– Кем вы приходитесь Хезер? Камилла грустно улыбнулась:
– Нет, я не ее мать. Я ее тетя. Ее мать была моей сестрой. Она давно умерла. – Камилла опустила глаза, а потом снова посмотрела на Гриффина: – Хотите чаю? Я лично хочу.
Она подошла к плите и поставила чайник.
– Вы младшая или старшая сестра?
– Старшая. Я старше ее на четыре года. Мы родились в Восточной Европе, и после смерти наших родителей приехали в Штаты в поисках лучшей жизни. Мне хотелось обосноваться в таком же небольшом городке, как на родине. Стася же – это сокращенное имя от Анастасии – хотела шикарной, захватывающей жизни.
– Голливуд?
Камилла кивнула:
– У нее не было актерских способностей. Но я ей, конечно, об этом не говорила. Потом она встретила Харлана Мэтлока. – Чайник засвистел. Она достала из шкафа пакетики. – Они уехали на север Калифорнии, в Сакраменто, и обосновались там. Сестра забеременела, но и это не помогло. Она постоянно металась. Ей все время хотелось куда-то ехать, только вот она понятия не имела, куда и чего на самом деле она хочет.
Камилла налила в чашки кипяток.
– А где вы встретились с Лайзой?
Она поставила перед Гриффином кружку.
– Правильнее было бы спросить когда, и я вам ответила бы, что слишком поздно. Сестра перестала мне звонить где-то между Голливудом и Сакраменто. Время от времени я через справочную узнавала номер ее телефона. Когда я ей звонила, к телефону всегда подходил Харлан и отвечал, что Стаси нет дома. А потом он вообще сказал, что Стася не хочет со мной общаться.
– Как же так, почему?
– Стася никогда не чувствовала себя счастливой. Она была разочарована жизнью. Ей было бы очень неудобно, если бы я увидела, как она живет. Я узнала о ее смерти только несколько месяцев спустя, когда опять позвонила ей. Лайзе было тогда восемь лет. Харлан сказал, что с ней все в порядке, но мне хотелось убедиться в этом самой. Я полетела в Сакраменто и дождалась ее у школы. Я сразу же ее узнала. Она была вылитая Стася.
– Вы с ней поговорили? – спросил Гриффин.
– Да, немного. Я рассказала ей, кто я такая, отдала ей фотографии Стаси, какие у меня были, и сказала, чтобы она звонила, когда ей понадобится помощь.
– И она вам звонила?
– Только после той трагедии. Она рассказала мне о ребенке, так что я знала, где родилась ее дочка. Мы договорились, что она приедет ко мне в Лейк-Генри. Здесь она устроилась на работу в кафе к Чарли. Каждая из нас жила своей собственной жизнью. Так было безопаснее для нее. Наши отношения развивались естественно, мы с ней стали друзьями. Никто в городе не подозревал, что мы родственники.
– И даже Мика?
– И даже Мика. Если Хезер захочет, она сама ему об этом скажет.
Гриффин еще раз взглянул на имя, которое Камилла написала на листке бумаги:
– Как вы узнали?
– Я была в роддоме, когда приемная семья забирала девочку. Я решила тогда, что это не случайно, что мне было предназначено не упускать ребенка из виду.
– И вы следили за ее судьбой?
– Да, незаметно для всех. Приемная мать умерла, когда девочке было восемь, столько же, сколько Лайзе, когда умерла Стася. Отец так больше и не женился, но он очень преуспевающий человек. Они живут во Флориде, в Майами.
– А Хезер об этом знает?
– Нет. Иногда мне очень хотелось рассказать ей обо всем. Но я подумала, что, пока она ничего не знает о ребенке, даже его имени, ей легче жить. Большую часть времени, похоже, она о дочери не вспоминает. Но каждый год, в день ее рождения, Хезер становится очень грустной. В этот день она всегда старается встретиться со мной, хоть за чашкой чая.
Поппи хотела поехать во Флориду. Путешествовать ей было нелегко. В последний раз она летала на самолете еще до аварии. Но если Хезер не может сама полететь и поговорить с дочерью, это за нее сделает Поппи.
Касси, которой они с Гриффином сразу же позвонили, не была уверена, что Поппи следует лететь во Флориду. Хорошая приятельница Касси работала в солидной юридической фирме в Майами и с радостью согласилась встретиться и переговорить с дочерью Хезер и ее приемным отцом. В конце концов, анализ был совсем не сложным и не болезненным – надо было просто взять образец слюны на ватку да пару волосков.
Гриффин, конечно, и сам полетел бы в Майами, если бы ему не надо было помогать Мике ликвидировать последствия бурана. Они с Поппи решили говорить, что девочку якобы разыскал приятель Гриффина, Ральф, – им не хотелось подводить Камиллу и раньше времени раскрывать ее родство с Хезер.
Гриффин поехал к Мике в понедельник утром. Поппи сидела с ним в «блейзере». На этот раз они были не одни. Пит Даффи был уже там, вскоре подъехали и Чарли Оуэнс с двумя старшими сыновьями, Джон Киплинг, муж Розы Арт Уинслоу и еще девять крепких мужчин.
Гриффин радовался их появлению не меньше, чем суровому виду Мики. Мужчины разбились на группы по четыре человека и направились в лес.
Поппи наблюдала за ними с заднего сиденья. Когда последний из мужчин скрылся за деревьями, начали подъезжать женщины. И не с пустыми руками. Кухня сразу наполнилась едой, женщины вели неторопливый разговор, который успокаивал Поппи не хуже, чем купание в озере теплым летним вечером.
Когда мужчины вернулись поесть, их ждали сандвичи и горячий суп. Они уже расчистили все вокруг поврежденной основной трубы, и можно было надеяться, что к концу дня они ее починят. Но поваленных деревьев и веток было так много, что работы хватило бы еще дня на два.
Вторую половину дня Касси провела в разговорах по телефону. Она беспрестанно соединялась то с помощником прокурора в Сакраменто, то со своей приятельницей в Майами.
Вечером, у Мики дома, она рассказала о том, как идут дела.
– С приемным отцом, Норманом Андерсоном, могут возникнуть проблемы. Моя приятельница говорит, что Норман очень порядочный человек, который сделал огромное состояние, проработав много лет президентом и председателем совета директоров группы крупных банков на юге США. Он ведет уединенный образ жизни. Дочь он просто обожает. У них всегда были прекрасные отношения, но особенно они сблизились после смерти его жены. Он ни в коем случае не допустит, чтобы кто-то вмешивался в их частную жизнь.
– Но если Андерсон все же захочет пойти нам навстречу, – спросил Гриффин, – конфиденциальность информации о его дочери гарантируется?
Касси кивнула:
– Вот в этом мы и попытаемся его убедить. Моя приятельница договорилась о встрече с ним на завтра. Она хочет рассказать ему о Хезер. Ей кажется, что, если мы подробно и откровенно ему обо всем расскажем, он отнесется к ней с сочувствием.
– Какие у нас шансы? – спросила Поппи.
– Может быть, пятьдесят на пятьдесят.
– А если бы ты сама поехала, это как-то помогло бы?
– Я предлагала приятельнице приехать. Но она считает, что, если адвокатов будет слишком много, это может повредить делу.
– А если поеду я? – спросила Поппи. – Я ведь не юрист.
– Нет, Поппи, ты ведь так долго не летала на самолете, к тому же это очень далеко, – возразила Мейда.
– Ну а что, если я все-таки полечу? – Поппи повернулась к Касси: – Что, если я буду говорить с ним от имени Хезер? Как бы придам нашим переговорам человеческое лицо. А вдруг это поможет?
Касси усмехнулась:
– Во всяком случае, не помешает.
Гриффин положил руку Поппи на плечо:
– Подожди пару дней. Мы тут все расчистим, и я полечу с тобой.
Но Поппи замотала головой.
– Нет, ждать нельзя. Нужно лететь сразу, – сказала она уверенно, а потом посмотрела на мать.
До аварии Поппи летала куда угодно, не задумываясь. Ей ведь тогда не надо было беспокоиться о том, каково ей будет в самолете в коляске, или о том, что она может оказаться одна в незнакомом месте и никто ее не встретит. Поездка Поппи, конечно, пугала. Но даже если она боится, это вовсе не означает, что она не должна это сделать.
Гриффин молчал. Он понимал ее. А Мейда?
Та долго не отводила взгляда от дочери, а потом подошла и молча обняла ее.
Гриффин отвез Поппи в Манчестер рано утром во вторник. Ее самолет на Майами вылетал в шесть сорок пять. В аэропорту Гриффин пересадил ее в кресло, взял ее сумку и ввез ее в здание. Когда они дошли до поста проверки багажа, он спросил:
– Деньги у тебя есть?
– Да.
– Кредитную карточку не забыла? Белье? Лекарства?
– Да, взяла. Я ведь сегодня же прилечу обратно. В одиннадцать сорок две. Встреча в юридической фирме назначена на час тридцать. Если я не успею на этот самолет, сяду на следующий рейс и приземлюсь в одиннадцать пятьдесят четыре. Может, я возьму такси и сама доеду до Лейк-Генри?
– Ну уж нет, – сказал Гриффин тоном, не допускающим возражений. – Нервничаешь перед полетом?
– Я нервничаю вообще из-за поездки.
Когда он наклонился к ней, она обвила его шею руками.
– Знаешь, ты, пожалуй, поезжай обратно, не жди. Мне надо встать в очередь, а тебе – помогать Мике.
– Я могу постоять в очереди с тобой.
– Нет, у тебя нет времени. Я себя чувствую прекрасно, правда.
Он поцеловал ее:
– Я знаю, моя хорошая. В том-то вся и проблема. Я теперь беспокоюсь, что ты узнаешь, как прекрасно ты можешь со всем справляться, и забудешь, что я жду тебя здесь.
Он с улыбкой распрямился и пошел к выходу из аэровокзала, но тут же обернулся и так и шел, пятясь назад и не сводя с нее глаз. Она тоже неотрывно смотрела на него.
Полет прошел даже более гладко, чем она ожидала. Поппи хорошо все спланировала – она очень мало пила и сходила в туалет еще в аэропорту, чтобы не пользоваться туалетом на борту самолета. Как только Поппи пересела из кресла на свое место и пристегнулась, как все, она почувствовала себя обычной пассажиркой.
В Майами Поппи встречала приятельница Касси, Сьюзен Макдермотт. Они сели в машину и поехали в город.
Норман Андерсон оказался старше, чем она думала. Он был очень деликатным и ранимым человеком, что, конечно, очень удивило бы Поппи, если бы ее внимание тут же не переключилось на девушку, которая была вместе с ним. От одного взгляда на нее у Поппи перехватило дыхание. Она не нуждалась в представлении.
У Tea Андерсон не было таких серых переливчатых глаз, как у матери, и приметного шрама у рта, но они были поразительно похожи: густые длинные волосы, овальное лицо, прямые брови и одинаково хрупкие фигуры.
Поппи не могла отвести взгляда от девочки. Девочки? Tea было четырнадцать, но выглядела она гораздо старше. У нее была уже сформировавшаяся девичья фигура. Она была в мини-юбке и свитере, но коротенькая юбочка выглядела на ней на удивление пристойно.
Поппи кивала, пока Сьюзен их знакомила, но по-прежнему не могла отвести глаз от Tea.
– Извини, – сказала она ей наконец. – Но ты так похожа на свою мать. Ты очень красивая.
– Спасибо, – тихо ответила Tea и робко улыбнулась.
Сьюзен вкратце описала дело Хезер. А потом настала очередь адвокатов. Поппи старалась слушать внимательно, но ее взгляд то и дело возвращался к Tea. Та, казалось, слушала разговор между юристами без особого интереса. До Поппи дошло, что Tea слышала эти разговоры уже не раз.
Ее отец практически все время молчал, предоставив юристам разбираться в хитросплетениях дела и спорить со Сьюзен, которая настаивала на том, чтобы они немедленно предоставили все необходимое для проведения анализа. Адвокат Андерсонов возражал, что, когда дело касается такого ребенка, как Tea, никакой спешки быть не должно.
Тут Поппи не могла не вмешаться:
– Я удивляюсь, что она вообще здесь, с нами. Мне показалось, что вы хотели бы оградить ее и от этого.
– У Tea на все есть свое мнение, – ответил Андерсон. – Она следила за этим делом по газетам, поэтому и захотела прийти.
– Она всегда знала, кто ее родители?
– Она знала, что мы ее удочерили. Еще несколько дней назад я и не предполагал, что ей известно имя ее матери.
Tea бросила на него виноватый взгляд, и Поппи не стала расспрашивать о деталях.
– Хезер тоже все делает так, как считает нужным, – сказала Поппи девочке. – Она никому не признавалась, что у нее есть ребенок. Мы узнали твое имя от другого человека, потому что твоя мать и сама его не знает. Когда она приехала в наш город, Лейк-Генри, от прошлого у нее осталось только письмо из юридической фирмы, которая занималась твоим удочерением, и вот это.
Она вытащила из сумки пластиковую бирку из роддома и передала ее через стол Tea.
– Думаю, ни к чему… – начал адвокат Андерсонов.
Но изложить свои аргументы он не успел, потому что бирка уже оказалась в руках Tea и она принялась внимательно ее рассматривать.
Адвокаты продолжили свой бесконечный спор, и, когда стало понятно, что ни одна из сторон не собирается уступать, Сьюзен предложила сделать перерыв.
Поппи направилась по коридору в туалет. Когда она появилась из кабинки и подъехала к умывальнику, туда вошла Tea и закрыла за собою дверь.
Глаза ее были полны любопытства.
– Она красивая? – спросила Tea.
– Да, очень красивая. Подожди.
Она помыла и высушила руки, а потом достала из сумки фотографии. Поппи было интересно наблюдать, как девочка их рассматривает.
– Она на них выглядит счастливой.
– Она замечательный человек, Tea, и никогда не сделает ничего такого, что причинило бы тебе боль.
– Вы сказали, она не знает моего имени. А как вы думаете, ей хотелось бы его узнать?
– Конечно, хотелось бы. Но, думаю, она понимает, что этого делать не следует. Когда она узнает твое имя, ты станешь для нее реальным человеком и ей, конечно, захочется узнать о тебе побольше. Но у тебя теперь собственная жизнь, и она ни за что на свете не покусилась бы на твое спокойствие и благополучие.
Tea внимательно слушала Поппи, а когда заговорила вновь, ее голос зазвучал как у любого четырнадцатилетнего подростка.
– После маминой смерти я тайком вытащила из ее ящика бумаги о моем удочерении. Я думала, что папа расстроится, если узнает, поэтому до этой недели я ничего ему не говорила. Но я знала, что он следит за новостями о деле Хезер, и мне хотелось, чтобы он знал, что и я за ними слежу.
– Видно, что он прекрасный человек.
– Да. Он все понимает. Вот и сегодня разрешил мне прийти с ним. Я смотрела по телевизору все репортажи из вашего города.
– У нас сейчас там настоящая катастрофа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19