспечных и непостоянных мужчин; у них, видите ли, есть какое-то особое, какого нет у восточных женщин, обаяние, и Эли Боггз тоже оказался таким глупцом, не замечающим красоту и чувственность, которые ему преподнесли прямо на блюдечке.
– Сколько тебе лет, Анна? – ободряюще улыбнулась ей Милли.
– В Месяц Белых Рос мне исполнится двадцать один.
– Ты очень хорошо говоришь по-английски.
– Я говорю немного и по-французски, если понадобится.
Милли пробежала глазами письмо, переданное ей Анной.
– Монахини Фу Тан дают тебе отличную характеристику. Мой муж не обговаривал с тобой сумму жалованья?
– Да, мы уже обо всем договорились.
– Видишь ли, я редко занимаюсь подобными вещами. Хозяйство ведет мой муж.
Они стояли рядом на солнце и улыбались друг другу. Почему-то Анна немного смущала Милли; хотя встреча происходила в ее собственном доме, где она была хозяйкой, девушка, стоящая перед ней и глядевшая на нее высокомерным взглядом, казалось, полностью контролирует ситуацию. Даже в аромате ее необычных духов было что-то неуловимо-зловещее. Милли не могла понять, что ее так смутило, ведь девушка была хорошо образована и имела рекомендации, о которых можно было только мечтать. Тем не менее, ощущение того, что перед нею властный и недобрый человек, не проходило.
Анна же тем временем была занята своими мыслями: чем скорее она пройдет все формальности, связанные с приемом на работу, тем будет лучше. Эли грубо и бесцеремонно отверг ее, как обычную шлюху, а та, ради кого он это сделал, стояла сейчас напротив нее, и было видно, что она невинна, как ягненок, в этом мире хищников.
Та черная женщина, которая открыла ей дверь, исчезнет первой, – имея доступ к кухне, она сможет довести ее нездоровье до скорого и естественного конца. И все прочие обитатели дома – кроме хозяина, с которым она уже познакомилась, – тоже должны быть ликвидированы при первом удобном случае. Но основная ее цель – хозяйка, которую любил Эли.
Однако в той ауре зла, которая окружала Анну, иногда пробивали брешь более человечные чувства. Во время своей непродолжительной связи с Эли она испытала чувства, более благородные, чем обуревавшие ее обычно хищнические инстинкты: грубоватое, но доброе отношение Эли открыло в ее сердце некое подобие благородства, которое временами заглушало ее неодолимую жажду убивать. Теперь же, когда ею пренебрегли, со всеми сантиментами было покончено, осталась лишь расчетливая жестокость.
Мило улыбаясь, она обратилась к Милли:
– Госпожа, насколько я поняла, я буду работать у вас?
– Да, конечно!
– Я неплохо готовлю. Вы не пожалеете о своем решении.
– Это просто замечательно! Хотя вообще-то готовка входит в обязанности моей старшей экономки.
– Я понимаю.
Хмурая Мами проводила Анну Безымянную до ворот.
– Я ей не доверяю, – заявила Мами, возвращаясь в гостиную.
– Но почему? – спросила Милли. – По-моему, она просто очаровательна, а духи у нее – просто божественные!
– Ах так? Что я тебе говорила – если у девушки блестит от чистоты лицо, не забудь посмотреть у нее за ушами. Неспроста от нее так хорошо пахнет, ой неспроста.
30
Через три дня Анна приступила к своим обязанностям в качестве помощницы экономки, пока Милли с Мами все еще пребывали на острове Грин. Джеймс Уэддерберн, держа в руках бутылку, в тупом пьяном оцепенении глазел в окна гостиной.
Он стоял, покачиваясь посреди комнаты, затем вдруг резко выпрямился, стараясь придти в себя, поскольку где-то ему почудилась музыка – еле слышные звуки, – будто какая-то женщина поет, перебирая струны старинного инструмента.
Не выпуская из рук бутылку, он подошел к двери и отворил ее. Звуки стали слышнее. Он вышел в коридор и прислушался, не веря своим ушам.
Идя на звук, Джеймс проковылял до главной лестницы, затем прошел в ту часть дома, где жила прислуга. Остановившись у двери, за которой слышалось пение, он повернул ручку и вошел.
Музыка резко оборвалась. Анна Безымянная, сидевшая на кровати с «п'и-па» в руках, подняла голову, на лице ее мелькнул непритворный ужас.
На ней не было ничего, кроме легкого халатика. Она отшвырнула «п'и-па» и вскочила с кровати. Халатик соскользнул, открыв ее, нагую. Она стояла, сжав кулаки, дрожа всем телом.
Джеймс, потрясенный столь быстрым развитием событий, не мог отвести от нее удивленного взгляда, но тут Анна пришла в себя, схватила лежавший на полу халатик и бросилась к двери. Но Джеймс преградил ей дорогу.
– Пожалуйста, господин, – взмолилась Анна. Все еще плохо соображая, Джеймс не мог отвести глаз от ее залитого слезами лица.
– О Боже праведный, – пробормотал он.
– О пожалуйста, простите!
Теперь она говорила по-китайски – на своем родном языке, пытаясь что-то объяснить Джеймсу, но тот, слабо понимая что-то в этом потоке речи, лишь глупо улыбался. Но и в менее щекотливых ситуациях разгневанный хозяин мог запросто уволить прислугу Анна прекрасно об этом знала. Прикрыв лицо своими длинными волосами, что у китаянок выражало крайний стыд, она бросилась к кровати и вся скорчилась, словно ожидая удара. Джеймс подошел к ней ближе и откинул волосы с ее лица.
– Простить? За что простить? – спросил он слегка охрипшим голосом.
– Вы ведь не прогоните меня?
– Да упаси Бог, женщина! Меньше всего я думаю об этом. Ты просто подарок небес.
– Тогда, – она умоляюще посмотрела на него, – пожалуйста, будьте поласковее со мной, хозяин. Я воспитывалась в монастыре и ничего не знаю о мужчинах – С этими словами она подошла к двери, заперла ее и, откинувшись, подняла к нему свое лицо, на котором сквозь слезы проступала задорная улыбка.

Книга третья
31
До того, как Милли исполнится двадцать один год, оставался один месяц. В это время года уже с утра наступала такая несносная жара, что все беременные женщины в Гонконге начинали жаловаться на свою судьбу. Мами, не переставая обмахиваться веером, заявила, что ни одна женщина, проживающая восточнее Аравии, не должна рожать детей летом.
– Может, вскоре на тебя тоже начнет действовать жара? – подразнила ее Милли.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего. Просто в Гонконге сейчас начался сезон детей!
– Мисс Милли, за кого ты меня принимаешь. Я прожила долгую жизнь и умею избегать таких сюрпризов. – Мами утерла платком потное лицо, и блеснула ее самая великолепная улыбка. – Но должна признаться: с тех пор, как в мою жизнь вошел Черный Сэм, мне приходится иногда и выкручиваться.
– Что ты имеешь в виду?
Мами пожала плечами.
– Ну, я начала встречаться с мужчиной. Я так долго была замужем за Растусом, что даже не ожидала, что способна, как бы это выразиться, обрести второе дыхание. Но Сэм сказал, что Растус – мертв, а я – жива.
– Сэм прав. Когда ты его увидишь?
– В два часа в этот же день на будущей неделе на пирсе Блейка. Он повезет меня на остров Стоункаттерс. Это необитаемый остров.
– Ой, как ты рискуешь. Даже не была там. Тебе удалось снять с него эти пиратские серьги?
– Он мне их отдаст через неделю в воскресенье, когда пойдет со мной в церковь на утреннюю службу.
– Неужели!
– Да! – уверяла ее Мами. – Мой Растус посещал церковь, как должен делать всякий уважаемый человек, и я сказала Сэму: «Если ты будешь вести себя, как мой Растус, тебе не будет стыдно предстать перед Создателем». «Но я совсем не спешу с ним встретиться. Пожалей меня, девушка, я же пират», – заявил мне Сэм. «Тем более ты должен быть честным и порядочным, иначе тебе не увидать Мами недели две, не меньше»
Милли хихикала.
– И что он тебе сказал на это?
– Ну, видишь, мы продолжаем встречаться…
– Господи! Ты знаешь, как прибрать мужчин к рукам.
– Что верно, то верно. Когда Господь Бог наградил Еву даром любви, он объяснил ей, как им пользоваться.
Мами наклонилась к зеркалу и потерла пеплом розовых лепестков за ушами.
– Как тебе Фу Тан?
Мами снова пожала плечами.
– Я могу сказать только одно: экономка она хорошая. С тех пор, как она у нас появилась, у меня никаких хлопот.
– Отдыхай, пока ты по-настоящему не выздоровеешь.
– Но все равно, я не доверяю никому, кто прячет глаза, а не смотрит открыто.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Очень уж хитра, – ответила ей Мами. – И, прямо скажем, не ангел. Так и зыркает черными своими глазищами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41