Они добрались до небольшого деревянного моста через ручей, который разлился после недавних дождей. Д'Арлей поехал по мосту первым. Он повернулся к Кеннеди, лицо его было очень печальным.
– Ожидаемый наследник оказался дочерью. Это была прелестная девочка, у которой не было сил, чтобы бороться за жизнь. Мне бы так хотелось, чтобы новорожденные никогда не погибали. Они приходят в мир с надеждой, но так скоро умирают. Врач и акушерка не смогли помочь нашей малышке Анне!
– А как сейчас себя чувствует мадам Валери?
– Она еще слишком слаба. Возможно, хорошие новости, которые вы привезли нам, помогут ей лучше любого лекарства.
Д’Арлей снова задумался.
– Вы можете мне рассказать еще что-либо о Жаке Кере, о его планах? Жак Кер сейчас находится в безопасном месте?
– План побега был разработан весьма тщательно. Да, Лисица сейчас находится в безопасном логове.
Они пересекали большую лужайку, вокруг не было ни души, но шотландец по привычке перешел на шепот:
– Если вы желаете повидать Жака Кера до его отъезда из страны, это можно будет организовать. Казначей говорил мне об этом.
– Я должен его увидеть, – обрадовался Робин. – Если будет нужно, я могу отправиться в путь прямо сейчас.
К главному дому вел длинный, выложенный камнем подъезд с колоннадой. Шотландца сразу повели к хозяйке дома. Валери лежала на кушетке, закрытая покрывалом до шеи. Она выглядела очень усталой. Валери радостно поприветствовала Кеннеди и задала ему множество вопросов. Она несколько раз просила подробно описать все, что касалось побега Жака Кера, потом подняла голову, чтобы лучше разглядеть посетителя.
– А как дела у вас, господин Кеннеди? В последний раз я видела вас в Париже до того, как… случились все эти ужасные вещи. В то время вы собирались жениться. Так вы женились на той вдове?
Кеннеди покачал головой:
– Нет! Мне повезло и удалось удрать подальше от брачных уз! Но, – он радостно кивнул, – мой друг Локки Белл женился на ней! Да, теперь Локки мастерит башмаки! Понимаете, сударыня, если вдова выходит замуж, она должна продолжать ремесло своего покойного мужа. Это правило гильдии. Когда остальные башмачники обнаружили, что она положила к себе в постель этого уродливого маленького шотландского мужичонку, у которого в кармане ни шиллинга, и к тому же он не разбирается в башмачном деле, в гильдии поднялась такая буря! Все боялись, что у счастливой парочки не останется ничего, кроме кровати, на которой они спали. Но Локки умеет уговорить людей, он убедил обувщиков, что сам станет изготавливать башмаки и тем самым не нарушит правил гильдии. И теперь, – радостно продолжал Кеннеди, – Локки Белл отбывает свой срок в подвале, который ужасно воняет кожами, и учится вырезать, сшивать и подбивать подошвы и тому подобное. Каждый раз, когда я представляю, как он старается изо всех сил, будто у него над душой стоит святой Криспин и наблюдает за его усилиями, я как сумасшедший начинаю хохотать!
Валери долго молчала.
– А что касается богатства, ради которого вы приехали во Францию? Вам удалось накопить денег?
– Мадам, у меня все еще впереди. – Шотландец скрестил ноги и поправил клетчатый платок на шее. – Теперь, когда заключен этот неожиданный мир и нельзя заработать денег в качестве наемника, я решил отправиться в Рим вместе с Жаком Кером. Он говорит, что там можно будет разбогатеть. Он решил, что Рим станет его штабом. Мне известно, что святые кардиналы хорошо платят людям, умеющим обращаться с мечом и способным поразить противника прямо в глаз. Мне также известно, что золото и роскошные, украшенные драгоценными камнями кубки и кошельки с монетами валяются там прямо на улицах, и вам нужно только нагнуться и поднять их. Да, Рим – это город для человека, обладающего талантами Прежана Кеннеди!
2
Д’Арлей и Кеннеди отправились в дальний путь – к Жаку Керу. Они ехали две недели по ужасным дорогам юга. Наконец они добрались до Роны. На другой стороне реки светили огоньки любимого города благородного короля Рене – Тараскона.
Они прождали два часа, прежде чем услышали звук лошадиных копыт. Из темноты послышался голос Жака Кера:
– Робин, это вы?
Д’Арлей радостно ответил:
– Да, это я.
Замелькал свет фонарика, и д’Арлей увидел перед собой старика… Сердце его сжалось от боли и жалости. Боже, во что они превратили этого мужественного, сильного человека! Лицо его покрылось морщинами, щеки запали, нос торчал словно клюв хищной птицы. Шея стала тонкой и сморщенной, Кер сильно горбился и не переставал хрипло кашлять.
Не изменились только глаза. Они были по-прежнему живыми, смотрели властно и решительно.
– Я надеялся, – сказал Жак Кер, наклоняясь в седле, чтобы пожать руку д’Арлея, – провести с вами несколько дней. Но, как вам известно, у нас очень мало времени, и мне приходится спешить, чтобы продолжить путешествие к свободе.
– Но, – начал д’Арлей, он все еще не мог оправиться от шока, – я собирался пересечь реку и проехать вместе с вами через Прованс.
Кер энергично покачал головой:
– Король Рене – милый старик, он не выдаст меня своему родственнику. Но вокруг нас наблюдательные и не всегда дружелюбные глаза – и королю Франции будет доложено о каждом моем движении. Если вы поедете со мной, об этом станет быстро известно Карлу. Вам будут грозить серьезные неприятности, дорогой Робин. Король даже сможет обвинить вас в предательстве и конфисковать все ваше имущество. – Он опять серьезно покачал головой. – Мы не должны играть ему на руку, моему милому другу Карлу. У дороги есть дом – там мы можем отдохнуть часок и поговорить. А потом… я продолжу путь в изгнание.
– Жак, неужели нам придется так скоро распрощаться, – растерянно спросил д’Арлей.
Казначей снова закашлялся и долго не мог успокоиться.
– Пусть вас не беспокоит мой кашель, – сказал он, задыхаясь. – Я не для того удрал из тюрьмы, чтобы умереть от болезни легких, которой заразился в камере. Я все выдержу, и вам это известно. Если они решат, что меня больше нет, тем сильнее будет изумление, когда я нападу на них из засады!.. Мне нужно вам многое сказать и передать список инструкций, такой же длинный, как клинок вашей знаменитой сабли! Поехали, нам многое предстоит сделать.
Спустя два часа д'Арлей провожал Жака Кера и сопровождающих его.
«Больше я его никогда не увижу», – подумал д’Арлей.
На прощанье они пожали друг другу руки, Кер сказал:
– Прощай, Робин. Мы были хорошими друзьями. Д'Арлей не смог вымолвить ни слова.
Он слышал в темноте, как Кер разговаривал с Никола, ехавшим рядом с ним:
– Никола, я уже не молодой человек, и мне не очень уютно находиться в седле.
В голосе слуги прозвучали теплые нотки, и это было впервые:
– Хозяин, этого не может быть! Вы еще далеко не старик!
– Но это так, Никола. А вдруг я увижу наше судно, но не смогу до него добраться!
– Я помню, господин мой, однажды вы сказали, что сможете сделать больше работы, дальше пройти и перехитрить любого человека. Я тогда над вами посмеялся, но понимал, что это правда. Вы до сих пор можете все это сделать! Я клянусь, господин, что через денек к вам возвратятся силы и вы не будете жаловаться на здоровье.
– Ты стараешься быть ко мне добрым, Господь понимает, как мне необходимо сейчас человеческое тепло, поэтому он позволил тебе изменить манеру поведения со мной, старина. Но это не поможет. Добрые слова не могут помочь слабому телу. Никола, я – сломленный человек и мой путь ведет к могиле!
– Господин мой, господин, не может быть, чтобы вы так думали!
Стук копыт по мощеной дороге не позволил д'Арлею ничего больше услышать.
3
От мужа не было известий несколько недель. Валери так беспокоилась, что потеряла сон. Ей представлялось, что Кера поймали, а вместе с ним и д'Арлея.
Как-то днем слуга сообщил ей о визите графа де Бюрея. «Наверное, привез дурные новости», – подумала Валери.
– Просите графа пройти в комнату, – сказала она слуге. Валери была поражена, когда увидела Рено де Бюрея. Он очень изменился, похудел, его лицо сильно осунулось и казалось вытянутым. На длинном лице выделялись нос и большие выпуклые глаза. Граф был плохо одет. Костюм из некогда дорогой, добротной шерстяной ткани был изрядно поношен и выглядел неряшливо. Кроме того, он был словно с чужого плеча – болтался на Бюрее, никогда прежде граф не был таким худым. Больше всего Валери изумили башмаки графа – они были рваными и сильно залатанными.
– Приветствую вас, маленькая кузина, – сказал де Бюрей. Он изо всех сил старался демонстрировать свое дружелюбие. – Вы хорошеете день ото дня. А мы вот скоро окажемся на помойке, среди отбросов. Будем валяться там вместе со старым тряпьем, дырявыми кастрюльками и прочей дрянью. Вот ведь как…
Графу явно было не по себе. Фортуна опять отвернулась от него, и на этот раз, похоже, навсегда. А он так надеялся нажиться за счет Валери де Вудрэ. Некоторое время граф стоял молча.
– Слуги сказали мне, что брат еще не вернулся. Что он задумал? Наверное, он сошел с ума. Если бы у меня была жена, подобная вам, Валери, я бы не оставлял ее ни на минуту. Когда я собирался ехать сюда, подумал: «Если она захочет изменить ему, то почему бы не со мной?»
Валери очень обрадовалась, что он не привез плохих новостей, и улыбнулась графу:
– Сударь, если я соберусь завести любовника, то прежде всего посоветуюсь с вами.
Граф изящно поддержал игру:
– Я буду с нетерпением ждать от вас подобное предложение в течение ближайшей тысячи лет. – Граф провел рукой по красному носу. – Но боюсь, меня ждет полный крах.
– Мне очень жаль, что вы попали в беду. – Валери не добавила слова «снова», как на ее месте сделал бы любой другой.
– Иов сидит весь в язвах и видит, как все его богатство исчезает в дыму и грохоте, но его положение можно назвать прекрасным по сравнению с моим. На меня свалились все беды – я болен, беден, и Изабо… – Он сделал паузу и грустно покачал головой. – Вам известно, что произошло с моей несчастной женой?
Валери сдержанно ответила:
– Нет, к нам редко приезжают гости, и нам не известно, что происходит в других семьях.
– Как странно! Я думал, что об этом все знают. Изабо разбил паралич.
Несмотря на чувство неприязни, которое Валери испытывала к графине, ей стало жаль ее.
– У нее уже давно были странные симптомы. Она разговаривала с большим трудом и иногда говорила не те слова. И постоянно жаловалась на то, что слышит звон колоколов, когда вокруг стояла тишина. Так иногда случалось посредине ночи. Потом она упала на пол и лежала без движения. После этого она уже не вставала.
– Когда это случилось?
– Около месяца назад. Врач сказал, что в таком положении она может оставаться годами. Он считает, что она проживет долго, но не сможет двигаться. Это, конечно, полная чушь. Он всегда несет разную ерунду и рассуждает о том, что говорит и думает Гален. А собственных рецептов лечения Изабо у него нет. – Граф изо всех сил старался выказать свое презрение к доктору. – Он предлагает окуривать ее парами уксуса! Он ничего не знает, этот болтливый олух. Он даже приказал обрить ей голову, и я не смог ему в этом помешать. Моя бедная Изабо! Как она, наверное, страдала, когда этот идиот состригал ее прекрасные рыжие кудри! Конечно, если говорить честно, то в них уже показалась седина.
– Вы хотите сказать, что она все видит и слышит? Граф согласно кивнул:
– Кажется, что все органы чувств у нее действуют. Она всегда боялась быть запертой в комнате или в каком-либо замкнутом пространстве. Иногда она не могла спать в постели под балдахином, потому что боялась задохнуться. Ей было неприятно ехать в карете. Как вы думаете, что она ощущает сейчас, когда ее заперли в комнате и она не может двинуть пальцем, чтобы освободиться? – Рено де Бюрей с ужасом взглянул на Валери. – Наверное, она кричала бы изо всех сил, если бы могла. Правда, маленькая кузина, это страшная мысль?
Графу удалось передать свое волнение Валери.
– Это действительно ужасно. Я надеюсь, что можно найти какой-то выход и помочь ей! – сказала она.
– Врач сказал, что ей может помочь только смерть… Граф замолчал.
– Я должен вам рассказать еще кое-что, пожалуй, самое неприятное. Она может двигать частью правой щеки. Я обратил на это внимание, и теперь мы таким образом общаемся. – Я задаю ей вопрос – и, если ответ положительный, она двигает щекой, а я могу выполнять некоторые ее желания. Но я совсем не понимаю, что она хочет сказать. Это так ужасно, поверьте! – Граф содрогнулся. – Жена сидит в кресле, ее со всех сторон подпирают подушки, она не сводит с меня глаз. Я понимаю, что она все время думает об одном и хочет мне все объяснить. Я задавал ей сотни вопросов, но щека у нее не двигается.
– Вы думаете… – Валери заколебалась, прежде чем спросить. – Это как-то связано с желанием умереть? Она жаждет освобождения?
Рено де Бюрей размышлял над словами Валери:
– Если это действительно ее желание, что тут можно поделать?
– Ничего, – быстро ответила Валери. – Вы можете сообщить об этом своему врачу.
– Я заранее знаю ответ этого тупоголового бездельника. – Граф презрительно фыркнул. – Он меня сразу же начнет обвинять во всех смертных грехах. Скажет, что я только и мечтаю об этом. Нет, нет, моя маленькая кузиночка, этот вопрос я, наверное, никогда не отважусь задать Изабо. Ну хорошо, предположим, я спросил ее и она ответила мне «да», что дальше? Женушка будет постоянно и неотрывно смотреть на меня, а я буду знать, точно знать, о чем она думает! «Ты жалкий, ничтожный трус, – будут говорить мне ее глаза, – я так страдаю, что прошу тебя об одном – умертвить меня, а ты, мерзкий тип, делаешь вид, что ничего не понимаешь». Ладно, кузиночка, хватит нам об этом… Мне становится не по себе каждый раз, когда я размышляю на данную тему. Наступила тишина.
– Могу я вам что-нибудь предложить, граф? – спросила Валери.
– Вина, пожалуйста, если вас не затруднит, кузина. Одна страсть не покидает меня с годами. Жажда. – Де Бюрей внимательно наблюдал за Валери и с удовольствием потягивал живительную влагу. – Мне повезло, – повеселел граф, – я встретился с вами наедине, маленькая кузина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66