Охранники отвернулись от него. Этот благообразный джентльмен не стоил их внимания, как и те двое бездельников, что пьянствовали вместе с ним в разгар рабочего дня.
Горечь, тоскливая горечь на миг охватила полковника. Эти крепкие парни презирали его, а ведь он много лет командовал как раз такими парнями, любил их, и берег, и водил за собой под пули и картечь, водил на смерть и сам был готов погибнуть вместе с ними. Тёплое чувство солдатского братства вспоминалось ему каждый раз, когда он встречал тех, кто был похож на его рейнджеров. И ему было всё равно, на чьей стороне они воевали двадцать лет назад.
Охранники почтового дилижанса были моложе его, и война, скорее всего, была только частью их детства. Но и такой молодёжью полковник успел покомандовать на индейском фронте. Там всё было не так, как в Гражданскую. Они уже не бились за свободу, не защищали родной дом, они всего лишь выполняли приказы правительства и иногда защищались. Всё было не так, как раньше, но раны были настоящими, и кровь была такой же красной, и могильная земля такой же холодной. Война оставалось войной, а солдаты оставались солдатами.
Полковник снова почувствовал, на какое дно опускается он в погоне за Индио, и это длится уже пять лет. Будет ли его возвращение более коротким? И будет ли оно, возвращение?
Продолжая балагурить, охранники расплатились с буфетчиком и пошли к выходу. Судя по тому, как небрежно и естественно они носили оружие, это были опытные люди, и полковник подумал, что Индио не так легко будет справиться с ними, если он и решится напасть на их дилижанс.
– Ва… Ва… Ваше преосвященство, я хотел спросить у вас, – пробормотал Клавдий Питерсон, опуская голову на стол и складывая руки под щекой. – Вы только… Никуда не исчезайте…
– Убрать его? – спросил Альвино.
– Незачем, – полковник встал, закупорил бутылку и положил её в свою дорожную сумку. Но, вспомнив кое-что, тут же достал обратно, откупорил и плеснул виски в стакан индейца. – В счёт его долга.
– Осталось девятнадцать.
– Я ищу фургон, – сказал полковник. – Армейский фургон, передние колёса обтянуты холстом, на задних – голые железные ободья. На правом борту след оторванного ящика.
– Три ночи назад он был здесь, – сказал Альвино. – Уехал в сторону Эль Пасо.
– Спасибо за содержательную беседу, – сказал полковник. – Кстати, чем вы занимаетесь в «городе белых»?
– Живу, – ответил индеец.


ПОБЕГ В ПУСТЫНЮ


Тюрьма Аламогордо имела всего лишь одно, но очень важное преимущество перед всеми остальными тюрьмами штата Нью-Мексико. Из неё никто никогда не убегал, потому что бежать было некуда. До ближайшего соседнего жилья отсюда было миль семьдесят в одну сторону, миль сто в другую, но пройти эти мили было не так-то просто. Одна-единственная дорога, которая начиналась у ворот тюрьмы и проходила сквозь городок, через пару миль превращалась в еле заметную тропу, круто подымавшуюся в горы. С юга и с севера к тюрьме подступали белые пески пустыни Чихуахуа. Если двинуться на запад по руслу пересыхающей речки, то через десяток миль можно попасть в долину Тулароза, в объятия гостеприимных апачей. Любой, кто слышал об апачах хотя бы краем уха, предпочёл бы сгнить в тюремной камере, чем познакомиться с ними.
Обдумав все особенности географического положения тюрьмы, О'Райли понял, что выкрасть Санчо Переса будет несложно. Полковник Мортимер посетил тюрьму, воспользовавшись дорогой через горы. О'Райли решил подобраться к Аламогордо со стороны пустыни.
Его пятнистая лошадка принадлежала к редкой породе лошадей, аппалуза, и была выведена индейцами племени Нейпире. Она чувствовала себя одинаково уверенно и среди скалистых гор, и среди безжизненных песков, и даже там, где сам О'Райли начинал боязливо ёжиться – среди зарослей кактусов. Досталась она белым совсем недавно, когда остатки племени насильно переселили в Оклахому после неудачной попытки сбежать в Канаду. Племя преодолело на своих лошадках две тысячи миль, но было перехвачено в тридцати милях от канадской границы.
Лошадки этой породы невысокие, лёгкие, но необычайно работоспособные и умеют пробираться между кактусами, не задевая их и не наступая на колючки, валяющиеся на земле. Все прочие животные относятся к кактусам с гораздо большим почтением. И олени, и пумы, и койоты огибают заросли кактусов стороной, даже если спешат. О'Райли не раз приходилось пересекать на своей аппалузе такие места, где жили только юркие кенгуровые крысы, кошачьи хорьки да вездесущие птицы, не боящиеся колючек.
К тому же пустыня, лежавшая между Эль Пасо и Аламогордо, была вовсе не такой уж безлюдной, как принято было думать. Мир становился все теснее и меньше. И то, что вчера казалось недостижимым, завтра будет в одном шаге от тебя. По крайней мере, в этом был уверен старина Кеннеди, который отправил земляка в нужном направлении.
Выехав из Эль Пасо задолго до рассвета, к обеду О'Райли остановил коня у палаточного лагеря посреди пустыни. Грузовые фургоны, стоявшие кольцом вокруг дюжины брезентовых палаток, свидетельствовали, что здесь ещё опасались индейцев. Однако землекопы, сидевшие под длинным навесом с дымящимися мисками в руках, были безоружны. О'Райли заметил вдалеке троих всадников с ружьями. Было очевидно, что здесь никто не мешает прокладывать очередную железнодорожную нитку. Возможно, индейцы не знали об этой стройке, как не знал о ней почти никто в самом Эль Пасо. Пройдёт каких-то два-три года, и на линии Эль Пасо – Аламогордо будут курсировать пассажирские поезда. Тогда, конечно, и тюремщики будут более бдительными. Но это благословенное время ещё не наступило, и О Таили поспешил воспользоваться предоставленными возможностями.
Он привязал коня в тени длинного навеса, под которым стояли, обмахиваясь хвостами, четыре осёдланные лошади.
– Ты из города, братец? – подошёл к нему краснолицый крепкий старик в соломенной шляпе и дырявом комбинезоне, надетом на голое тело.
– Да, – кивнул О'Райли. – Мне бы с Динглом повидаться.
– С Динглом, говоришь? А ты сам-то откуда?
– Из города, – терпеливо повторил О'Райли.
– Так тебе Дингл нужен… А кто тебя к нему послал?
О'Райли сдвинул шляпу на затылок и постарался изобразить дружелюбную улыбку:
– Один его дружок. Дружку этому вчера сто двадцать лет стукнуло, он побрился, слез со своего сундука, разогнал тараканов со стола и сидит, ждёт гостей.
Выдав такую длинную фразу, О'Райли тут же закурил огрызок сигары, чтобы перевести дух. Он отвык от таких церемоний, но со стариками нельзя разговаривать запросто, как, например, с Малышом Кавано. Особенно, если от него так многое зависит.
Старик прищурился, и его тонкие бесцветные губы растянулись в улыбке во всю ширину лица, подставляя солнцу и ветрам дюжину жёлтых кривых зубов.
– Эге, да ты, значит, от Патрика Кеннеди прибыл? Ну тогда знай, что если хочешь увидеть Дингла, то возьми вон там, за печкой, железную щётку да протри себе оба глаза. А если хочешь передать Динглу привет, то положи свою бутылку прямо в мой карман, потому что меня уже шестьдесят лет зовут Динглом, а других Динглов до самого Альбукерка Альбукерк – город в штате Нью-Мексико, от Эль Пасо до него 360 км по прямой. В 80-е годы 19 века эти два города были соединены железной дорогой.

ты не найдёшь.
С этими словами старик выпятил свой живот, подставляя О'Райли большой нагрудный карман комбинезона. Как только карман обвис под тяжестью тёмно-зелёной бутылки из лавки Фитцджеральда, Дингл цепко подхватил О'Райли под локоть и повёл за собой к палатке, стоявшей отдельно от других.
– Вот моё королевство, и я тут король, – провозгласил старик, оттягивая полог и широким жестом приглашая О'Райли внутрь. – Только сигару затуши. Сам знаешь, братец, как тяжело возить сюда динамит. И если рванёт, меня потом долго возчики ругать будут.
– Поделишься? – спросил О'Райли, окинув взглядом деревянные ящики с пугающими надписями и рисунками.
– Отчего же не поделиться с хорошим человеком. Ты ведь, как я понимаю, не просто так сюда завернул?
– Не просто так.
– Даже не верится, – Дингл хлопнул в ладоши. – Семнадцать лет прошло. Семнадцать лет! И Патрик Кеннеди наконец решил вернуть должок!
– Какой должок? – насторожился О'Райли.
– Как это, какой должок? – улыбка на лице Дингла мгновенно исчезла, и губы сжались в белую щель. – Как это? Двадцать три доллара! Двадцать долларов и три доллара! Семнадцать лет я жду, когда он вернёт мне должок! Да я его и на том свете достану, только уже с процентами! Как это, какой должок? Тогда какого дьявола ты сюда притащился!
– Да передал он, передал какие-то деньги, – начал выкручиваться О'Райли. – Только я и не думал, что это должок.
– Передал? Так чего ты ждёшь?
– Вот, в целости и сохранности, – О'Райли полез в боковой карман и, не вынимая руки, отделил три бумажки от пачки, которую дал ему полковник. – Вот он, должок.
– Ого, тридцать долларов? Глаза меня не обманывают? Он там, на своём сундуке, совсем сдурел, или ослеп, или станок печатный завёл? – Дингл посмотрел банкноты на свет, похрустел на сгибе. – Вроде настоящие. Да ты садись, устраивайся, рассказывай. Как там этот хрыч, все помирает? Знаешь, сколько мы с ним шпал уложили, сколько костылей забили? Держи стаканчик, да не кривись, не кривись: он чистый, только мутный.
О'Райли не торопился проглотить содержимое своего «мутного» стаканчика, потому что знал – вторую порцию ему не нальют, и надо растягивать эти жалкие капли, чтобы Дингл в своих воспоминаниях дошёл хотя бы до Промонтори, штат Юта Промонтори, штат Юта – пункт стыковки двух железнодорожных линий – «Юнион Пасифик» и «Сентрал Пасифик». Здесь 10 мая 1869 года образовалась первая трансконтинентальная магистраль, и рельсы соединили Восточное и Западное побережье США.

.
Однако старик отвлёкся от истории и принялся учить О'Райли обращению с динамитом, универсальным средством для выполнения земляных работ. «Если бы динамит изобрели немного раньше, мы бы проложили дорогу сами, без китайцев, и в десять раз быстрее», – заявил Дингл, ласково поглаживая лежавший на ладони картонный промасленный цилиндр.
Этими цилиндрами можно было сравнять холмы – чем, собственно, и занимался в пустыне отряд Дингла. В холмах сверлили дырки, закладывали туда динамит, поджигали пороховой шнур и прятались в укрытие. После взрыва в работу вступали лопаты и тачки, и скрип их колёс далеко разлетался по прерии.
Правда, сегодня слишком много тачек стояли без дела. Народ разбегался из отряда, и Дингл не осуждал дезертиров. Уже второй месяц люди не видели живых денег. Раньше платили хорошо, каждую субботу из города привозили сундук с деньгами. Потом начались перебои, и с рабочими стали расплачиваться векселями. С одной стороны, это было вроде даже выгоднее, потому что на векселя товары продавались со скидкой. А с другой стороны, векселя принимались только в двух лавках и в одном салуне, так что особо и не потратишься.
Дингл видел в этом заговор банкиров и торговцев, и надеялся на то, что трудовой народ рано или поздно сметёт с лица земли эту накипь. А пока с лица земли медленно, но верно устранялись неровности рельефа. За деньги или за бумажки, но взрывники делали своё дело. Следом за ними по плоскому пространству пойдут насыпщики, трамбовщики, укладчики, и столбы взметнувшейся пыли на горизонте будут подсказывать им направление, если их компасы и буссоли заржавеют. А чтобы инструмент не ржавел, его надо – что? – правильно, протирать! И Дингл в очередной раз протёр свою глотку.
– Так вот, братец, динамита бояться не надо, он тебе ничего плохого не сделает. Ты только дай ему работу, не позволяй сгореть впустую. Оставишь его лежать на земле – он только траву пригнёт. А зароешь – вот тогда от взрыва польза будет. Все хорошее надо сначала зарыть в землю, чтобы получить плоды. Тебе какие плоды нужны? Площадку под дом ровняешь? Ладно, можешь не врать. Сколько тебе нужно?
– Десяток зарядов, с запалами и шнуром, – сказал О'Райли и быстро добавил: – И лошадь под седлом.
– Лошадь? Лошадь… Будет тебе лошадь, – внезапно помрачнел Дингл. – У нас вчера охранник помер, вот его гнедую и возьмёшь, никто не заметит.
– А что случилось?
– Сам виноват. Утром забыл сапог вытряхнуть, сунул ногу, а там скорпион. Маленький такой, жёлтый…
– Дюранго?
– Да, мексиканцы их так называют, хотя по мне все скорпионы одинаковы, что дюранго, что не дюранго, – махнул рукой Дингл. – Одна зараза. Тридцать лет парню. Не пил, не курил, вот и не справился с ядом. Вот меня никакая дрянь не кусает. Наверно, боится, что отравится.
– Я заплачу за лошадь, – сказал О'Райли.
– Кому? Хозяину? – Дингл махнул рукой. – Если спросят, спишем на апачей.
– Сколько я должен за динамит? – спросил О'Райли, мучительно соображая, должен ли он будет вернуть полковнику деньги, выделенные на покупку лошади.
– За какой динамит? За эту несчастную упаковку? Ты, братец, совсем, я гляжу, окосел, – покачал головой Дингл. – Ну, пора закрывать бутылочку покрепче, пока тебя вконец не развезло.
Дингл вдруг хлопнул себя по лбу и выскочил из палатки. Скоро послышались частые удары колокола. Выглянув наружу, О'Райли увидел, как рабочие выходят из-под навеса, складывая свои миски в деревянное корыто. Обеденный перерыв закончен, об этом и возвещал Дингл, дёргавший за верёвку колокола. Рабочие, поправляя шляпы и натягивая перчатки, нестройной цепочкой поднимались на холм вдоль протянутой верёвки с красными флажками.
Когда О'Райли покидал лагерь взрывников, ведя чужого коня, солнце уже начинало клониться к западу, и тени кактусов становились все длиннее. Ему хотелось достичь Аламогордо засветло, но он не торопил лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33