Но что заставляет вас думать, что Мэри будет писать мне после всего случившегося?
– Не считайте меня тупицей. Мне известно, что девочка была влюблена в вас.
– Все в прошлом, – твердо сказал Долан. – Вы помешали этому. Скажите, миссис Мардсен, что вы имеете против меня?
– Во-первых, мистер Долан, мне не нравятся мужчины, которые берут деньги у молодых девушек.
– С чего вы решили, что я их брал?
– Я видела погашенные чеки. На несколько сотен долларов.
– Увы. Не думал, что вы знаете. Но сотню долларов я вернул. Остальное отдам, как только получу.
– Боже, боже! – Миссис Мардсен наклонилась немного ближе к нему и покачала головой. – Эти юные девушки! Вы немного рисуетесь перед ними, не так ли?
– Никогда так об этом не думал, – ответил Майкл, глядя на часы. – Что же, миссис Мардсен…
– Неудивительно, что они теряют голову, – сказала миссис Мардсен, не реагируя на намек. – Этот богемный дом, старая мебель и старые картины…
– Да. Итак, – проговорил Долан, вставая.
– И эта прелестная литература, – продолжала она, поднимая книгу с журнального столика. – Я просматривала ее, пока ждала. Это вы написали?
– Нет, – ответил Долан, невольно покраснев, – не знаю, как она сюда попала.
– А уж иллюстрации! Это первая эротическая книга, которую мне довелось увидеть за все годы моей жизни.
– Понятия не имею, как она сюда попала. Я обычно храню ее в книжном шкафу в своей комнате.
– А где ваша комната? – спросила миссис Мардсен, вставая и держа книгу перед собой.
– В конце коридора.
– Я сама положу книгу на место, – сказала миссис Мардсен, делая шаг в указанном направлении.
– Простите мою неделикатность, миссис Мардсен, – не унимался Долан, следуя за ней, – но я опаздываю на репетицию, – сказал он, нажимая на выключатель.
– Не включайте, – прошептала миссис Мардсен, жарко дыша ему в ухо. – Не надо…
«Ну, гореть мне в аду», – мелькнуло у Долана в голове.
Было уже больше восьми, когда он добрался до театра-студии и появился в проходе к сцене.
– Подождите! Подождите минуту! – крикнул Майер актерам на сцене. Затем повернулся, свирепо глядя на Долана, и спросил разгневанно: – Сколько еще это будет продолжаться?
– Простите, Майер, я не мог ничего поделать, – произнес Долан покаянно.
– Вы что, считаете, мы ставим этот спектакль для вашей личной забавы?… Да? Отвечайте!
– Я сказал, что сожалею, – буркнул Долан нервно, видя, что вся труппа внимательно смотрит на него.
– Прекратите! Если бы только, – выпалил Майер гневно, обращаясь к сидящим рядом Дэвиду и членам постановочной группы, – мы уже не объявили премьеру! Если бы это не зашло так далеко, я бы бросил все дело. Извинитесь перед труппой, Долан.
– Но, Майер…
– Вы никогда не проявляли должного внимания к людям в этой труппе. Всегда вели себя оскорбительно, грубо и высокомерно, будто вы продюсер, автор, режиссер и звезда спектакля. Но никто в этом театре не является важнее кого-либо другого.
– Я вовсе не хотел хамить, Майер, – сказал Долан искренне. – Сожалею, что опоздал. Но просто ничего не мог поделать.
– Извинитесь!
– …Прошу прощения у всех и каждого, – произнес наконец Долан громко, так чтобы его услышали актеры на сцене. – Такое больше не повторится. – И спросил у Майера: – Теперь все в порядке?
– Да. Тимоти играл на замене. Спасибо, Тимоти, – сказал он, – заканчивайте. Долан продолжит…
– Оставайтесь на сцене, Тимоти, – не дал ему закончить Долан. – Вы засиделись в дублерах. Я ухожу, – сказал он Майеру, развернулся и пошел по проходу, через вестибюль в ночь.
– Долан! Долан! – позвал его Майер с лестницы и быстро спустился к машине на обочине. – Погодите минутку.
– Все нормально, Майер, – сказал Долан, выключая зажигание. – Не переживайте так сильно.
– Но у нас премьера на следующей неделе.
– Пусть сыграет Тимоти. Он ждал этого годы. Дайте ему шанс.
– Но, Долан, вы не можете бросить меня в таком трудном положении…
– Вы окажетесь в худшем положении, если я останусь. Ничего хорошего у вас со мной не получится. Майер, возможно, это лучший выход. За последнее время в моей жизни произошли кое-какие изменения, и теперь мне стало некогда валять дурака в театре.
– Но я постараюсь создать необременительный режим…
– Давайте говорить серьезно, Майер, – сказал Долан примирительным тоном. – Кажется, я наконец осознал собственное хамство. Раньше я как-то не задумывался…
– Но вам очень нужен театр, то, что вам может дать только сцена. Не бросайте театр, пожалуйста, ради меня! – произнес Майер, быстро наклонившись и просовывая голову в машину через окно.
– Послушайте, Майер, я ухожу, – сказал Долан хрипло, включая зажигание и заводя машину. И добавил, отпуская сцепление и отъезжая прочь: – Если я не сделаю этого сейчас, то никогда не сделаю.

2
Первый выпуск «Космополита» был доставлен в киоски после полудня в среду. В четверг утром, поднимаясь по лестнице в свой редакционный кабинет, Долан встретил спускающегося Эдди Бишопа.
– Ну, сукин ты сын! – воскликнул Бишоп радостно, протягивая руку. – Ты это сделал!
– Ты видел? – спросил Долан, обмениваясь рукопожатием.
– Видел ли я? Каждый в редакции видел!
– Заходи, – сказал Долан, указывая другу дорогу в кабинет. – Майра, вот этот чертов коммунист. Я не смог бы выпустить журнал без помощи Майры.
Майра поприветствовала Бишопа, затем повернулась к Долану.
– Звонили несколько человек, – сказала она. – Список на вашем столе.
– Я прошелся по киоскам сегодня утром – посмотреть, как идет продажа. Поэтому опоздал.
– И как идут дела? – спросил Бишоп, усаживаясь.
– Нормально. Я не очень разбираюсь в этом, но думаю, что все идет нормально. Скажи мне, Эд, только честно, что ты думаешь?
– Я думаю, что журнал замечательный. Правда. Но уж очень напоминает «Нью-йоркер», согласись?
– Любой журнал такого типа похож на «Нью-йоркер». За исключением раздела светской хроники.
– Кстати, единственное, что мне не понравилось, – раздел светской хроники.
– Такой раздел необходим. И фотографии дебютантов. И эдакая увесистая кучка рекламы тоже, не так ли?
– Кто этим занимается? Ты?
– Парня зовут Экман. Работает на Лоуренса. Томас видел статью о бейсбольной команде?
– А то. Небось получил номер самым первым. Я купил экземпляр около четырех часов, хотел подсунуть ему, – а он уже все прочитал.
– И что он сказал?
– Он полагал, что бейсбольное разоблачение, так же как и редакционная статья о газетах, будет задавлено рекламным отделом… Публикация заставила его, скажем так, потерять самообладание.
– Ну что же, правда на то правда и есть, – заметил Долан.
– Не сомневаюсь, – кивнул Бишоп. – Послушай, Майк, почему ты мне не рассказывал… Уж я-то знаю, черт возьми, что это правда! Ты не единственный репортер, который всегда выступает против зажима в газетах. Мы все такие.
– Свобода прессы, – воскликнул Долан саркастически. – Господи, что за смех!
– Должен сказать тебе одну вещь, малыш, – произнес Бишоп. – Я чертовски боюсь, что ты разобьешь голову о каменную стену. Ты наживешь себе множество врагов. Многие возненавидят тебя лютой ненавистью. Томас, к примеру. Ты знаешь, что он собирается сделать? Он пишет редакторский отзыв – ответ на твои обвинения, что, мол, дорогая старая «Таймс газетт» подвергалась цензуре и давлению, и хочет тиснуть его на спортивной страничке в сегодняшнем номере.
– Надеюсь, он так и сделает. Чертовски надеюсь! Не смолчит же он, получив оплеуху! К тому же, – сказал Долан, усмехаясь, – перебранка очень полезна для журнала. Это заставит людей раскупать тираж.
– Тысячи туповатых чертовых простаков поверят тому, что ты говоришь, но ведь есть и другие…
– Их я тоже заставлю поверить! – с некоторой долей горячности воскликнул Долан. – С Божьей помощью я назову им даты и имена. Представлю письменные показания. Это бейсбольное дело только начало. Я доберусь до самого основания, сунусь и в Сити-Холл, и в офис окружного прокурора, и в резиденцию губернатора…
– Если только сможешь дойти до конца.
– Будь уверен, дойду, – сказал Долан.
– Держу пари: если выдержишь курс, то примерно через шесть месяцев под твою лавочку подсунут целый грузовик тротила. Или убедят смягчить резкость.
– Только через мой труп, – возразил Долан.
– Ну ладно – посмотришь. Дай мне Бог ошибиться. Я за тебя. Зачем, ты думаешь, я пришел сюда? Просто поболтать?
– Зачем?
– Ну… Я пятнадцать лет был полицейским и насмотрелся всякого дерьма. Если тебе понадобится статья о теневых сторонах, я возьмусь написать ее. Я не могу поставить свою подпись под таким материалом, ты понимаешь – из-за жены и детей, но сделаю это анонимно.
– Спасибо, Эд, но я против анонимных статей. За всем, что я печатаю, что выглядит опасным, должен быть конкретный автор, конкретное имя. Но твоя помощь, скажу прямо, очень нам пригодится. Ты можешь здорово помочь с подготовкой материала – это сэкономит массу времени. Сейчас у меня проблемы – да что там, пока что нет никакого бюджета, – но со временем я смогу платить…
– Привет, Долан, – раздался голос из-за двери. – К вам можно?
– О, привет, мистер Томас, – сказал Долан, выглядывая. – Входите.
– Привет, Томми, – пробормотал Бишоп.
– На кого ты работаешь – на меня или на него? – спросил Томас, заметив наконец репортера.
– Что за вопрос? На вас, Томми. Я просто заскочил…
– Ага, просто заскочил. А мне срочно нужен репортаж, черт возьми, о том, что происходит в полицейских участках.
– Хорошо, – сказал Бишоп, поднимаясь и злобно глядя на Томаса. – Увидимся, Майк.
– До свидания, Эдди, – попрощалась с ним Майра, не прекращая печатать.
– Пока, Майра.
– Садитесь, мистер Томас, – предложил Долан.
– Я лучше постою, – ответил Томас сердито. – С чего ты решил вдруг наехать на меня?
– Не на вас. Я наезжаю на все газеты.
– Но все знают, что ты работал в «Таймс газетт», следовательно, знают, что ты имеешь в виду нас.
– Общая линия направленности материала прочерчена достаточно четко…
– Ты поднял адскую вонь: история о бейсбольном скандале прошла через телеграфные агентства. Ты, наверное, много чего услышишь от Лэндиса.
– Надеюсь… Отчасти я на это и рассчитывал.
– Ладно, меня интересует прежде всего «Таймс газетт». Я не стану отвечать на твои обвинения злобными передовицами…
– Просто вы боитесь оказаться на виду. Вы и другие газеты!
– Да, но предупреждаю: если ты не откажешься от своей затеи, мы сделаем твою жизнь чертовски несладкой. Запомни это.
– А ведь я только начал. Подождите, пока я на самом деле развернусь, – сказал Майкл, вытаскивая из кармана лист бумаги. – Вот несколько наметок статей, которые я сделал за последние несколько дней. Статей, которые следовало написать месяц назад, если не раньше. «Доктор Карлайл», – прочитал он. – Вы знаете его, знаменитого сторонника абортов, который уже убил пару девушек и которому все еще разрешено продолжать преступный бизнес, потому что его брат – босс в округе Колтон. «Карсон». Санитарный надзиратель, заграбаставший в свою фирмочку все мусоровозы, принадлежащие городу. «Рикарчелли». Этот парень содержит игорный притон в самом большом отеле в городе. «Нестор». Комиссар полиции, который теперь разъезжает на «дюзенберге», а всего шесть лет назад был голодранцем и работал на ферме. Ну как, впечатляет?! А ведь это то, что лежит прямо на поверхности. И лишь один Господь знает что еще выплывет наружу, когда я начну копать всерьез.
– В этом нет ничего нового, – сказал Томас. – В каждом городе есть что-нибудь подобное. Это часть устоявшейся системы. Ты, должно быть, совсем свихнулся, если собираешься коснуться любой из этих историй.
– Коснуться?! Я собираюсь раскрутить их на полную катушку. Я собираюсь дать достойное занятие нашему высокоэрудированному Большому жюри.
– На самом деле ты собираешься совершить публичное самоубийство, вот и все. Давай, вперед, если ты хочешь этого. Но больше чтобы никаких злобных передовиц о «Таймс газетт», или я персонально разберусь с тобой, – пригрозил Томас и вышел, стуча каблуками по полу.
– Общительный парень, – сказала Майра, отставив машинку. – Надеюсь, вы не позволите ему заморочить вам голову.
– Я напуган до смерти, – усмехнулся Долан.
– Вы уже просмотрели список звонков? Мисс Коулин и миссис Мардсен сказали, что у них к вам важное дело. Также некий мистер Куксон просил передать, что звонил по срочному делу.
– Обычно мы называем его по имени. Майер. Режиссер театра-студии.
Зазвонил телефон.
– Алло… – сказала в трубку Майра. – Да, это Бичвуд 4556… Чикаго? Кто звонит?… Хорошо, оператор, соедините.
– Кто это? – спросил Долан, подходя и беря трубку.
– Это джентльмен, который что-то имеет или делает насчет бейсбола. Мне кажется, телефонистка назвала его имя – Лэндис…
«Лэндис дисквалифицирует шесть колтонских игроков, признанных виновными в получении взяток в регулярном чемпионате
Хэмфри Преснеял
Шесть членов основного состава колтонской бейсбольной команды были сегодня исключены из бейсбольной ассоциации. Причина – получение взяток за проигрыш в матчах с командой Беннтауна, которые намечены на чемпионат 1936 года. Судебное разбирательство продолжалось пять дней. Имена дисквалифицированных игроков: Фритц Докстеттер, питчер, Гарольд Маллок, второй бэйзмен, Джо Трент, боковой игрок и ведущий отбивающий лиги, Рауль Дедрик, игрок в поле, Мерсер Сасл, первый бэйзмен, и Адриан Поттс, кэтчер.
Было установлено, что двое из игроков сделали признание главе бейсбольной ассоциации Лэндису, без объявления источника взятки. Дисквалифицированные игроки не пожелали дать интервью нашей газете.
Внимание к скандалу впервые было привлечено «Космополитом», еженедельником, вышедшим в прошлом месяце, который редактирует Майкл Долан, бывший спортивный редактор местной газеты…»
– Надо сказать, что Преснелл оказал нам услугу, – заметил Долан, складывая газету. – Вся первая страница.
– Громкая история, – подтвердила Майра. – Это есть в каждой американской газете.
– Я получил огромное удовольствие, когда их вышвырнули, – заявил Долан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22