– Наша молодежь чудесно развлекается – балы, пикники на берегу реки. Вам не придется скучать, моя дорогая! И вам, молодые люди, – он повернулся к Дэмиану и Перегрину. – Ей-богу, вас ожидает масса удовольствий – и такая охота, какой вы никогда не видели у себя дома!
Они зажгли сигары. Трапеза, наконец, закончилась, и мужчины, расслабившись, потягивали портвейн из бокалов. Если бы здесь присутствовали другие женщины, Беренис пригласила бы их пройти в гостиную, но это было строго мужское собрание.
– С охотой придется подождать, полковник, – сказал Себастьян. – Сначала я должен снарядить экспедицию, чтобы разобраться с Дарби Модифордом.
– Модифорд? – Полковник выкатил глаза и потянулся за своим бокалом. – Эта каракатица снова неистовствует?
– Определенно, – лениво протянул Грег, вновь принимая табакерку из рук Перегрина и поднося по щепотке к каждой ноздре, – пользуется временным отсутствием Себастьяна…
Полковник Перкинс нахмурился, выпятив нижнюю губу:
– Что он замышляет?
– Этот негодяй обосновался в Мобби Коув и терроризирует всю округу, – ответил Себастьян, гневно сверкнув глазами. – Он жаждет моей крови. Считает, что я обманул его в нашем последнем предприятии, но это дьявольская ложь! Мы честно разделили добычу. Все было сделано в соответствии с договором, который мы оба составили и подписали. Он не может разыскать меня в Чарльстоне, потому что его здесь сразу арестуют, но ему хорошо известно, что я приеду в Мобби Коув. Я должен позаботиться о своих людях.
Полковник неодобрительно покачал седой головой:
– В свое время я предупреждал тебя, мой мальчик, говорил, чтобы ты не связывался с этим пиратом. Да разве ты послушаешь? Черта с два! Иногда ты проявляешь просто ослиное упрямство, Себастьян, говорю тебе это в лицо. Контрабанда – это одно дело, мы все этим занимаемся, но пиратство…
– Позвольте заметить, полковник, – вмешался Грег, – что пиратство здесь процветает со времен первых поселенцев. Черт возьми, именитые граждане Нью-Йорка прекрасно относятся к этому головорезу, капитану Уильяму Кидду, который отсиживается на Лонг-Айленде! Он стал легендой! Вы не можете винить Себастьяна за то, что он был пиратом. В любом случае, все это уже в прошлом…
Беренис словно окаменела, потрясенная тем, что они говорят о таком ужасном преступлении, внешне оставаясь совершенно спокойными. Она бросила взгляд на Дэмиана и ужаснулась, увидев, что он сидит с самодовольной, понимающей улыбкой, словно уже не впервые слышит о том, как Себастьян нарушает законы, и только еще больше восхищается им. Перегрин осторожно молчал, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику кресла. Он поймал взгляд Беренис и многозначительно приподнял бровь. Беренис не могла больше этого выносить. Себастьян оказался не только контрабандистом (хотя и этого уже было вполне достаточно), но еще и пиратом – одним из тех кровожадных, безжалостных негодяев, которые грабят честных моряков.
Она вскочила на ноги, бросив салфетку на стол, и оттолкнула стул с такой силой, что все взгляды обратились на нее.
– Неудивительно, что вы богаты, сэр! – крикнула она, гневно сверкнув глазами в сторону Себастьяна. – Интересно, знает ли об этом мой отец? Не могу поверить, что он согласился бы на этот брак, если бы знал!
Себастьян не удостоил ее взглядом. Он продолжал сидеть в той же позе, с безразличным выражением лица:
– Сядь, Беренис! Ты не представляешь, о чем говоришь…
Она прервала его:
– Прекратите обращаться со мной, как с ребенком! Я думала, что вы плантатор, торговец мехами. Никто не говорил мне, что я вышла замуж за пирата! Вы, сэр, скрывали свое истинное лицо!
Она дрожала от ярости. Мысль о Себастьяне, расхаживающем по палубе какого-нибудь пиратского фрегата, наполняла ее отвращением. И хуже всего было то, что она уже начала верить в его искренность. Теперь она стыдилась этого, чувствуя, что он обманул ее. Он ничего не говорил о своем прошлом, и Беренис поняла, как мало в действительности знала о нем. Внезапно ей стало тоскливо и тяжело. Комната и все присутствующие в ней вдруг стали совершенно чужими, и эта земля и ее новый дом тоже показались недружелюбными.
Через открытые стеклянные двери она видела черную ночь, слышала гул москитов и странный крик ночной птицы, зовущей свою подругу. Как ей захотелось домой! Там мужчины не грабят и не насилуют, а тех, кто так поступает, вешают. Пиратов, жуликов, бродяг презирают, а не восхищаются ими, как здесь.
Пират! Это слово наполняло ее ужасом. Она часто слышала на борту «La Foudre», как офицеры говорили о дикости, жадности этих разбойников, об их неуважении к жизни и чести. Они называли их подонками и мерзавцами. Иногда, когда Мэнсон и Крофт думали, что Беренис их не слышит, они говорили о еще более ужасных вещах – о пытках пленников и надругательствах над женщинами. Неужели Себастьян принимал участие в этих зверствах? Теперь она могла объяснить себе его безжалостность: без сомнения, он научился этому у отвратительных морских разбойников, с которыми ходил по морям.
Себастьян сурово взглянул на нее:
– Когда я впервые приехал сюда, то обнаружил плантацию в плачевном состоянии. Нужны были деньги – много денег, а из Франции нам удалось привезти слишком мало. Я вынужден был добывать деньги, чтобы наладить дела на плантации.
– Могу себе представить! – парировала она. – Я думала, что вы джентльмен, для которого существует разница между достойными и недостойными поступками. Теперь я вижу, что у вас совершенно нет ни принципов, ни чести!
За столом воцарилась тишина. Все чувствовали себя неловко, оттого что стали свидетелями отвратительной сцены между мужем и женой.
– Сильно сказано, мэм, – прокомментировал Грег. – К вашему сведению, большинство парней в округе занимается делами, весьма далекими от закона!
Она резко повернулась к нему, пылая от негодования.
– Я считаю это постыдным! Пиратство – неподходящее занятие для порядочного человека!
– Но именно такие люди чаще всего принимают в этом участие! – засмеялся Грег, подмигнув Дэмиану, который был чрезвычайно смущен выходкой своей сестры. – Образ жизни знати требует чертовски много денег…
– Достаточно! – крикнул Себастьян, униженный всем этим недостойным спектаклем. – Мы обсудим это наедине, мадам.
И, отвернувшись, произнес, обращаясь к полковнику:
– Ну что вы скажете, сэр? Вы поможете мне припугнуть Модифорда?
– Я должен сначала понять, во что ввязываюсь, – уклончиво ответил старый вояка.
– Могу сказать вам точно. Дело требует тщательного обсуждения, но я думаю, мы отправимся в Мобби Коув и посмотрим, что там затевается, – жестко сказал Себастьян.
– Черт меня побери, я еду с вами! – Полковник хлопнул себя по массивному бедру, вдохновленный энтузиазмом Себастьяна.
– А ты, Дэмиан? Тебя не привлекает стычка с пиратами?
Лицо Дэмиана засветилось. Он приехал в Новый Свет на поиски приключений, и они очень скоро начнутся.
– Вы можете рассчитывать на меня. Перегрин сидел молча под властным взглядом Себастьяна. Он всегда терялся в его присутствии.
Негодование тлело в нем. Он ненавидел француза с той затаенной враждебностью, которую может испытывать слабый человек к более сильному. Он винил его в дурном отношении к Беренис, в то же время презирал себя за недостаток смелости и неспособность защитить ее. Действительно, мотивы его приезда в Америку не были бескорыстны. В Лондоне у него начались неприятности, и он надеялся сделать карьеру в Джорджтауне. Он испытывал смешанные чувства к Беренис: хотел ее, но не решался осуществить свое желание. Но как бы там ни было, ему хотелось достойно выглядеть в ее глазах.
– Вы, сэр? – потребовал ответа Себастьян, испытывающе глядя на него. – Имеете ли вы достаточно мужества для такой операции?
На миг яркое видение вспыхнуло в воображении Перегрина. Он увидел себя возвращающимся в Чарльстон в ореоле славы, совершившим какой-нибудь доблестный поступок – быть может, несущим на блюде голову Модифорда, чтобы положить ее к ногам Беренис, в то время как прекрасные дочери местных аристократов вытирают слезы радости и осыпают его цветами.
– Я не страдаю недостатком храбрости, граф, – ответил он, почти не осознавая, что говорит. – Почту за честь сопровождать вас.
Беренис стояла, чувствуя себя потерянной, забытой и лишней на этой встрече единомышленников. Она оперлась рукой о шифоньер, когда, замерев от горя, слушала их. «Животные, – думала она со злостью. – Мужчины похожи на животных – или глупых детей!» Она вспомнила, как ее подруги в Лондоне заявляли со снисходительным превосходством, что мужчины – это те же мальчишки. Теперь она поняла точность этого давнего замечания. Они не кто иные, как маленькие мальчики, играющие в войну! Даже Перегрин вступает в эту игру…
Себастьян попросил ее сыграть для гостей. Она хотела отказаться, но теперь, безразличная ко всему, направилась в музыкальную комнату. Музыка всегда успокаивала Беренис, а сегодня она особенно нуждалась в утешении. Она села за фортепьяно – прекрасный инструмент из орехового дерева с нарисованной на крышке пасторалью, изображающей нимф и пастухов, флиртующих на фоне идиллического пейзажа. Полистав нотный альбом, Беренис выбрала сарабанду и поставила ноты на подставку.
Лакей принес еще один подсвечник, чтобы было лучше видно, и она начала играть. Пальцы ее сначала казались неумелыми, потому что она привыкла к более твердому нажиму при игре на клавесине. А этот недавно появившийся инструмент звучал странно для ее слуха. Молоточки стучали звонко, словно колокольчики. Мгновенно она забыла о своих заботах и ностальгии по прошлому, глубоко погрузившись в гармонию музыки.
Себастьян вошел в комнату и сел в мягкое вертящееся кресло, выпуская кольца дыма и наблюдая за ней. Беренис не сознавала, какое совершенное зрелище она представляла – прекрасная женщина, освещенная мягким, золотистым пламенем свечей, образовывающим ореол вокруг ее вьющихся волос… Тени играли на изящном изгибе ее шеи, на округлости груди и тонких руках. Драгоценности, которые он подарил ей, мерцали, оттеняя прозрачность кожи.
Он закрыл глаза и отдался во власть чарующих звуков, хотя гнев все еще кипел в нем и требовал выхода. Что бы Беренис ни говорила, ему удалось построить для себя новую жизнь, черт возьми! Он боролся и работал. Да, он совершал поступки, которыми не мог гордиться, но в результате был реставрирован Оксвуд Холл. Ему нечего стыдиться. И эта девчонка не заставит его сожалеть ни об одном сделанном шаге.
Глава 7
Как ни странно, Беренис была совершенно спокойна. Она не знала, как долго это продлится, и боялась, что чувства снова нахлынут и затопят ее. Она стояла одна в спальне, слушая, как за дверью Себастьян разговаривал с Дэмианом. Час был поздний, Далси уже удалилась, но платье Беренис так легко расстегивалось, что она вполне могла справиться сама.
Войдя, Себастьян резко расстегнул воротник рубашки и сбросил фрак. Спутанные иссиня-черные волосы, прядь которых упала на лоб, закрыв нахмуренную бровь, делали его похожим на пирата. Он бросил на Беренис взгляд, полный раздражения, и сразу же самообладание покинуло ее.
– Вы отвратительно вели себя сегодня! – начал он, направившись к столу и беря графин. – Какого дьявола вам нужно было устраивать эту сцену?
Вспылив, Беренис бросила ему в лицо:
– Для меня было ударом узнать, что мой муж – пират!
– Был, – холодно поправил он, наливая бренди в стакан, поднимая его к свету и любуясь оттенком. – Это было давно, ma belle, когда ты еще гуляла с гувернанткой.
– Не имеет значения. Факт остается фактом: вы обманули меня!
Она наблюдала за ним настороженно, готовая броситься бежать, если он сделает шаг в ее сторону. Но он оперся локтем о каминную полку, глядя на нее с тем насмешливым видом, который она просто не могла выносить.
– Значит, мадам, вы будете рады узнать, что я очень скоро избавлю вас от своего несносного присутствия! Когда все приготовления закончатся, я отправлюсь в Мобби Коув, – сообщил он с кривой ухмылкой.
Беренис почувствовала странную боль разочарования. Вереница пустых дней и одиноких ночей ожидала ее впереди. Он уезжает, и некому будет дразнить ее, будоражить ее чувства. Она знала, что в этой ситуации должна только радоваться. Быть может, Себастьяна даже убьют, и она, наконец, освободится от него. Вот только удивительно, почему же при этой мысли сердце ее не подскочило от счастья?
– Как мило! – ответила она слащавым тоном, направляясь к туалетному столику, чтобы снять ленту с головы. В глазах Беренис застыл вопрос, когда она смотрела на него в зеркала трельяжа: каждая часть позволяла ей видеть его отражение – сразу три Себастьяна, один удивительнее другого… – У меня будет возможность нанести визиты и познакомиться с чарльстонским обществом!
– Правильно! Дамы будут оставлять свои визитные карточки по утрам. Вновь прибывший из старушки Англии всегда вызывает к себе живой интерес. С тобой будут носиться, как со знаменитостью, cherie, и, зная тебя, могу предположить, что ты будешь упиваться этим вниманием. Не забывай, что наш род старинный и уважаемый, поэтому хочу предупредить: наше имя не должно быть опозорено. Моя мать была англичанка. Ее предки обосновались здесь в начале прошлого столетия. Предки отца немного позднее переселились из Луизианы. Поэтому у меня здесь как английские, так и французские родственники. – Он говорил с осторожностью, не зная, что она скажет или сделает в следующую минуту. Это выводило из равновесия.
– О, какая прекрасная родословная для пирата! – дерзко сказала она, удивляясь, почему он утруждает себя рассказом об истории семьи Лажуниссе именно в этот момент.
Себастьян сильнее сжал стакан. Она не имеет представления о том, что такое жизнь! Он же узнал ее с разных сторон, во всех проявлениях – и ужасных, и добрых. Ни для кого из подобных ему дворян-аристократов французская революция не прошла бесследно. Воздух казался раскаленным от избытка чувств, охвативших Себастьяна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51