Наблюдая за своим бывшим начальником, Виктор решил, что раковые шейки точнее соответствуют цвету прощального отблеска солнца, и именно на них остановится Роман. Но тот все же выбрал семгу.
- Привет! Не ожидал меня увидеть здесь?! - как всегда на полтона выше, чем следовало бы, воскликнул Хрусталев, заметив Реброва. - Твой новый начальник, Большаков, конечно, чистоплюй. Боялся замараться на нашем съезде, прислал тебя. Думаешь, я тогда ничего не понял?! А вчера он сам позвонил мне и пригласил на этот прием. Понимает, что генерал Гнедаго величина! Такими связями не бросаются. Так что, как я тебе и говорил, сотрудничества нам не избежать. И не мы будем вас о чем-то просить. Не-е-ет! - замахал он вилкой, с куском истекающей жиром рыбины. - Большаков сам приползет в наше национально-патриотическое движение на коленях.
Хрусталев, как всегда, не щадил ни себя, ни других и сплеча рубил правду-матку.
- Вам придется немного подождать, пока приползет Большаков. После выборов он чувствует себя наместником Бога на земле и не ползает, а летает, - засмеялся Ребров.
- Кстати, - деловито заметил Роман, - у нас уже есть свои люди в парламенте. И сейчас, когда туда попал твой шеф, появляются новые перспективы для сотрудничества. Если подобрать в Думе еще несколько наших сторонников, то можно будет организовать там патриотическую фракцию, группу... В любом случае, - отреагировал он на неопределенное движение Виктора головой, - есть масса других возможностей для объединения усилий вашего союза и нашего движения.
- Существует одна серьезная проблема.
- Какая?
- Ни твой генерал, ни Большаков не согласятся на объединение, если им предложат вторые роли. Они оба хотят быть первыми.
- Ну-у-у... - раздул щеки Хрусталев. - Начать можно с создания коалиции самого общего характера, а потом видно будет. Цель-то у нас одна. Так? Главное, чтобы эта свора псевдодемократов не заморочила людям голову перед следующими парламентскими и президентскими выборами. Знаешь что, генерал Гнедаго скоро начнет ездить по регионам. Будем объединять наших сторонников на периферии. Было бы полезно и для вас, и для нас, если бы кто-нибудь от вашего Союза поехал с нами, повстречался с людьми. А?
- Идея очень неплохая, - подтвердил Виктор, соображая, ссылка на какую болезнь даст ему возможность отказаться от поездки, если вопрос о ней реально встанет на повестку дня.
4
Болтая в ресторане с многочисленными знакомыми, Ребров все время наблюдал за Анной, в надежде что она останется одна. Но вокруг нее постоянно крутились мужчины. Особенно злило Виктора то, что она явно заметила его, но не давала ни малейшего шанса спокойно поговорить.
В конце концов Виктор уже почти созрел, чтобы решить проблему радикально, а именно: напившись, отправиться домой. Но от этого слабовольного, постыдного поступка его спас пресс-атташе итальянского посольства Энрико Берлуччи.
Итальянец появился на приеме с большим опозданием, и его абсолютно лысая голова, отражавшая, как хрустальная люстра, все источники света в радиусе двадцати метров, сразу же стала заметной частью интерьера. Попетляв среди уже порядком разгоряченных гостей, Берлуччи вышел на Реброва, словно заяц на охотника.
Как обычно, Энрико производил очень приятное впечатление, которое не могла испортить существенная нехватка растительности на его голове. Тонкое, умное лицо, открытая улыбка и потрясающее умение подбирать рубашки и галстуки.
- Гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойдутся, расплылся в дружелюбной улыбке Энрико, показывая, что он продолжает изучение идиом русского языка.
- Добрый вечер! - поздоровался Ребров. - Я видел вас в списке приглашенных, но думал, что вы уже не придете.
- К сожалению, не мог вырваться раньше. Но мне хотелось поздравить господина Большакова с успехом. Кстати, где он?
- Вон там, в углу, - кивнул Виктор.
Большаков опять стоял с Шелестом и Игнатьевой.
- Подожду, пока он освободится, - сказал вежливый итальянец и огляделся. - Как много незнакомых лиц. Это все друзья господина Большакова? Вы, наверное, всех здесь знаете?
- Не всех, но многих.
- А вы могли бы назвать мне хотя бы некоторых?
- Нет вопросов, - согласился Ребров. - Трое мужчин в смокингах справа от нас, похожие на веселящихся работников ритуальных услуг, - это банкиры. Они приехали еще раз посмотреть на Большакова и убедиться, что деньги вложили правильно... А видите вон того светловолосого, курчавого человека, который размахивает вилкой? Это мой бывший редактор в газете "Народная трибуна" Роман Хрусталев. Вначале он не любил коммунистов, потом демократов и поэтому сейчас перешел в национально-патриотическое движение "Святая Русь", которое возглавляет генерал Гнедаго. Симпатичный парень рядом с ним - это новый редактор отдела экономики "Трибуны" Игорь Стрельник. На заре перестройки он писал блестящие статьи о том, как остро Россия нуждается в рыночных реформах, а теперь с болью рассказывает о социальных проблемах, появившихся в связи с переходом к рынку. Так, кто еще... Вон ту сексуальную даму зовут Маша Момот. Еще совсем недавно она редактировала газету, а теперь с головой ушла в бизнес. Купила фабрику, изготавливающую таблички с названиями улиц, которые демократы переименовывают после коммунистов.
- И это хороший бизнес? - ошарашенно спросил Берлуччи.
- В России - очень! - решительно подтвердил Ребров.
- Господи, я в вашей стране уже четыре года, - вздохнул итальянец, - и никак не могу привыкнуть к ее специфике, к этим бесконечным переменам... А этот господин рядом с Большаковым? Очень знакомое лицо.
- Это бывший вице-премьер Владимир Шелест. На государственные деньги создал для себя частный банк.
- Ах, да-да, я его узнал. А эта красивая дама рядом с ним? - не отставал итальянец.
- Она раньше работала в подконтрольной Шелесту компании "Русская нефть", а сейчас перешла в его банк.
- Наконец-то хоть что-то мне понятно, - засмеялся Берлуччи. - Я бы такую женщину тоже не бросил на произвол судьбы.
Кровь залила глаза Реброву. Теперь-то уж он точно знал, что обязательно найдет способ переговорить с Анной, но вряд ли после этого их отношения станут лучше. И очень скоро - быстрее, чем он думал - возможность пообщаться ему представилась.
Анна вдруг что-то сказала Большакову и Шелесту и направилась в сторону Виктора.
- Добрый вечер, - сказала она, подходя.
На лице ее была дежурная улыбка, которую надевают хорошо воспитанные люди, передавая трамвайный билет на компостер.
- Добрый вечер! - с такой же казенной бодростью откликнулся Ребров. Позволь представить тебе господина Энрико Берлуччи. Помимо того, что господин Берлуччи является моим старым знакомым, он еще работает пресс-атташе итальянского посольства. - Виктор позволил себе развязный тон, уже морально полностью готовый к скандалу. - А это - Анна Игнатьева.
- Добрый вечер!! Очень рад познакомиться! - воскликнул Энрико, одарив Игнатьеву такой широкой улыбкой, что если бы она поместилась в конверт, ее стоило бы сразу отправить по почте в Книгу рекордов Гиннесса.
Он подхватил протянутую Анной руку и, наклонившись, поднес ее к губам. Но так и не коснулся, а только изобразил поцелуй.
Всех этих галантных штучек Ребров досыта насмотрелся на приеме в итальянском посольстве. Он знал, что ничего подобного не вытворяли, скажем, ни немецкие, ни американские дипломаты, но, впрочем, они и не были способны с таким же вкусом, как итальянцы, подбирать себе костюмы и галстуки.
- Мне тоже очень приятно. Вы давно в России? - спросила Анна у Энрико и, не дождавшись ответа, обратилась к Виктору: - Ты мне не звонил? - Потом, вспомнив об итальянце, добавила: - С господином Ребровым мы работаем над совместными проектами Союза молодых российских предпринимателей и банка "Московский кредит".
- Да, мы иногда вместе работаем, - подтвердил Виктор этот факт для Берлуччи и ответил уже Анне: - Нет, не звонил. Было много дел. А ты звонила?
- Нет, у меня тоже было много работы.
- У Анны очень строгий начальник. Все время требует ее к себе, объяснил Ребров итальянцу.
- Да, знаете, я просто не вылезаю из кабинета моего шефа, - тоже обратилась к Энрико Анна.
- Из-за этого у нее иногда даже не бывает времени по вечерам, переключил Виктор на себя внимание Берлуччи.
Они еще некоторое время общались через итальянца, который крутил головой из стороны в сторону, вникая в суть разговора. Вдруг он поднял вверх указательный палец, как дорожный инспектор свой жезл, призывая всех остановиться.
- Прошу прощения, - сказал Энрико, - мне было очень интересно участвовать в вашей дискуссии, но чувствую, я здесь лишний. К тому же мне хочется все-таки поздравить господина Большакова. Боюсь, как бы он куда-нибудь не ушел...
Оставшись одни, Анна и Виктор некоторое время молчали. Она не выдержала первой:
- Можешь мне ничего не говорить, не надо! Все твои отвратительные мысли написаны у тебя на лбу. Я их прекрасно читала с расстояния десяти метров. Поэтому и не хотела подходить. Я тебе говорила раньше и повторяю сейчас: мне не в чем перед тобой оправдываться!
- И чтобы это доказать, ты пришла вместе с Шелестом, - тут же вставил он. - Кстати, я вынужден признать, вы - прекрасная пара.
- От вашего союза передали приглашения на этот прием только Шелесту и мне, - терпеливо стала объяснять Анна, словно понимая, что болезненное самолюбие мешает Виктору воспринимать вещи объективно. - Он предложил поехать в ресторан вместе, так что я могла прийти сюда или с ним, или вообще не прийти.
- Прекрасное объяснение вашего совместного появления, - с преувеличенной серьезностью закивал Ребров.
- А ты не допускаешь, что я воспользовалась предложением Шелеста и приплелась в этот проклятый ресторан для того, чтобы увидеть тебя?! - пошла вразнос Анна. - Я ведь знала, что ты будешь сидеть над телефоном, ждать моего звонка, злиться, но сам - лопнешь, а не позвонишь!
- Зачем же я тебе понадобился? Чтобы еще немного подзадорить твоего шефа? Заставить его поревновать, помучиться?
Он окончательно завел ее.
- Ты - невыносим! Но твоя гордыня тебя погубит. Я не собираюсь оправдываться. Скажу только одно, - в этот момент ее тонкие черные брови были похожи на два изогнутых янычарских клинка, - у меня нет никаких личных отношений с Шелестом! А вот где я работаю и с кем - это уже мое личное дело! Кстати, твой Большаков ничем не лучше моего начальника. Но ты же от него не уходишь?! Более того, именно ты помогал надувать этот мыльный пузырь, который будет теперь сидеть в Государственной думе. И именно благодаря тебе Большаков и Шелест сейчас вместе. А с чего у тебя все это начиналось? Защищал свое достоинство?! Боролся за справедливость?! Хотел разобраться, что же все-таки произошло с компанией "Русская нефть"?! Между прочим, как там идет твое расследование - что-то я давно о нем ничего не слышала?! - с издевкой поинтересовалась она. - Молодец! Продолжай в том же духе. Как говорится: благими намерениями выстлана дорога в ад! Успехов тебе!
Анна круто развернулась и ушла. Первой мыслью Реброва было, что таким образом они расстаются уже в девятый или десятый раз. Второй - что она абсолютно права: Большаков вполне стоит Шелеста и Виктору в этой ситуации нечего строить из себя святошу.
Глава XXIII
СЕБЯ ОН УЖЕ ИСЧЕРПАЛ
1
Депутату Большакову выделили в здании Государственной думы небольшой кабинет с малюсенькой приемной. Этим пока и ограничилось жизненное пространство для всей его команды. А с собой в нижнюю палату российского парламента Алексей решил взять семь человек.
Прежде всего, за своим хозяином перебрались в Думу помощник по всем вопросам Левон и секретарша Люся. В приемной их столы также были поставлены у окна, друг напротив друга. И, как и на прежнем рабочем месте, большую часть времени они были заняты своим романом.
Эта сладкая парочка невольно навевала мысль о том, что если бы кто-то решил воздвигнуть памятник служебному адюльтеру, скрашивающему серые будни миллионам мужчин и женщин в тысячах больших и маленьких контор по всей стране, то этот монумент должен быть именно таким: отлитые из бронзы два письменных стола, а за ними, вперив друг в друга влюбленные взгляды, сидят он и она.
Сюда же удалось втиснуть и третий стол. Занял его бывший руководитель избирательного штаба Ринат Садиров. После успешного завершения предвыборной кампании он фактически стал правой рукой Большакова. И именно он возглавил аппарат новоявленного депутата, в который, помимо Левона и Люси, вошли еще четыре помощника Большакова - три из них прежде работали в избирательном штабе и были людьми Садирова, а четвертым оказался Ребров.
Ранее Виктор довольно часто бывал в Думе. Сюда он приезжал по своим журналистским делам: взять интервью у известных политиков, разжиться текстами только что принятых законов или послушать дебаты по важнейшим экономическим проблемам. А так как народные избранники были капризнее нимфеток, то программы ежедневных парламентских слушаний постоянно менялись, и, чтобы дождаться обсуждения нужного вопроса, журналистам порой приходилось дежурить в Думе часами, а то и днями, наблюдая всю эту кухню изнутри.
Такой опыт был, безусловно, полезен Реброву, но сделал из него законченного циника. Во всяком случае, Виктор полностью избавился даже от малейших иллюзий относительно нравов, моральных качеств депутатов и прекрасно разбирался в причинах, которые вдруг заставляли законодательное собрание работать с потрясающей быстротой, буквально штамповать новые документы, или, наоборот, погружали его в медвежью спячку.
Зато Большакову, все еще пребывавшему после победы на выборах в состоянии легкой эйфории, подобного опыта явно не хватало. Он бросился покорять Государственную думу с таким энтузиазмом и самонадеянностью, словно здесь можно было чего-то добиться примитивным нахрапом.
В первые недели своего депутатства Алексей, как прилежный ученик, сидел на всех парламентских слушаниях, принимал участие в голосованиях по всем вопросам, пока наконец не понял, что это не имеет никакого смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56