https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/
– Мне пора в редакцию.
Пенелопа встала.
– Заканчивайте ужин, – велела она детям. – А я провожу папу до дверей.
Сцена вспыхнула, как только они оказались в прихожей.
– Ты оставил эти спички на самом виду, – набросилась на мужа Пенелопа. – А если бы дети увидели? Что бы они подумали о своем папочке?
– Ничего бы они не подумали, если бы ты не забивала им голову всяким вздором. – Андреа выхватил у нее спички и разорвал упаковку на кусочки.
– А я? Я тоже ничего не должна думать? – она с трудом удерживалась от крика.
– Да брось, Пепе, ты же понимаешь, что это просто глупость. Что должен означать моментальный снимок, сделанный в ресторане, где было еще двести человек?
– В твоем номере они тоже все поместились? Или там была только Салли? Когда я тебе позвонила, ответила она, причем два раза подряд, – продолжала Пенелопа, твердо глядя в глаза мужа.
Глаза у Андреа забегали, на него было жалко смотреть.
– Ты с ума сошла! У меня нет времени выслушивать весь этот бред.
– Ты просто трус! Я даже удивляюсь, как тебе хватает смелости на все твои похождения, – сказала она, стараясь хлестнуть его побольнее.
– А ты идиотка! Тебе бы заняться своими делами, так нет, ты обожаешь копаться в чужом грязном белье. Я же по лицу вижу: ты прямо кайф ловишь всякий раз, как, по твоему мнению, застаешь меня врасплох. Если бы ты тот же кайф получала со мной в постели, у нас был бы счастливый брак, – резко бросил Андреа.
Пенелопа с досадой отметила про себя, что успокоительное ни черта не действует: она еле сдерживала желание надавать оплеух своему мужу.
– Ты подлец, – проговорила она медленно.
– А ты дрянь! – заорал Андреа.
Он схватил с угловой полки фарфоровую вазу, подарок на свадьбу от кузенов Пеннизи, и с размаху швырнул ее об пол.
Пенелопа даже не вздрогнула.
– Довожу до твоего сведения, что сегодня вечером не вернусь домой. Ночевать буду у матери. Она по крайней мере не устраивает мне допрос с пристрастием, – с этими словами Андреа вышел, громко хлопнув дверью на прощанье.
Лючия и Даниэле подглядывали из-за приоткрытой двери кухни. Они все видели и слышали.
– Лючия, возьми веник и совок, – спокойно распорядилась Пенелопа. – Надо собрать черепки.
8
Подобные сцены частенько повторялись в семье Донелли. И всякий раз Пенелопа и дети делали вид, будто ничего не произошло. Верх в супружеских ссорах неизменно одерживал Андреа. Пенелопе оставалось подбирать черепки и терпеливо ждать, пока раскаявшийся «победитель» не решит вернуться домой. Иногда он приходил через день, но, бывало, отсутствовал целую неделю. Однако в конце концов Андреа неизменно появлялся с букетом цветов, с приглашением в пиццерию или в кино, а о причинах ссоры больше не упоминалось. Жизнь продолжала идти как ни в чем не бывало. Пенелопа копила горечь, пряча ее за вымученными улыбками. Ей безумно хотелось поменяться с мужем ролями, самой хлопнуть дверью и уйти из дома, оставив его наедине с детьми. Но разве она решится на такое? К тому же на что бы она жила? Ведь у нее нет работы. А главное, какими вырастут ее дети рядом со своим лживым похотливым отцом? И она молча проглатывала обиду и продолжала тащить семейный воз.
Однако на этот раз Пенелопа повела себя по-другому: сделала все возможное, чтобы успокоить детей, объяснила без особого нажима, что поссорилась с папой и он пошел ночевать к бабушке Марии. Но они в любом случае должны знать, что папа их любит, он сердится только на нее. Пенелопа умолчала о том, что сама собирается вновь начать работать. Если окажется, что она еще на что-то способна и ее работа чего-то стоит, она получит столько денег, что сможет не зависеть от Андреа в финансовом отношении. Лучший способ наконец освободиться от рабства.
Когда дети уснули, Пенелопа закрылась в гостиной. Фризби, мурлыча, свернулась у нее на коленях. Пирипиккьо спал на ковре у ее ног. Пенелопа начала перелистывать оставленный Данко текст. Сюжет ей понравился. Она отождествила героиню и двух мужчин, оспаривающих ее сердце, с собой, Андреа и Мортимером. И тут нужные слова пришли к ней, стихи потекли сами собой. Ей удалось выразить в рифмованных строчках свою тайную печаль, свои неосуществленные желания, подавленный гнев. Героиня мюзикла стала все больше отдаляться от мужа, чтобы найти счастье в объятиях другого мужчины, который – какая удача! – оказался красивее, умнее, нежнее и богаче мужа, а главное, дал ей понять, что любит ее. Когда в последний раз Андреа говорил ей о любви? Она не могла вспомнить.
Время летело незаметно. Пенелопа писала уже несколько часов подряд и остановилась, только когда почувствовала, что сейчас рухнет от усталости. Тогда она легла в постель и тотчас же забылась сном. Ее больше не волновало, что Андреа не вернулся домой, она даже радовалась, что широкое супружеское ложе находится в ее единоличном распоряжении.
Прошло несколько дней. Пенелопа встретилась с Данко, они принялись увлеченно работать. В руках Пенелопы образ Линды (так звали героиню мюзикла) обрел реальные очертания. Музыкант был в восторге.
– Я знал, чувствовал, что у тебя получится, – приговаривал он, радостно потирая руки.
– Погоди, Данко, это еще только начало, – возражала Пенелопа. – К тому же образ любовника пока представляется довольно туманным. Пока это скорее символ.
– А ты вспомни того красавца, с которым я тебя видел в ресторане. Я бы не назвал его символом. Оживи его, заставь заговорить, дай ему раскрыться.
– Я его оживляю гораздо чаще, чем ты и даже он сам могли бы вообразить, – мрачно с грустью призналась Пенелопа.
Она удалила Мортимера из своей жизни, но не смогла изгнать из мыслей. Мортимер неизменно присутствовал в них. Думая о нем, молодая домохозяйка из мюзикла вытирала пыль и варила обед.
– Это как раз то, чего публика ждет: грустная чаплинская улыбка, веселая шутка, произнесенная сквозь слезы. Линда разрывается между долгом замужней женщины и чувством к другому человеку, – продолжал объяснить свой замысел Данко.
– А тем временем она утешается, объедаясь меренгами. И толстеет, черт бы ее побрал. Линда, она такая: от волнения в ней пробуждается тяга к сладостям, – развила его мысли Пенелопа.
– Таким образом мы переложим на новый лад старую историю Эммы Бовари или Анны Карениной. Идея тебе ясна?
– Но обе эти несчастные грешницы погибают, – нахмурилась Пенелопа. – Мне это кажется чудовищно несправедливым.
– А может, будь они похитрее, тоже объедались бы меренгами, и пусть мужчины сами выясняют отношения. Победит сильнейший. В конце концов именно этого хочет женщина, не умеющая выбирать, – сказал Данко. – Линда похожа на тебя. Вот потому-то я и оставил финал открытым. Его напишешь ты.
– Ну… Линда не покончит с собой, это я тебе обещаю. И вообще женщина не может наложить на себя руки, когда за нее борются двое мужчин. Я думаю, она могла бы оставить их обоих ради кого-то третьего, – проговорила Пенелопа, как будто размышляя вслух.
– Третьего в тексте нет, – возглавил Данко.
– А мы его придумаем.
– И кто бы это мог быть?
– Кондитер. А еще лучше – владелец кондитерской фабрики, производящей меренги, – усмехнулась Пенелопа. – Мультимиллионер.
– Меренги, меренги… Это ведь то же самое, что безе?
– Да, примерно то же самое. Воздушное пирожное…
– А безе – это по-французски «поцелуй». Вот и название для пьесы: «Воздушный поцелуй». Молодчина, Пепе. Так мы и построим нашу историю, – оживился Данко.
– Нет, Данко. Линде придется выбирать одного из двоих. Борясь за нее, они оба стали лучше, чем были вначале. И она тоже поумнела. Вот и финал.
– «И жили они втроем долго и счастливо». Брось, Пепе. Так не бывает.
– Знаю, ну и что? Мы же сочиняем комедию. Оставим страдания в стороне и утешимся меренгами, – весело отмахнулась Пенелопа. Она не хуже Данко знала, что в процессе работы финал придет сам собой.
Ей уже выплатили солидный аванс за работу, и она впервые в жизни открыла в банке счет на свое имя.
Андреа вернулся домой, проведя два дня у матери. И опять он нежно обнял ее и детей, как будто ничего не случилось. И на этот раз Пенелопа с бессильным вздохом проглотила обиду, напомнив себе, что теперь у нее есть работа, в которой она может черпать утешение.
– Я очень рад, что ты опять начала работать, – сказал ей муж.
– Ушам своим не верю. Десять лет назад ты сделал все от тебя зависящее, чтобы заставить меня отказаться от работы, – напомнила она.
– Я заботился о твоем благе. За эти годы ты повзрослела и теперь с новыми силами можешь выйти на ринг, – объяснил Андреа.
Пенелопа не обманывалась на его счет. Весь этот энтузиазм объяснялся весьма прозаическими причинами: семейные расходы росли, и заработанные ею деньги должны были прийтись весьма кстати. К тому же, увлеченная своей работой, она будет меньше внимания обращать на амурные дела мужа.
Наступило относительное затишье. Андреа продолжал жить в свое удовольствие, не чувствуя себя виноватым. Пенелопа изливала свои обиды в стихах и таким образом как бы избавлялась от них. Дети стали поспокойнее. Так всегда бывало, когда между отцом и матерью устанавливались хорошие отношения.
По утрам Пенелопа вставала раньше всех. Андреа спал до десяти. Он всегда вставал поздно, особенно тогда, когда накануне задерживался в редакции. Первым делом Пенелопа выводила гулять собаку, а по возвращении готовила завтрак для детей, уговорами и шлепками поднимала их с постели, заставляла умываться, помогала одеться и причесаться.
Два часа уходило на то, чтобы отправить детей в школу, зайти на почту или в банк для оплаты коммунальных услуг, сделать необходимые покупки. Машину надо было вывести из гаража и поставить у ворот ровно в половине одиннадцатого, чтобы Андреа мог без задержки уехать в редакцию. Все это Пенелопа успевала переделать без труда.
Но ей всегда хотелось иметь свой собственный автомобильчик – маленький, но свой. Теперь, когда она снова начала зарабатывать, можно было бы позволить себе такую роскошь. Но, увы, у нее были более неотложные расходы: увеличение квартиры. Разнополые дети росли, им требовались отдельные комнаты. Спальня для гостей тоже не помешала бы, ведь свекровь часто оставалась у них ночевать. А тут как раз соседка по лестничной площадке, стюардесса «Алиталии», рассказала ей, что собирается замуж за финансиста, с которым познакомилась во время рейса Милан – Токио, и хочет продать свою квартиру.
– У меня хватит денег, чтобы ее купить! Подумай, Андреа, нам даже не придется переезжать! Достаточно пробить стену, и наша квартира станет в два раза больше! – взволнованно объясняла Пенелопа мужу.
– Действительно, необыкновенная удача, – согласился он и тут же раззвонил друзьям и знакомым, что они с женой покупают соседнюю квартиру, а Пенелопе сказал: – Давай сделаем из нее конфетку.
На практике это «Давай сделаем» целиком легло на плечи Пенелопы, но она взялась за работу с энтузиазмом. Каждый день она вступала в обсуждения и споры со строительными рабочими, водопроводчиками, электриками, укладчиками плитки и столярами. Даниэле и Лючия в часы, свободные от школы, с радостью окунались в новую игру и часами наблюдали за действиями рабочих, играли в прятки между горами строительного мусора, поддерживали Маму, когда она отчитывала рабочих за брак.
Андреа ограничивался тем, что по возвращении домой с работы спрашивал:
– До каких пор будет продолжаться весь этот кавардак?
Скрывая свою усталость и раздражение, Пенелопа ничего не отвечала.
Наконец работы закончились, и семья Донелли стала обладательницей трех ванных комнат, гардеробной, четырех спален и гостиной, вдвое превосходящей по площади прежнюю.
Операция по расширению жилплощади полностью истощила выданный Пенелопе аванс. Привыкнув к экономии, она ничуть не встревожилась. По окончании работы ей должны были выплатить весьма значительный гонорар. Ее беспокоило другое: хронические и все более усиливающиеся боли в спине. Она знала, что это тревожный звонок. Пенелопа давно страдала дисфункцией яичников и поняла, что, видимо, на одном из них опять образовалась киста.
9
– Я договорилась о встрече с доктором Карини, – объявила Пенелопа мужу.
Доктор Карини была гинекологом. Она наблюдала Пенелопу с незапамятных времен и во время обеих ее беременностей помогала ей во время родов.
Андреа встревожился.
– Ты заболела?
– Думаю, опять киста, – сказала она, понимая, что окончательный диагноз будет вынесен только после обследования, но постаралась успокоить его заранее: – У меня был трудный период, вот мои женские органы и решили взбрыкнуть. Все будет хорошо, не волнуйся.
– Твои женские органы взбрыкивают что-то уж слишком часто. На этот раз надо отнестись к ним серьезно. Договорись о встрече с профессором Марко Вивиани.
– Могу я узнать, кто это такой? – осведомилась Пенелопа.
– Заведующий гинекологическим отделением Поликлинического госпиталя.
– Визит бесплатный?
– Да как тебе в голову взбрело? Он же специалист, настоящее светило медицины!
– Карини тоже отличный специалист. К тому же она работает в системе общественного здравоохранения, и визит к ней покрывается страховкой.
– Эта проблема мучает тебя годами, – возразил Андреа. – По-моему, будет только справедливо, если ты проконсультируешься у более авторитетного врача. Вивиани лечит жену Москати и многих других важных дам.
– По-твоему, это своего рода гарантия?
– Безусловно. Вивиани мог бы стать и твоим лечащим врачом.
– Я предпочитаю гинеколога-женщину. С женщинами мне легче, – слабо запротестовала Пенелопа, понимая, что сражение уже проиграно.
Если бы она могла объяснить мужу, насколько это деликатное дело – визит к гинекологу, особенно, если врач мужчина! Пару раз она уже пробовала, когда доктор Карини была в отпуске, и чувствовала себя очень плохо. Но втолковывать такие вещи Андреа бесполезно, он все равно не поймет. Поэтому во избежание лишних ссор Пенелопа записалась на прием к профессору Вивиани.
В одиннадцать утра она вошла в его приемную в Поликлиническом госпитале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Пенелопа встала.
– Заканчивайте ужин, – велела она детям. – А я провожу папу до дверей.
Сцена вспыхнула, как только они оказались в прихожей.
– Ты оставил эти спички на самом виду, – набросилась на мужа Пенелопа. – А если бы дети увидели? Что бы они подумали о своем папочке?
– Ничего бы они не подумали, если бы ты не забивала им голову всяким вздором. – Андреа выхватил у нее спички и разорвал упаковку на кусочки.
– А я? Я тоже ничего не должна думать? – она с трудом удерживалась от крика.
– Да брось, Пепе, ты же понимаешь, что это просто глупость. Что должен означать моментальный снимок, сделанный в ресторане, где было еще двести человек?
– В твоем номере они тоже все поместились? Или там была только Салли? Когда я тебе позвонила, ответила она, причем два раза подряд, – продолжала Пенелопа, твердо глядя в глаза мужа.
Глаза у Андреа забегали, на него было жалко смотреть.
– Ты с ума сошла! У меня нет времени выслушивать весь этот бред.
– Ты просто трус! Я даже удивляюсь, как тебе хватает смелости на все твои похождения, – сказала она, стараясь хлестнуть его побольнее.
– А ты идиотка! Тебе бы заняться своими делами, так нет, ты обожаешь копаться в чужом грязном белье. Я же по лицу вижу: ты прямо кайф ловишь всякий раз, как, по твоему мнению, застаешь меня врасплох. Если бы ты тот же кайф получала со мной в постели, у нас был бы счастливый брак, – резко бросил Андреа.
Пенелопа с досадой отметила про себя, что успокоительное ни черта не действует: она еле сдерживала желание надавать оплеух своему мужу.
– Ты подлец, – проговорила она медленно.
– А ты дрянь! – заорал Андреа.
Он схватил с угловой полки фарфоровую вазу, подарок на свадьбу от кузенов Пеннизи, и с размаху швырнул ее об пол.
Пенелопа даже не вздрогнула.
– Довожу до твоего сведения, что сегодня вечером не вернусь домой. Ночевать буду у матери. Она по крайней мере не устраивает мне допрос с пристрастием, – с этими словами Андреа вышел, громко хлопнув дверью на прощанье.
Лючия и Даниэле подглядывали из-за приоткрытой двери кухни. Они все видели и слышали.
– Лючия, возьми веник и совок, – спокойно распорядилась Пенелопа. – Надо собрать черепки.
8
Подобные сцены частенько повторялись в семье Донелли. И всякий раз Пенелопа и дети делали вид, будто ничего не произошло. Верх в супружеских ссорах неизменно одерживал Андреа. Пенелопе оставалось подбирать черепки и терпеливо ждать, пока раскаявшийся «победитель» не решит вернуться домой. Иногда он приходил через день, но, бывало, отсутствовал целую неделю. Однако в конце концов Андреа неизменно появлялся с букетом цветов, с приглашением в пиццерию или в кино, а о причинах ссоры больше не упоминалось. Жизнь продолжала идти как ни в чем не бывало. Пенелопа копила горечь, пряча ее за вымученными улыбками. Ей безумно хотелось поменяться с мужем ролями, самой хлопнуть дверью и уйти из дома, оставив его наедине с детьми. Но разве она решится на такое? К тому же на что бы она жила? Ведь у нее нет работы. А главное, какими вырастут ее дети рядом со своим лживым похотливым отцом? И она молча проглатывала обиду и продолжала тащить семейный воз.
Однако на этот раз Пенелопа повела себя по-другому: сделала все возможное, чтобы успокоить детей, объяснила без особого нажима, что поссорилась с папой и он пошел ночевать к бабушке Марии. Но они в любом случае должны знать, что папа их любит, он сердится только на нее. Пенелопа умолчала о том, что сама собирается вновь начать работать. Если окажется, что она еще на что-то способна и ее работа чего-то стоит, она получит столько денег, что сможет не зависеть от Андреа в финансовом отношении. Лучший способ наконец освободиться от рабства.
Когда дети уснули, Пенелопа закрылась в гостиной. Фризби, мурлыча, свернулась у нее на коленях. Пирипиккьо спал на ковре у ее ног. Пенелопа начала перелистывать оставленный Данко текст. Сюжет ей понравился. Она отождествила героиню и двух мужчин, оспаривающих ее сердце, с собой, Андреа и Мортимером. И тут нужные слова пришли к ней, стихи потекли сами собой. Ей удалось выразить в рифмованных строчках свою тайную печаль, свои неосуществленные желания, подавленный гнев. Героиня мюзикла стала все больше отдаляться от мужа, чтобы найти счастье в объятиях другого мужчины, который – какая удача! – оказался красивее, умнее, нежнее и богаче мужа, а главное, дал ей понять, что любит ее. Когда в последний раз Андреа говорил ей о любви? Она не могла вспомнить.
Время летело незаметно. Пенелопа писала уже несколько часов подряд и остановилась, только когда почувствовала, что сейчас рухнет от усталости. Тогда она легла в постель и тотчас же забылась сном. Ее больше не волновало, что Андреа не вернулся домой, она даже радовалась, что широкое супружеское ложе находится в ее единоличном распоряжении.
Прошло несколько дней. Пенелопа встретилась с Данко, они принялись увлеченно работать. В руках Пенелопы образ Линды (так звали героиню мюзикла) обрел реальные очертания. Музыкант был в восторге.
– Я знал, чувствовал, что у тебя получится, – приговаривал он, радостно потирая руки.
– Погоди, Данко, это еще только начало, – возражала Пенелопа. – К тому же образ любовника пока представляется довольно туманным. Пока это скорее символ.
– А ты вспомни того красавца, с которым я тебя видел в ресторане. Я бы не назвал его символом. Оживи его, заставь заговорить, дай ему раскрыться.
– Я его оживляю гораздо чаще, чем ты и даже он сам могли бы вообразить, – мрачно с грустью призналась Пенелопа.
Она удалила Мортимера из своей жизни, но не смогла изгнать из мыслей. Мортимер неизменно присутствовал в них. Думая о нем, молодая домохозяйка из мюзикла вытирала пыль и варила обед.
– Это как раз то, чего публика ждет: грустная чаплинская улыбка, веселая шутка, произнесенная сквозь слезы. Линда разрывается между долгом замужней женщины и чувством к другому человеку, – продолжал объяснить свой замысел Данко.
– А тем временем она утешается, объедаясь меренгами. И толстеет, черт бы ее побрал. Линда, она такая: от волнения в ней пробуждается тяга к сладостям, – развила его мысли Пенелопа.
– Таким образом мы переложим на новый лад старую историю Эммы Бовари или Анны Карениной. Идея тебе ясна?
– Но обе эти несчастные грешницы погибают, – нахмурилась Пенелопа. – Мне это кажется чудовищно несправедливым.
– А может, будь они похитрее, тоже объедались бы меренгами, и пусть мужчины сами выясняют отношения. Победит сильнейший. В конце концов именно этого хочет женщина, не умеющая выбирать, – сказал Данко. – Линда похожа на тебя. Вот потому-то я и оставил финал открытым. Его напишешь ты.
– Ну… Линда не покончит с собой, это я тебе обещаю. И вообще женщина не может наложить на себя руки, когда за нее борются двое мужчин. Я думаю, она могла бы оставить их обоих ради кого-то третьего, – проговорила Пенелопа, как будто размышляя вслух.
– Третьего в тексте нет, – возглавил Данко.
– А мы его придумаем.
– И кто бы это мог быть?
– Кондитер. А еще лучше – владелец кондитерской фабрики, производящей меренги, – усмехнулась Пенелопа. – Мультимиллионер.
– Меренги, меренги… Это ведь то же самое, что безе?
– Да, примерно то же самое. Воздушное пирожное…
– А безе – это по-французски «поцелуй». Вот и название для пьесы: «Воздушный поцелуй». Молодчина, Пепе. Так мы и построим нашу историю, – оживился Данко.
– Нет, Данко. Линде придется выбирать одного из двоих. Борясь за нее, они оба стали лучше, чем были вначале. И она тоже поумнела. Вот и финал.
– «И жили они втроем долго и счастливо». Брось, Пепе. Так не бывает.
– Знаю, ну и что? Мы же сочиняем комедию. Оставим страдания в стороне и утешимся меренгами, – весело отмахнулась Пенелопа. Она не хуже Данко знала, что в процессе работы финал придет сам собой.
Ей уже выплатили солидный аванс за работу, и она впервые в жизни открыла в банке счет на свое имя.
Андреа вернулся домой, проведя два дня у матери. И опять он нежно обнял ее и детей, как будто ничего не случилось. И на этот раз Пенелопа с бессильным вздохом проглотила обиду, напомнив себе, что теперь у нее есть работа, в которой она может черпать утешение.
– Я очень рад, что ты опять начала работать, – сказал ей муж.
– Ушам своим не верю. Десять лет назад ты сделал все от тебя зависящее, чтобы заставить меня отказаться от работы, – напомнила она.
– Я заботился о твоем благе. За эти годы ты повзрослела и теперь с новыми силами можешь выйти на ринг, – объяснил Андреа.
Пенелопа не обманывалась на его счет. Весь этот энтузиазм объяснялся весьма прозаическими причинами: семейные расходы росли, и заработанные ею деньги должны были прийтись весьма кстати. К тому же, увлеченная своей работой, она будет меньше внимания обращать на амурные дела мужа.
Наступило относительное затишье. Андреа продолжал жить в свое удовольствие, не чувствуя себя виноватым. Пенелопа изливала свои обиды в стихах и таким образом как бы избавлялась от них. Дети стали поспокойнее. Так всегда бывало, когда между отцом и матерью устанавливались хорошие отношения.
По утрам Пенелопа вставала раньше всех. Андреа спал до десяти. Он всегда вставал поздно, особенно тогда, когда накануне задерживался в редакции. Первым делом Пенелопа выводила гулять собаку, а по возвращении готовила завтрак для детей, уговорами и шлепками поднимала их с постели, заставляла умываться, помогала одеться и причесаться.
Два часа уходило на то, чтобы отправить детей в школу, зайти на почту или в банк для оплаты коммунальных услуг, сделать необходимые покупки. Машину надо было вывести из гаража и поставить у ворот ровно в половине одиннадцатого, чтобы Андреа мог без задержки уехать в редакцию. Все это Пенелопа успевала переделать без труда.
Но ей всегда хотелось иметь свой собственный автомобильчик – маленький, но свой. Теперь, когда она снова начала зарабатывать, можно было бы позволить себе такую роскошь. Но, увы, у нее были более неотложные расходы: увеличение квартиры. Разнополые дети росли, им требовались отдельные комнаты. Спальня для гостей тоже не помешала бы, ведь свекровь часто оставалась у них ночевать. А тут как раз соседка по лестничной площадке, стюардесса «Алиталии», рассказала ей, что собирается замуж за финансиста, с которым познакомилась во время рейса Милан – Токио, и хочет продать свою квартиру.
– У меня хватит денег, чтобы ее купить! Подумай, Андреа, нам даже не придется переезжать! Достаточно пробить стену, и наша квартира станет в два раза больше! – взволнованно объясняла Пенелопа мужу.
– Действительно, необыкновенная удача, – согласился он и тут же раззвонил друзьям и знакомым, что они с женой покупают соседнюю квартиру, а Пенелопе сказал: – Давай сделаем из нее конфетку.
На практике это «Давай сделаем» целиком легло на плечи Пенелопы, но она взялась за работу с энтузиазмом. Каждый день она вступала в обсуждения и споры со строительными рабочими, водопроводчиками, электриками, укладчиками плитки и столярами. Даниэле и Лючия в часы, свободные от школы, с радостью окунались в новую игру и часами наблюдали за действиями рабочих, играли в прятки между горами строительного мусора, поддерживали Маму, когда она отчитывала рабочих за брак.
Андреа ограничивался тем, что по возвращении домой с работы спрашивал:
– До каких пор будет продолжаться весь этот кавардак?
Скрывая свою усталость и раздражение, Пенелопа ничего не отвечала.
Наконец работы закончились, и семья Донелли стала обладательницей трех ванных комнат, гардеробной, четырех спален и гостиной, вдвое превосходящей по площади прежнюю.
Операция по расширению жилплощади полностью истощила выданный Пенелопе аванс. Привыкнув к экономии, она ничуть не встревожилась. По окончании работы ей должны были выплатить весьма значительный гонорар. Ее беспокоило другое: хронические и все более усиливающиеся боли в спине. Она знала, что это тревожный звонок. Пенелопа давно страдала дисфункцией яичников и поняла, что, видимо, на одном из них опять образовалась киста.
9
– Я договорилась о встрече с доктором Карини, – объявила Пенелопа мужу.
Доктор Карини была гинекологом. Она наблюдала Пенелопу с незапамятных времен и во время обеих ее беременностей помогала ей во время родов.
Андреа встревожился.
– Ты заболела?
– Думаю, опять киста, – сказала она, понимая, что окончательный диагноз будет вынесен только после обследования, но постаралась успокоить его заранее: – У меня был трудный период, вот мои женские органы и решили взбрыкнуть. Все будет хорошо, не волнуйся.
– Твои женские органы взбрыкивают что-то уж слишком часто. На этот раз надо отнестись к ним серьезно. Договорись о встрече с профессором Марко Вивиани.
– Могу я узнать, кто это такой? – осведомилась Пенелопа.
– Заведующий гинекологическим отделением Поликлинического госпиталя.
– Визит бесплатный?
– Да как тебе в голову взбрело? Он же специалист, настоящее светило медицины!
– Карини тоже отличный специалист. К тому же она работает в системе общественного здравоохранения, и визит к ней покрывается страховкой.
– Эта проблема мучает тебя годами, – возразил Андреа. – По-моему, будет только справедливо, если ты проконсультируешься у более авторитетного врача. Вивиани лечит жену Москати и многих других важных дам.
– По-твоему, это своего рода гарантия?
– Безусловно. Вивиани мог бы стать и твоим лечащим врачом.
– Я предпочитаю гинеколога-женщину. С женщинами мне легче, – слабо запротестовала Пенелопа, понимая, что сражение уже проиграно.
Если бы она могла объяснить мужу, насколько это деликатное дело – визит к гинекологу, особенно, если врач мужчина! Пару раз она уже пробовала, когда доктор Карини была в отпуске, и чувствовала себя очень плохо. Но втолковывать такие вещи Андреа бесполезно, он все равно не поймет. Поэтому во избежание лишних ссор Пенелопа записалась на прием к профессору Вивиани.
В одиннадцать утра она вошла в его приемную в Поликлиническом госпитале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46