2


Август чуть ли не весь был серый и слякотный, но в последние дни его опять
появилось солнце. И сентябрь тысяча девятьсот сорок седьмого года начал
ся в городе Турени безоблачно, безветренно, с каким-то особенным, пушисты
м теплом. Листья не шевелились, почти неподвижно висели в воздухе летучи
е, с растопыренными волосками семена. Искрились чуть заметные паутинки.
На улице Семашко совсем не встречались прохожие. И тихо было, только шарк
али по доскам Стаськины подметки да где-то на дворах заорал петух, но заст
еснялся и не кончил крик.
Это солнечное умиротворение постепенно успокоило Стасика, обволокло е
го. Где-то в глубине еще скреблись беспокойство и обида, но сильнее их был
а уже уверенность, что все кончится благополучно. Впрочем, и уверенность
эта была не главной. Она тоже растворялась в ленивой Стаськиной беззабот
ности.
Так и брел он квартал за кварталом к высокому берегу.
У реки Стасик бывал очень редко. Гулять в одиночку так далеко от дома он ещ
е не решался. А если с кем-то в компании, случай выпадал не чаще раза в год. К
ак-то давно ходил с мамой и соседками полоскать половики с лодочных мост
ков. А еще раньше, позапрошлым летом, он и мама на пристани встречали парох
од, на котором вернулся из командировки Юлий Генрихович. Было очень инте
ресно, только стояли сумерки, а в них не разглядеть все как следует. Стасик
запомнил огни на пароходе и фонари на берегу, шум паровой машины, гудки, з
апах соленой рыбы, которым несло от сложенных в пирамиды бочек. И худую се
рую кошку: она сидела на ящике под желтой лампочкой и равнодушно умывала
сь. И мигали на решетчатых столбах и вышках колючие красные сигналы… От э
того вечера у Стасика осталось ощущение, что он побывал где-то в далеком п
риморском городе, откуда начинаются кругосветные плавания.
А прошлой весной устроили для второклассников прогулку на берег и назва
ли ее “экскурсия”. Все стояли над рекой и смотрели с высоты на залитые пол
оводьем заречные улицы, на татарскую деревню Нижние Юрты с церковью под
названием мечеть, на рощицы и синий лес на краю земли. И практикантка из пе
динститута громко рассказывала, что такое горизонт. Но все, кроме бестол
кового Мишки Семипалова, и так знали о горизонте, поэтому не слушали, отбе
гали, и Нина Григорьевна очень боялась, что кто-нибудь свалится вниз. Обры
вищи-то о-го-го какие!

Сейчас обрывы показались еще выше. Может быть, потому, что река в конце лет
а обмелела и выглядела совсем не широкой, маленькой по сравнению с навис
шими над ней громадами земли. Река отступила от крутизны, вдоль воды тяну
лась широкая песчаная полоса. На ней валялись оторванные от плотов бревн
а, какие-то ящики, автомобильные шины и всякий мусор. У другого, низкого бе
рега сплошь стояли плоты, к ним прижимались разноцветные катера. На крае
шках плотов сидели мальчишки с удочками. А дальше был простор, простор по
д бледно-синим небом Ч до того самого далекого горизонта, о котором расс
казывала студентка… Солнце светило в спину и не мешало смотреть. И Стаси
к все больше отдавался власти громадного, но ласкового пространства. И т
акими пустяками были теперь его недавние неприятности по сравнению с эт
ой бесконечной землей и чистым небосводом Ч тоже бесконечным и спокойн
ым. Стасик даже снисходительно пожалел одноклассников, которые сидят в д
ушном от свежей масляной краски классе…
Потом он стал думать, куда пойти, и решил, что направо. Двинулся по краю бер
ега.
Тропинка привела к серому забору. За ним стоял покосившийся, но красивый
деревянный дом с круглой башней под куполом из чешуйчатого железа. Навер
но, до революции построили его для какого-нибудь богача. На башне торчал ш
тырь с железным флажком. Во флажке светились пробитые насквозь цифры: 1892. С
тасик сообразил, что это год постройки.
…А еще это был год рождения Юлия Генриховича.
Соседки говорили маме: “С ума сошла, он же тебя на пятнадцать лет старше! А
выглядит вообще будто кощей!” Но мама не послушалась. И наверно, хорошо. Ин
аче кто бы завтра заступился за Стасика?.. Хотя мама тогда и сама могла бы. В
едь если бы ей не встретился Юлий Генрихович, не пришлось бы теперь собир
аться на “Калужку”… Соседки и про это вздыхали: “Ох и глупая ты, Галина, ох
и отчаянная! Зачем тебе это на старости лет?” Дуры, честное слово! Разве ма
ма старая? И она отвечала: “Катеньку хочу…” Потому что была у нее раньше до
чка, а у Стасика сестра Катя. В сорок втором ушла на курсы сандружинниц, а о
ттуда на фронт. И через три месяца Ч похоронка. Стасик тогда как раз дизе
нтерией болел, думали, что кончится. Мама потом говорила: “Из-за него и выж
ила, надо было спасать, на ноги ставить. А то бы, наверно, не перенесла…”
Катю Стасик хорошо помнит. А отца не помнит. Совсем еще крошечный был Стас
ька, когда отца призвали на финскую войну. Там и убили, даже с немцами не ус
пел повоевать. Вот такая она, жизнь: то на одной войне гибнут люди, то на дру
гой. То совсем без войны, отчим рассказывал…
Стасик мотнул головой. Грустные мысли годятся для пасмурных дней, а сейч
ас надо радоваться воле вольной…
Забор подходил к самому обрыву. Но все же между ним и кромкой берега остав
алась травяная полоса Ч шириной в один шаг. А на ней ниточка-тропинка. И С
тасик пошел, чиркая правым плечом по доскам, а левым ощущая жутковатую пу
стоту. Но глинистый обрыв сменился зеленым откосом, тропинка вильнула по
нему вниз и запрыгала по всяким буграм, выступам, склонам и промоинам. Сре
ди бурьяна, жесткого белоцвета и древовидных, выше Стасика, репейников. С
ухие стебли и колючки злорадно цеплялись за шероховатый китель, дергали
кирзовую полевую сумку на брезентовом ремне, чуть не оторвали от этого р
емня сатиновый мешочек с чернильницей-непроливашкой. Ежики-репьи щелка
ли по ушам и застревали в коротеньком Стаськином “полубоксе”. Ну и пусть!
Приключения так приключения. Вперед!

Но скоро он понял, что костюму от таких приключений
несдобровать. Левая штанина внизу разорвалась по шву, одна пуговица с ки
теля потерялась. Стасик выбрался на солнечную проплешину откоса. Обобра
л с себя колючие шарики. Из кителя сделал скатку Ч вроде шинельной, солда
тской. Надел ее через плечо крест-накрест с ремнем сумки. Получилось по-п
оходному, по-военному. Штаны подогнул выше коленей, а чулки скатал пониже
, так что под коленками получились отвороты, похожие на коричневые бубли
ки. Перешнуровал потуже ботинки. И решил, что теперь он похож на разведчик
а-путешественника с картинки в книжке писателя Киплинга.
…Эту толстенную книгу без корочек он прочитал, когда лежал в больнице. Та
м ее все по очереди читали, она переходила “от поколения к поколению”. В да
вние времена принесли ее кому-то с передачей, там она и осталась, потому ч
то из “заразной” больницы возвращать ничего не разрешается.
В книге было много всего: и разные сказки, и приключения в джунглях, и расс
казы про моряков. И длинный роман под названием “Ким”. Про похождения бес
призорного мальчишки и про его учителя-индуса, который всю жизнь искал с
вященную реку. Стасик не все в этой истории понял, но было интересно. И бол
ьше всего запомнились мысли Кима. Как он пытался решить загадку: “Кто же я
такой?” И его мысленный крик Ч будто сразу и вопрос, и жалоба, и ответ, и ра
дость: “Я Ким, Ким, Ким!..”
На Стасика тоже иногда наваливались мысли: кто он и зачем? “Я Стасик, Стаси
к… Ну и что? А почему я именно Стасик? А что дальше?..” Про это он думал не раз,
когда не спалось на больничной койке, а в небе Ч то бледные июльские звез
ды, то желтый ноготок полумесяца… И додумался тогда Стасик, что все-таки е
сть у человека бессмертная душа. Никакого там ада, рая и прочих чудес, про
которые рассказывала соседская бабушка Алена, мама дяди Юры, конечно, бы
ть не может, сказки это. А душа есть, потому что без нее было бы совсем глупо.

А случалось и так, что Стасик лежал на кровати и в то же время будто улетал
к тем звездам, что в окне, и мчался среди них свободно и бездумно…
Но и мысли о бессмертной душе, которая когда-нибудь полетит в звездную бе
сконечность, не решали загадок. А зачем она, душа? А как это Ч вечность и бе
сконечность? Совсем-совсем без конца? Или где-то конец все-таки есть? А тог
да Ч что за ним?..
Однако сейчас на лужайке речного откоса мысли эти лишь едва-едва мелькн
ули у Стасика. Просто книжка вспомнилась и Ким… Стасик поправил под реме
шком ковбойку, по-следопытски глянул вперед.
Шагов через двести тропинка привела к развалившейся лестнице. Наверно, к
огда-то лестница спускалась к лодочной переправе. Но теперь переправа б
ыла совсем в другом месте, а от лестничных пролетов остались лишь отдель
ные участки с прогнившими ступенями. Остальное, скорее всего, во время во
йны растащили на дрова. Стасик поглядел сперва вперед, потом вверх. Проби
раться сквозь заросли, по правде говоря, уже надоело, под рубашкой полно м
усора, а коленки горят и чешутся. А кроме того, надо ведь посмотреть, что та
м наверху за улицы.
То по хлипким ступеням, то прямо по откосу выбрался Стасик на высокую кро
мку берега. Оглядел, как покоритель Казбека, реку и землю до горизонта, поп
равил амуницию и двинулся в незнакомые края.
Улица Ермаковская, улица Тобольская, переулок Водников… Никогда Стасик
здесь не бывал. Он жил в привокзальном районе, всегда словно припорошенн
ом угольной пылью. Дома там Ч кирпичные или деревянные Ч были все похож
и друг на друга: двухэтажные, с квадратными окнами, без всяких украшений. К
ое-где между ними стояли длинные бараки. И единственным красивым здание
м был похожий на терем Клуб железнодорожников, да и то он стоял ближе к цен
тру, в Андреевском саду.
А здесь Ч все по-другому. Деревья казались гуще и листья их чище. В канава
х пестрели мелкие ромашки, а у заборов желтая россыпь лютиков, сурепки и п
оздних одуванчиков. Лопухи по-хозяйски росли сквозь щели деревянных тро
туаров. И все дышало стариной. На кирпичном двухэтажном доме, на боковой с
тене, Стасик увидел совсем необыкновенное: большой корабль с надутыми па
русами и длинными флагами! Видимо, барельеф этот был вылеплен из алебаст
ра или гипса. Старый, потрескавшийся, местами обвалившийся… Но все равно
прекрасный корабль! Он летел над верхушками пожелтевших кленов и гроздь
ями рябин. Над ним виднелись на кирпичах полустершиеся черные буквы: “Бр.
Гурины. Торговля рыбой”. Стасик мысленно отмел эту буржуйскую надпись, а
кораблем любовался долго.
И с этого момента он всюду стал замечать признаки особой, “корабельной”
жизни. У ворот лежали перевернутые лодки. На заборе желтело фанерное объ
явление: “Пристани Турень требуются грузчики, вахтеры и разнорабочие”
Ч и внизу значок Ч якорь в кружочке. Над кривым деревянным домом с башен
кой Ч флюгер-пароходик. Маленький сквер огорожен литой решеткой с узор
ом из штурвалов и канатов… И название самой улицы Ч Пароходная!
И Стасику очень захотелось туда, где два года назад он видел пароходные о
гни и ощущал портовые запахи.
Но улица вдруг уперлась в теплую от солнца стену кирпичного склада. Приш
лось обходить его по тропинке. А тропинка привела Стасика в кривой переу
лок.


Размышления в переулке Банн
ый лог

1

Переулок извилисто убегал вниз, но не с ровным наклоном, а с горки на горку
. Тротуары Ч не деревянные, а из каменных плит, которые лежали косо, редко,
топорщились и соединялись кривыми тропками. Дома тоже стояли неровно: то
вдоль, то поперек, то дерзко выставляли на дорогу покосившийся угол или к
рыльцо. Были здесь всякие дома: и большие Ч с резьбой, застекленными балк
ончиками и надстройками, и утонувшие в лопухах и бурьяне хибарки. А над пу
таницей склонившихся туда-сюда заборов Ч чаща рябин и вековые тополя.

Безлюдный этот, причудливый переулок поманил Стасика ласково и неудерж
имо. И Стасик пошел вниз по плитам с приятным и странным ощущением: будто о
н делал открытие и в то же время словно место это ему смутно знакомо.
Конечно, у такого переулка и название должно быть подходящее. Скажем, Реч
ной, потому что за домами чувствуется, просто-напросто дышит простор нед
алекой реки. Или Лодочный спуск: вон две лодки лежат у ворот, а еще одна тор
чит острым носом над забором. Или Рыбачий. Большая сеть сохнет на кольях в
палисаднике перед желтой мазанкой (неужели в реке ловят сетями? Или прив
езли с озера?).
Наконец Стасик увидел на воротах ржавый круглый щиток с фонариком, номер
ом и облупившимися буквами:
Он остановился, замигал. От удивления и досады.
Название и правда необычное. Но и… как говорят, ни к селу ни к городу. Лог Ч
это, как известно, овраг, он с ответвлениями тянется через Турень во многи
х местах. А здесь… Может, потому что переулок постепенно опускается к рек
е и незаметно раздвигает толщи обрыва? Ладно. А почему “Банный”? Где-то зд
есь баня? Но известно, что в Турени всего четыре бани: Ишимская (за водокач
кой), Заречная (у черта на куличках, Стасик там никогда и не был), Железнодор
ожная (привычная, уютная, куда он ходит с Юлием Генриховичем) и Стахановск
ая (самая большая, в центре, на улице Стахановцев).
Чтобы прогнать досаду, Стасик решил, что когда-то и здесь была баня, но не п
ростая. Наверно, с большой трубой, похожая на пароход. В ней мылись кочегар
ы с пароходов, которые приплывали к пристани Турень от самого Ледовитого
океана…
В банях, кстати, всегда есть что-то такое корабельное, морское. Шипенье кр
анов, шум воды, гулкие голоса; голые спины блестят в пару Ч совсем как в па
роходной кочегарке, когда барахлят старые котлы (Стасик видел это в кино
“Морская дорога”). А Стахановская баня, та вообще напоминает океанское с
удно:
1 2 3 4 5